На миг Леони просто перестала дышать.

Звук здесь был лишь один: далёкое журчание воды и её собственное сердце, слишком громкое, слишком живое.

Высоко над ними, через прозрачный купол, раскидывалась галактика — две луны, бесконечные звёзды, туманные облака в невозможных оттенках. На одно ошеломляющее мгновение она почувствовала себя висящей в космосе, подвешенной между мирами.

Кариан вёл её вперёд медленным, намеренным шагом, молча. Леони шла за ним так же молча — переполненная, ошарашенная. Она была не в состоянии говорить.

Он провёл её через низкий арочный проход в меньшую комнату. Стены здесь были непрозрачные — молочно-матовые, мягко светящиеся изнутри. Воздух стал теплее. Ближе. Интимнее.

В центре лежало нечто, что можно было назвать ложем, хотя это слово казалось слишком грубым для такой красоты. Ложе было похоже на раскрытую раковину, сияющую и живую, покоящуюся в неглубокой чаше воды, светящейся изнутри.

Поверхность ложа была устлана множеством слоёв шелковистых тканей — аквамариновых, лазурных, опалово-белых. Невероятно мягких, роскошных. Почти священных.

Леони замерла. Это… где он спит?

Она тихо спросила, всё ещё используя переводчик, лежащий в его ладони:

— Это твоё место для сна?

Он кивнул.

—Да.

Его голос был ниже. Мягче. И впервые с момента их встречи проскользнул оттенок… почти что развлечения.

Леони моргнула.

Контраст ошеломлял. Тот богоподобный владыка, которого она видела снаружи — маска, холод, неприступность, бесконечная власть — исчез. Здесь он был другим. Не мягче, не слабее… но реальнее. Настоящим. Будто эта комната сняла с него часть брони. Будто он позволил себе быть ближе.

Они подошли к самому краю ложа, и тогда он остановился.

Повернулся к ней.

Он был так близко. Такой высокий… и в его тени скользнула дрожь по её коже. От него исходила сила. Контроль. Живое напряжение. И всё же он просто стоял перед ней. Ждал.

Её взгляд сам скользнул к его маске. И прежде чем она успела остановить себя, слова вырвались:

— Можно… я сниму её?

Его чёрные, бездонные глаза встретились с её взглядом. Долгое, тяжёлое мгновение — он ничего не говорил.

Потом он медленно кивнул.

Сердце Леони сбилось с ритма.

Она подняла к его лицу дрожащие руки. Ближе, чем когда-либо раньше. Её пальцы нашли край маски — гладкий, прохладный — и осторожно потянули.

Маска сошла с лица с тихим выдохом вакуума, и она увидела его.

Да, он уже показывал лицо. Но тогда всё произошло так быстро, что её мозг даже не успел понять, что он видит.

А сейчас — в тишине и священной интимности его личного святилища — она увидела его по-настоящему.

Он был восхитителен.

Красив так, как не может быть красив человек. Бледный, как лунный свет, кожа гладкая, едва мерцающая. Глаза — глубокие, чёрные, как полированные камни, но в них скрывались целые галактики. Уши изящные, слегка заострённые. Волосы — длинные, чёрные, тяжёлые, как шёлковая ночь, спадающие на плечи.

Леони судорожно втянула воздух.

— Я не думала, что ты окажешься…— Она сглотнула. —Таким красивым.

Его взгляд не дрогнул.

— Ты не верила, что мы можем быть такими?

— Я… не знаю, что думала.

Она почувствовала себя маленькой. Обнажённой перед ним. Но не в опасности. Не сейчас.

Его лицо оставалось неподвижным. Потом, едва заметно, его губы изогнулись.

Это не была улыбка.

Но что-то очень близкое.

Она резко втянула воздух, когда один из его тёплых, гладких щупалец скользнул под подол её платья, очерчивая линию бедра — медленно, выверено, будто он изучал её прикосновением.

И в ту же секунду — что-то в нём сорвалось.

Раздался приглушённый треск. Мгновение. И мир изменился.

Ткань исчезла.

Платье — разорвано, будто никогда и не существовало. Леони стояла обнажённая в мягком биосвете святилища, кожа покрылась дрожью, сердце билось так, что она едва дышала. Она была полностью открыта перед ним — без защиты, без масок, без ничего.

Кариан смотрел на неё… как голодный мужчина.

И потом...что-то изменилось.

Она увидела еле заметную пульсацию на его лице.

Слабые, хрупкие линии света проступили на его скулах, вдоль челюсти, по вискам — древние маркировки, словно пробудившиеся изнутри. Они сияли призрачным голубым, живым, пульсирующим. Она поняла это без перевода:

Он был взвинчен. Возбуждён. Готов сорваться с края собственного контроля.

Его щупальца задвигались — но не грубо, не хищно. Нет. С той удивительной мягкостью, которую она едва могла представить от столь опасного существа. С нежностью, от которой ломило грудь.

Одно обвилось вокруг её голени. Другое — поднялось к её талии. Ещё два — охватили руки, поднимая её, поддерживая, удерживая в воздухе, будто она невесома. За несколько секунд она оказалась подвешена в сплетении его живых стремительных движений.

Пойманная.

Но не пленница — а драгоценность, удерживаемая бережно и надёжно.

В этом странном коконе силы и тепла она чувствовала каждую вибрацию его тела, словно сам воздух вокруг них дрожал от напряжения, от желания, от чего-то слишком большого, чтобы быть только физическим.

Ощущение быть удержанной так — беспомощной, невесомой, полностью окружённой живой, пульсирующей силой — было невыразимо эротичным. Дыхание вырывалось короткими, хриплыми вдохами. Губы размыкались сами, будто тело ищет воздух, которого ему уже мало. Позвоночник выгнулся, посылая дрожь по всей длине тела от переполняющих её ощущений.

Он издал низкий рык — грубый, первобытный, до невозможного мужской. Он прокатился по её коже, как отклик грома, заставив её сердце сбиться с ритма. Она посмотрела вниз — на него, на это божественное существо, теперь обнажённое до самой сути, с диким, неукротимым взглядом и дрожью в теле, будто удерживаемое желание рвало его изнутри.

Он больше не был неприкосновенен.

Он больше не был богом.

Он был просто мужчиной. Просто существом, горевшим изнутри от потребности в ней.

И у него была она.

И всё же… он не кинулся на неё. Не взял силой, не разрушил, не сорвал то тонкое доверие, которое между ними только начинало расти.

Вместо этого…он поклонялся ей.

Один из его щупалец скользнул между её бёдер — осторожно, благоговейно, исследуя ее как нечто священное. Медленные, томные движения — мягкие, но настойчивые — заставили её вскрикнуть, звук вырвался прежде, чем она успела сдержать себя.

Другое щупальце тянулось вдоль её спины, поднимаясь снизу вверх, как тёплая дрожь, и каждый сантиметр посылал по нервам волны, доходящие до самой макушки.

Третье обвилось вокруг её груди — играя, пробуя, исследуя — словно он пытался запомнить каждую реакцию её тела, каждую вспышку чувствительного отклика.

Она вдохнула резко — громче, чем прежде, — и звук её собственного голоса отозвался в тишине, оголённый, сладкий, почти отчаянный.

— Леони… — прошептал он. Ему не нужен был переводчика. То, как он произнёс её имя… было почти благоговением. Священным. Словно молитва.

Удовольствие поднималось в ней, как прилив, растущий, несдерживаемый, захватывающий всё тело. Она больше не сопротивлялась.

Она сдавалась.

Ему.

Этому невозможному, нереальному, всепоглощающему мгновению.

А вокруг — и на нём — мерцали его метки: мягкий голубой свет пульсировал в такт её дыханию, будто он и её тело дышали одной волной.

Она сорвала с него маску.

В тот миг, как её дрожащие пальцы подняли древний обсидиановый сплав с его лица, что-то поменялось. Не только в воздухе между ними – в нём самом. Глубоко. На уровне инстинкта, где не было ни закона, ни титулов.