Это был самый необычный показ за всю Нинину карьеру. Под аккомпанемент джазового оркестра профессионально накрашенные манекенщицы выходили на подиум в своей собственной одежде. Одна девушка была в потертых и не слишком чистых джинсах с яркой вышивкой на кармане. Другая — в ажурном платье цвета чайной розы — это платье связала ей бабушка. На Нине же была простенькая застиранная блузочка, чудом сохранившаяся еще с егорьевских времен и черные обтягивающие брючки — такие обитают в шкафу у любой столичной модницы. Постановщик критически оглядел ее с ног до головы и вынес безапелляционный вердикт:

— Бедненько ты одета. Не прокатит.

— Что же делать? — расстроилась Нина.

— А ты надень чье-нибудь пальто прямо на голое тело. Расстегни несколько верхних пуговиц. Стильно получится.

Сказано — сделано. Нина вышла на подиум перед концом. А замыкала показ звезда московских подиумов Людмила Барановская в элегантном летнем пальто. Когда та вышла, кто-то энергично зааплодировал. Девятибалльная волна нарастающего восхищения пронеслась по залу. Нина стояла на подиуме и удивленно смотрела, как люди аплодировали разномастной одежде — дешевой, дорогой, новой, старой, купленной на распродаже в модном бутике и старательно связанной в ручную.

«Все-таки главное в демонстрации мод — это, как ни странно, не шмотки, а девки!» — признался ей после показа довольный постановщик шоу.

Скоро Нина познакомилась со своими коллегами, манекенщицами, постоянно выступающими на подиумах. Иногда Нина встречала на показах и свою бывшую соседку по квартире Гульнару. Гуля тоже больше не занималась эскортом, и дела ее, судя по всему, шли превосходно. На одном из показов она даже представляла платье невесты. Гуля показала Нине свое изрядно пополненное портфолио. Оказывается, недавно ее сняли для обложки популярного молодежного журнала.

— Представляешь, меня даже на улице стали узнавать, — похвасталась Гульнара.

— Здорово, — улыбнулась Нина, — молодец. А я вот все маюсь. То на показе, то на мелких съемках.

— А Танька как? — поинтересовалась Гуля. — Я несколько раз пробовала ей позвонить, так у вас никто трубку не берет.

— Да она почти переселилась к своему садомазохисту, — вздохнула Нина, — все время плачет, когда от него возвращается. Все ждет, когда ее снимут для обложки журнала «Красота».

— Бред какой-то, — фыркнула Гульнара, — неужели непонятно, что это никогда не произойдет?

— Вот и я ей все время говорю, но она обижается.

— Да бог с ней. Хочешь кое-что покажу? — Не дождавшись ответа, Гуля задрала юбку, и Нина увидела на ее круглой смугловатой ягодице еще немного воспаленную свежую татуировку — бабочку с яркими, широко раскинутыми крыльями.

— Чего это ты вдруг? — удивилась Нина.

— Надо. Я буду в клипе сниматься у самого Павла Подаркина. Мне не хотелось делать тату, но таково было их условие.

— А нарисовать нельзя, что ли? — удивилась Нина.

— Сначала так и хотели. Но съемки будут в Алжире, в пустыне. Во-первых, везти с собой еще одного человека дорого. Во-вторых, перерисовывать бабочку пришлось бы два раза в день, там ведь жара и пыль.

— И ты не жалеешь?

— А что мне жалеть? — усмехнулась Гуля. — Я ведь, Нина, скоро стану звездой!

Ну а самой известной и удачливой среди московских манекенщиц, бесспорно, была двадцатидвухлетняя Людмила Барановская. Она получала за каждый показ двести долларов, а Нине платили максимум пятьдесят. При этом Нина, как правило, приходила за два-три часа до начала шоу — чтобы успеть подобрать костюм, загримироваться и отрепетировать, Люда же появлялась в лучшем случае за полчаса до начала преставления. Ходили сплетни, что любовник Людмилы — известный политик, у которого есть все шансы стать новым президентом страны.

Люда Барановская была похожа скорее не на манекенщицу, а на приму фольклорного танцевального ансамбля «Березка». Большие серые глаза, круглое миловидное личико и толстая русая коса ниже пояса. Нина удивлялась, как ей вообще удалось взобраться на модельный Олимп — ведь во всем мире в моде худые полногубые девочки с высокими, ярко выраженными скулами. А вовсе не простовато-милые Аленушки. Однажды Нина услышала, как модельер Аркадий Рено говорил гримерше:

— Меня эта Барановская уже достала. Ни красоты особенной, ни таланта. Задницу отъела, диету соблюдать не собирается, уже ни в один мой костюм не влезает. Приходится специально для нее шить.

— Так ты ее больше не бери, — посоветовал стилист.

— Ты что, нельзя. Ее мужик финансирует мой Дом моды, без него я и джинсиков драных сшить не смогу. Материалы, семинары, зарплата сотрудникам — все это его деньги. Вот и приходится терпеть, да еще и звезду из нее делать. А вокруг столько эффектных девушек. Вот, например, мне нравится новенькая, Нина Орлова. Очень актуальный типаж…

Сплетня расходится в мире моды со скоростью света. Уже на следующий день в закулисных кулуарах только и было разговоров о том, что молодая и талантливая модель Нина Орлова скоро задвинет своей красотой примелькавшуюся диву Людмилу Барановскую. Какой-то ушлый репортер опубликовал в массовой желтой газетенке статью с большими фотографиями Нины и Людмилы. Многие девушки смотрели на восходящую звезду с полузавистью-полупочтением. Иные открыто радовались, так как Люду не любили. И только сама Барановская была невозмутима, как индийский слон. Она по-прежнему выходила под занавес на модных показах; ее лицо улыбалось с многочисленных журнальных обложек; у нее брали бесчисленные интервью светские журналисты. Людмила прекрасно понимала, что на ее стороне деньги — самый весомый и убедительный аргумент.

…Однажды после очередного показа Нине пришлось задержаться в гримерке: у одной из манекенщиц был день рождения — и она предложила девушкам выпить за ее здоровье фантастически дорогого шампанского «Дом Периньон». Остались почти все манекенщицы. В гриме, полуодетые, они толпились вокруг обшарпанного стола, болтали, смеялись; кто-то подарил имениннице забавного плюшевого зайца, кто-то, расчувствовавшись, преподнес ей початый флакон туалетной воды «Шанель».

Вдруг дверь гримерки распахнулась, и девушки увидели невысокого черноволосого мужчину в темных очках. Сначала все подумали, что кто-то из клиентов или сотрудников клуба просто ошибся дверью, но мужчина быстрыми шагами прошел на середину. Он вел себя так, словно был хозяином этого ночного клуба — бесцеремонно отодвинул стеклянный столик с косметикой стилиста (несколько стеклянных пузырьков с безумно дорогими французскими кремами упали на пол), окинул пристальным взглядом полуголых девчонок и наконец объявил, ткнув коротеньким перстом в одну из них:

— Ты! Надевай пальто, и потопали.

Его избранница, рыжая восемнадцатилетняя девушка с густой вуалью трогательных веснушек на лице и худеньких плечах, покраснела и не двинулась с места.

— Ты что, по-русски не понимаешь? — усмехнулся мужчина. — Надевай шубейку, если не хочешь уйти прямо в таком виде! Считаю до пяти. Мой начальник — Евгений Котляров — ждать не любит.

— Но почему именно я? — промямлила девчонка.

— Потому что Жека велел привести рыжую и тощую. Ну конечно! У него жена пятьдесят шестого размера. Вот его на кости и потянуло, — фыркнул незнакомец.

Нина думала, что девушка возмутится, позовет охрану, в конце концов, воспользуется газовым баллончиком. Но она поднялась со стула, накинула на плечи блестящий каракулевый полушубок (апрель был не по-весеннему морозным и ветреным) и суетливо сложила в сумку раскиданную по гримерке косметику. Когда дверь за ней захлопнулась, другие манекенщицы принялись молча собирать свои вещи и торопливо смывать едкий грим.

— Что случилось-то? — полушепотом спросила Нина у одной из девочек.

Та посмотрела на нее, словно строгий университетский профессор на нерадивого троечника, пришедшего на пятую переэкзаменовку.

— Ты что, никогда с ними не ходила?

— С кем?