Открывает глаза и улыбается.
— Доброе утро, Серёж, — сладко тянется и садится на кровати. Бросает взгляд на часы. — Ты чего так рано встал?
— Чтобы побаловать свою любимую жену! — кладу ей на колени букет. — И вместе позавтракать. Ты не против?
— Очень даже не против, — Оля откидывает в сторону одеяло вместе с букетом и притягивает меня ближе. — Только сначала я хочу, чтобы ты попробовал меня! — горячо шепчет мне на ухо, прикусывая мочку.
Кто ж от такого откажется?! Честно признаться, я именно на это и надеялся, ведь нет лучше средства для примирения чем хороший секс.
А он у нас получается просто фееричным!
Умелые ласки моей жены напрочь выбивают все глупые мысли из моей головы. Я зацеловываю каждый сантиметр тела Оли, ласкаю её, заставляя жену стонать и выгибаться мне навстречу. А когда она начинает умолять, резко вхожу, вжимая в кровать. И никаких мыслей в голове уже нет, только желание удовлетворить свои животные инстинкты.
Мы занимаемся любовью так самозабвенно, отдавшись эмоциям, что совершенно забываем, что с нами в доме наш сын. И хоть я на всякий случай закрыл дверь на защелку, он вполне мог услышать стоны Оли и пошлые шлепки мокрых тел. Это слегка отрезвляет меня.
Отдышавшись после очередного оргазма, целую Олю и, наспех одевшись, выхожу из комнаты. Слава всем богам Матвей крепко спит, обняв своего плюшевого щенка и даже не просыпается, когда я тихо его зову. Успокоенный, возвращаюсь в комнату жены. Оля сидит на постели совершенно голая и уминает сырники.
— Серёжка, ты просто бог! — отвешивает мне комплимент, макая кусочек в греческий йогурт и закидывая в рот. Пальчики облизать не успевает.
— В готовке, или в чём-то ещё? — хрипло спрашиваю, слизывая с её тонких пальчиков остатки, чувствуя, как в трусах у меня снова всё каменеет.
Не отвечает, тянет меня на кровать, а сама усаживается сверху. И снова я отрываюсь от мира, беру Олю с жадностью, словно умалишённый, словно доказывая самому себе, что люблю и хочу свою жену и больше никого!
Чуть позже лежим обессиленные на кровати, доедая сырники и бутерброды.
— Не понимаю, что на тебя нашло, Серёжка, но это было просто потрясно! — выдыхает Оля.
Прижимается ко мне, ластиться, а я… снова чувствую то жжение в груди, словно сердце моё стыдит меня. Через силу улыбаюсь и целую Олю в макушку.
— Просто я люблю тебя, Оленька, вот и всё! И хотел бы провести с тобой весь день в постели, но надо будить Матвея, он после вчерашнего что-то разоспался.
— Ну и пусть поспит! — пожимает плечами Оля. — Серёж, я тут подумала, может ты возьмёшь отпуск, и мы с тобой куда-нибудь съездим? Вдвоём… а Матвея можем отправить к твоей маме.
— Оль, я же только был в отпуске, — виновато вздыхаю. Нет дней отпуска у меня хоть отбавляй, но с этими волнениями, я как-то совсем забросил свою фирму. — На работе сейчас аврал, самый сезон ремонтов, у нас два серьёзных контракта горят, а уж сколько частных заказов.
— Жаль, — обиженно ворчит Оля, отстраняясь и садясь на постели. — А я думала, что мы с тобой отдохнём… да хотя бы в каком-нибудь пансионате в Подмосковье. Но только вдвоём. И я тут подумала… может ты и прав, нам не хватает ещё ребёночка.
Резко сажусь, решая, что ослышался.
— Что ты сказала?
— Что хочу от тебя ребёнка!
Подскакиваю и подхватываю жену на руки.
— Оленька! Ты не представляешь, как я счастлив! — кружу её, целуя в губы. Ставлю на пол и вглядываюсь в лицо. — Ты же серьёзно, да?!
— Я перестала пить таблетки, — кивает жена, а у меня от этой новости сносит крышу.
Прыгаю по комнате, как ребёнок, которому пообещали подарить щенка, целую и обнимаю Олю, без конца признаюсь ей в любви, а в конце концов решаю:
— Полноценный отпуск не обещаю, но пару отгулов возьму!
— Три! И я со среды забронирую какой-нибудь дом отдыха.
— Нам в четверг к Лебедеву, — напоминаю ей. Воспоминание о женихе Василисы снова режет душу без ножа, но я запихиваю непрошеные чувства подальше.
Оля хмурится и сердито вздыхает:
— Ладно, тогда на выходные с захватом понедельника и вторника.
— Ради тебя, любимая, я готов на всё! — обещаю.
Правда на работе такой завал, что я чуть не откладываю все свои задуманные планы: один из контрактов под угрозой срыва, к тому же во вторник звонит теща с жалобами о плохом самочувствии и Оля срывается к ней. А я еду с Матвеем в больницу, где мы проводим целый день, проходя многочисленные осмотры и сдавая анализы. И хоть со мной постоянно на связи Виктор и Кирилл, я чувствую неясную тревогу, словно без меня там всё рушится.
За среду и четверг мне удаётся решить большинство проблем, так, что я уже спокойно беру пару отгулов на следующую неделю, как и обещал жене.
А вечером мы вдвоем с Матвеем едем к Лебедеву…
Частная клиника, в которой принимает жених Василисы, находится в самом центре Москвы и приём в ней стоит весьма немало. И при всём при этом, к Лебедеву Илье Романовичу выстраиваются очереди, как поведала мне медсестра, что водила нас по клинике во вторник. Ох, как же она нахваливала Илью: он и красавец, и умница, вежливый и уважительный, деток обожает, по средам ведёт приём в обычной поликлинике по квоте, а через субботу принимает особо страждущих совершенно бесплатно. Слушая женщину, я отчётливо рисовал нимб над головой мужчины, а в душе, как я ни пытался отпустить, всё жарче разгоралась ревность — где уж мне тягаться с таким идеальным женихом?!
“Идеальный жених” принимает нас в своём большом кабинете, обставленном с удивительным вкусом, словно это не приёмный кабинет врача, а владения крупного начальника. Здесь нет никаких плакатов о болячках, стены выкрашены в приятный нежно-бежевый цвет, а на небольших полочках расположены цветы. Вместо стеллажа с книгами и карточками, большой закрытый шкаф с зеркальными дверьми. Вместо стульев для посетителей уютные полукруглые кресла, кушетку же заменяет небольшой диванчик. А я снова получаю укол в сердце — почему-то на сто процентов уверен, что над обстановкой трудилась Василиса.
— Илья Романович, к Вам Мироновы. — сообщает медсестра, приглашая нас с Матвеем в кабинет.
Подталкиваю Матвея вперёд, но тот жмётся ко мне, испуганно глядя на Илью в белом халате. Несмотря на то, что казалось бы Матвей уже должен был привыкнуть к больницам, он до трясучки боится врачей и частенько закатывает истерики от страха. Глажу сына по плечу, стараясь успокоить.
— Привет, Матвей! — Илья поднимается с кресла и снимает халат, оставаясь в одной рубашке. Подходит к сыну и присаживается на корточки. Протягивает руку: — Помнишь меня, я Илья, мы с тобой на празднике познакомились.
Матвей тут же расслабляется, кивает и деловито пожимает руку Лебедеву.
— Да, вы тоже друг Верочки.
— Ага! Проходи. Какао хочешь?
Матвей снова кивает и уже без стеснения проходит в кабинет. Илья просит маячившую за нашей спиной медсестру сделать какао и предлагает сыну присесть в кресло, сам же садится напротив, а мне достаётся место на диванчике.
— Ну что, Матвей, на празднике нам не удалось как следует пообщаться, а я хочу узнать Верочкиного друга поближе. Не против?
Матвей сначала мотает головой, а потом согласно кивает.
— Тебе сколько лет?
Сын неуверенно показывает руку с растопыренными пальцами, а затем прибавляет ещё один на другой руке.
— Шесть? — уточняет Илья, и дождавшись кивка, продолжает. — Ты уже такой большой! Почти как папа.
— Нет! Папа старше, ему вот, — Матвей путается в пальцах, сгибает и выпрямляет их, и наконец показывает три пальца на одной руке и четыре на другой.
— Ого, папе семь, он у тебя уже совсем большой.
— Нет! — хмурится Матвей, обидевшись, что его не поняли. — Ему три и четыре, тридцать четыре, просто у меня столько пальцев нет!
— Ох, вот это я балбес несообразительный! — смеётся Илья. — Прости, пожалуйста. А мне знаешь сколько? Вот! — Илья показывает два пальца на одной руке, а потом поочередно пять и три пальца на другой.
