Кирилл вскидывает брови и наклоняется ближе ко мне.

— Что, дом новый, а проблемы старые?

— С чего ты взял?

— Ты чересчур загруженный, — жмёт плечами Кирюха. — Неужто Ольге твоей не понравился особняк? — с ехидцей выплёвывает он.

Не знаю почему, но Кириллу никогда не нравилась моя жена. Нет, семь лет назад, когда Кир только-только пришёл в нашу тогда ещё маленькую конторку после окончания института и службы в армии, он восхищался Ольгой и боготворил её, а потом внезапно как-то всё прекратилось, красота Оли перестала впечатлять друга. А пару раз, напившись, он даже говорил, что будет рад, если мы разведёмся. А потом протрезвев, говорил, что пошутил и просто хочет перетащить меня на сторону “холостяков”.

— Понравился.

— С соседями познакомились?

Соседи…. Очередное воспоминание обожгло душу.

— Познакомились. Ты утвердил проект?

— Да утвердил, утвердил! И скинул тебе новый, для “Камелота”.

— Быстро! — не сдерживаю улыбки. Уж что-что, а работает Кирилл прекрасно.

Весь день я решаю важные вопросы, веду многочисленные переговоры — это всё помогает мне отвлечься о мыслях о Липатовых.

Вечером принимаюсь изучать документацию по квартирам “Камелота”, так, что приходится задержаться. И это радует меня — сегодня к нам обещала заглянуть Василиса, а мне не стоит лишний раз испытывать себя на прочность. Ведь это просто наваждение, которое пройдёт.

Моя семья — вот, что самое важное в жизни.

Закрыв офис, я отзваниваюсь Лидии Константиновне, чтобы она собрала Матвея, и еду в сторону дома. Матвей встречает меня с целой корзинкой пирожков с яблоками, что испекла его няня. По дороге мы уплетаем выпечку, и я рассказываю сыну, что по осени мы обязательно посадим яблони. Матвей согласно кивает, но особого энтузиазма не чувствую. Да и что я хочу от ребёнка шести лет?!

Стемнело, и в Солнечном дома приветливо засветились окнами. И только наш дом стоят тёмным, словно нежилой.

— А мамы нет дома? — осторожно интересуется Матвей, когда мы выходим из машины.

— Должна быть дома, — растерянно смотрю на темные окна. Оля ничего не сообщала, что куда-то собирается.

Но жена оказалась дома, и не одна.

— Вообще-то при чистке в доме не должно быть посторонних! — недовольно тянет высокая худая женщина неопределенного возраста, скептически оглядывая нас с Матвеем. Демонстративно задувает свечку, которую держит в руках. Свеча тут же начинает дымить и источать неприятный аромат жженой травы.

— Вообще-то я хозяин этого дома!

Дама поджимает тонкие губы и кидает взгляд на Олю. Моя жена виновато улыбается и подходит к нам.

— Серёж, идите с Матвеем наверх! Геката чистит дом от энергетики бывших хозяев.

— Значит, когда я хотел пригласить батюшку освятить дом, ты сказала, что это бредовые средневековые обряды. А какая-то там тетка жжет в нашем доме какую-то гадость…

— Серёж! — сжимает зубы Оля, сверкнув глазами. — Пожалуйста! Десять минут! — Опускает глаза на сына. — Матвей, там в твоей комнате тебе Василиса Липатова оставила конверт.

Матвей тут же подскакивает на месте, с радостью кидаясь на второй этаж.

— Она всё-таки заходила? — стараясь, чтобы голос звучал ровно, интересуюсь у жены.

— Заходила. Я думала, что у неё хороший вкус, а ей понравился наш ремонт, представляешь?! — фыркает Оля. — Говорит, что у нас всё очень гармонично, не хватает только ярких деталей, вещей для уюта: цветочков там, фотографий, чего-то личного.

Моё сердце чуть ли не выпрыгивает из груди от радости — ей понравилось! Но тут же стараюсь сделать безразличное лицо.

— А что ты?

— Сказала, что хочу всё изменить под себя. Она обещала набросать пару вариантов. Ну посмотрим, так ли она хороша на деле, как её нахваливал папочка! — Оля дёргает плечами. — Серёж…

— Ладно, — вздыхаю и ухожу, оставляя Олю с этой странной теткой, которая тут же принимается окуривать гостиную своей дымящей свечкой и бормотать что-то на непонятном языке.

Матвея нахожу в его комнате. Он раскрыл большой конверт и разложил рисунки на кровати. Подхожу, с любопытством заглядывая на листы. А Василиса постаралась…

— Пап, глянь, целая пиратская команда! — с восхищением восклицает сын. — И ты тут есть!

С удивлением разглядываю нарисованного пирата — помощника капитана в треуголке и с подзорной трубой. На душе вмиг становится тепло и сладко, будто там мёд разлили — она так похоже передала мои черты, значит успела разглядеть и запомнить! Но проснувшаяся совесть тут же гасит эту радость.

Не должен я о ней думать! Не должен! Всё это — глупая блажь.

Переодевшись и убедившись, что сын помыл руки, разделся и уже сидит в своей комнате, аккуратно вырезая героев, что нарисовала ему Василиса, спускаюсь на первый этаж. Оля уже прощается с этой странной женщиной, сует ей в руки пухлый конверт. Геката прожигает меня взглядом и уходит.

— И сколько ты ей заплатила за это окуривание? — интересуюсь, когда за ведьмой закрывается дверь.

— Деньги не главное, главное — чистота нашего дома, — фыркает Оля, уходя вверх по лестнице. — А Геката сказала, что здесь очень плохая энергетика.

Но плохая энергетика оказывается только в нашем холодильнике — на полках стоят очередные контейнеры с заказанной едой из ресторана правильного питания.

С сожалением смотрю на безглютеновые макароны, паровые котлетки из индейки и брокколи и закрываю холодильник. Ладно, сегодня без ужина, благо успел пожевать пирожки по дороге.

Поэтому вместо еды иду в комнату к жене, чтобы обговорить с ней вопрос, который крутится у меня весь день. Да-да, именно в комнату к жене, а не в нашу. Ещё с покупки нашей московской квартиры, Оля пожелала себе отдельную комнату, заявив, что ей требуется личное пространство. Мне, конечно, это совсем не понравилось, но я пошёл жене на уступки, ради спокойствия в семье.

Постучав в дверь и услышав “да”, вхожу в её комнату. В отличии от всего дома, в своем “личном пространстве” Оля успела навести порядок и разложить все свои вещи. И сейчас она сидит на большой кровати в окружении маленьких подушек, укутавшись в пушистый халат, и мажет стройные ножки кремом.

— Оль, я хотел поговорить о Матвее. Мне кажется, что нам нужно пройти с ним полное обследование. Не нравится мне его замкнутость. Может быть, вообще стоит подождать со школой…

— Серёж, мы же консультировались с психологом! И я тебе говорила, что об этом думаю! Нечего ему ещё один год просиживать дома. Он пойдёт в школу, как положено, нам нужен только класс коррекции.

Морщусь от одного только упоминания об этом — не хочу я сразу ставить крест на сыне, как это сделал некомпетентный психолог! Это же повторяю вслух.

— Не нагнетай! Поучится с детьми себе подобными — ничего с ним не случится, — отмахивается Оля. — Ты слишком ярко реагируешь!

А ты чересчур безразлична! — хочется воскликнуть мне, но проглатываю эти мысли.

— Я тут прочитал отзывы о детском неврологе Лебедеве. Все нахваливают его, пишут, что реально помогает. К нему очередь на месяцы вперёд занимают. Может, стоит записать Матвея?

Оля вздыхает, как мне кажется, недовольно. Да, я понимаю, матери трудно признать, что ее ребенок чем-то болен, но нельзя же бросать всё на произвол судьбы!

— Хорошо, я завтра посмотрю отзывы и запишусь.

С души сразу сваливается булыжник. Ласково касаюсь ладонью щиколотки жены и веду вверх, гладя нежную кожу. Но когда моя рука доходит до бедра, Оля накрывает её своей ладошкой.

— Серёж, у меня критические дни…

Опять? Кажется, ведь пару недель назад были?! Или я путаю? Что неудивительно с этой суетой переезда.

Но ничего не поделаешь… я подожду.

Наклоняюсь и целую жену в губы.

— Хочешь чего-нибудь вкусненького?

— Нет, спасибо, дорогой, я сегодня уже съела всю свою норму, — Оля пальцами касается моей щеки, а потом слегка отодвигается, намекая, что мне пора.

Ну что ж, пора, так пора.

— Хорошо, тогда спокойной ночи, Олечка.