— Нет… — поник еще сильнее водила, — заморозкой занималась… полуфабрикаты… — почти выплюнул он это слово, а сестренка мгновенно потеряла к нему всякий интерес.

Но бедолага не сделался! Воспрянул! Повеселел! Сказал:

— А дети!.. — и тут он заметил, понял, осознал, с кем о сейчас разговаривает, кому напрашивается в работники.

И Понял, что говорить детям, о том, какие у него детки супер-пупер славные, хорошие вундеркинды, и вообще самые лучшие — как минимум глупо! Ведь дети, когда слышат похвалу других детей, в основном не радуются аки взрослые за них, умиляясь чудесными чадами, а завидуют, ревнуют, и видят в этих чужих детках конкурента одного с ними поля. Так что рассказах о детях нам, вызовет какой угодно эффект, но точно не эффект «Какие славные! Давайте всем к нам! Накормим, обогреем». А скорее всего эффект будет таким «Ну и живете-работайте с ними где жили-работали раз они такие славные! И хорошие».

И мужчина совсем сник, поняв, что у него нет ни единого аргумента-шанса к нам напросится.

— Просто нам жить негде, — тихо пробормотал он себе под нос, — после бедствия… наш дом. работа… — и поплелся обратно к машине, не поднимая головы.

— Он что, нас разжалобить хочет? — поинтересовалась сестрёнка у ушастика Павла, оборачиваясь к нему лицом, выгибая шею, и тело в пол оборота.

— Нет, он вполне реально бездомный. — помотал головой охотник. — Он один из тех, кто помогал нам строить баррикады, защищая свой район, — сказал охотник, глядя в след водителю, что остановился у машины, к нам спиной, и явно слушая беседу, лелея робкую надежду на некий благой исход, — К сожалению, всем чем сейчас мы можем им помочь, это найм на работу по профилю, на такие вот разовые акции. Хотя эта акция определенно затянется на месяц другой, — прошептал слухач едва слышно, отвернув голову в сторону, поглядывая на очередь из машин с телами тварей, — Слишком много там тел, как не спеши…

— Ну, тогда пусть поживут пока у нас, — пожала печами сестра, отдавая легкомысленное распоряжение, и я выпучил глаза. — Что? — заметила мои глаза сестренка, — Выдадим им одну из башен! И пусть сидят себе там, места хватит.

— А семьи их куда денешь? — сказал я, мужчина кажется заплакал не поворачиваюсь, а из соседнего грузовичка, выпал еще один кадр с мятой шапкой, а охотник ассоциации нахмурился, что-то обдумывая и просчитывая.

— А что с ними? — захлопала сестрица глазками, — Пусть живут вместе, — пожала она плечами, глядя на меня, — Квартирки в… пятьдесят? Да, пятьдесят квадратов на всех хватит! Это… по две квартиры на этаж… двадцать семей мы спокойно примем.

Мужик-спина и шапка, продолжал тихо реветь, вздрагивая плечами, а его товарищ, только вышедший, отвлекшись лишь на миг, подозвал какого-то своего товарища из третей машины. И кажется минут через пять, уже всё будут знать о том, что тут раздают халявные хаты.

— А деток их куда денешь? — сестрица захлопала глазами, — Сопливых карапузов, что будут вечно везде мазать свои сопли, бегать, визжать, орать… — сестра нахмурила брови — я попал в цель! — дёргать тебя за юбку и стремится под неё подлезть.

— Получат! — показала она кулак, намекая на расправу.

— Убьешь их?

Сестра тут же стушевалась, и замотала головой.

— А если силу не рассчитаешь?

Она в ответ посмотрела на меня с видом «Издеваешься? Да?».

— А если они драться полезут, как та дворовая детвора?

Плачущий мужик, что продолжал все это слышать и слушал, стиснул зубы. И явно хотел развернутся, возможно кинутся в ноги на колени, и точно начать утверждать «Не полезут! Не полезут добрая госпожа!». Но сдержался… не иначе как чудом и огромным напряжением сил! Ведь дёрнулся уже! Дернулся!

— Будут тыкать пальцем, смеяться, — продолжал я давить, немного не понимая, с чего это сестре проявлять такой альтруизм, когда она обычно напротив, никого не желает рядом с собой видеть! — Обсуждать тебя за глаза.

— Они и так это делают. — усмехнулась девчонка, кивнув головой в сторону, а мужики у соседней машины, которых там уже стало трое, мгновенно заткнулись, и захлопали глазами, словно бы и не понимали до этого, что не у них одних хороший слух.

А то они там… обсуждали то, у кого какой сын или дочь, и может ли он или она кинутся в драку на пятерку, потому что «Она же просто малявка! Обычная малявка! Я сейчас её сделаю! И буду тут главным! Мама, смотри!!!».

— Да, но там ты это будешь слышать постоянно. — проговорил я голосом в тайнике, и сестренка нахмурилась в реальности, — Будешь знать, всё, что они о тебе горят!

— Ну и пусть, зато будем знать, кто есть кто! — сказала она довольно тихо, но эмоционально и немного шипя на меня, за то, что докапываюсь, непонятно к чему, когда ведь сам, наоборот, обычно за людей, и помощь нуждающимся. — Сразу всю гниль расковыряем и… покараем. — улыбнулась плотоядно, а уже не плачущий мужик крепче стиснул свою шапку руками.

— И не лень тебе будет этим заниматься?

— Брат!

— Ладно, скажу прямо, — посмотрел я на неё строго, — зачем тебе это?

— Они участвовали в битве вместе с нами. Рисковали жизнями, помогали… я не забываю товарищей, сражающихся со мной на одной стороне, — замотала сестра головой, и посмотрела на меня глазами полными решимости.

— Всех котят не спасешь. — грустно ответил на это я, понимая, что вопрос уже решенный.

— Знаю, — кинула сестра. — но неделю… — посмотрела она на человека Павла, и тот выпучил глаза. — месяц? — мужик продолжил пучить зенки, — два… — кивнула сама себе, и перестала на него смотреть, — они вполне могут поселится и пожить у нас.

— И ты ведь понимаешь, — вздохнул я. — что потом их придется выгонять на мороз, как тех самых кошек, которых пригрел, откормил, прирастил, и… выгнал, потому что дачный сезон всё, пора на работу. — сестра потупилась, — Расставаться с привычными питомцами тяжелее, чем не подбирать незнакомцев.

Сестра опустила голову еще ниже.

— Знаю… но может они… мне надоедят? — с надеждой посмотрела она на меня, — Выбесят, будут раздражать, и…

— И как в тапки ссущий кот, дерешь веником, а всё равно любишь. — вздохнул я, вспоминая, что с чего-то похожего начался мой путь восхождения в прошлой жизни, разросшийся в последствии до масштаба десяти миров.

А люди вокруг, которых тут стало еще больше, что слышали все это и слушали, подозрительно молчали, ни как особо не реагировали на то, что их тут сравнивали с домашними питомцами, и котиками, гадящими в тапки. Некоторые конечно выражали лицами возмущение «Вы только дайте нам шанс на ноги встать, и мы сразу уедем!», другие же показывали, что на все согласны — мы и мявкать будем! Только в суп не клади! Но в основном лица у них были… не читаемые, словно бы они никак не реагировали на эти слова, а просто ждали решения, вердикта, конца нашего спора и его результата, напрямую касающегося их дальнейшей судьбы.

— Брат, но нельзя же… — жалобно пробормотала девочка, глядя на меня.

— Нельзя, — кивнул я, — но порой приходится. Потери неизбежны, ты должна с этим смерится, — она потупила взор, начав разглядывать свои пальчики босых ног, — И чем раньше, тем лучше.

— Но… — сказала она, не поднимая лица, и из её глаз закапали слезы.

Походу в бой пошел последний аргумент! Ведь я то знаю, где у неё игра, а где настоящие эмоции! Все же давно вместе живем! И сейчас, ей хоть и немного грустно, но эти слезы, это просто… игра на публику, и ничего более. Типо она сделала всё что могла, а это всё брат, он злой-злой! Бука! Или это она меня так разжалобить хочет? Глупо!

— К тому же, вот двадцать семей ты разместишь, ладно. Допустим еще двадцать тоже, башен в замке одиннадцать штук, и места хватит. Что будешь делать с сотней, пришедшей за ними? А с тысячей? — сестренка наклонила голову сильнее, склоняясь под тяжестью моих аргументов, — Сколько там людей остались без крова? — обратился я к стоящему рядом охотнику.

— Точные подсчеты еще ведутся, — сказал тот, ответив мгновенно, словно бы рефлекторно, словно бы десять раз уже отвечал на этот вопрос! Но не нам, а кому-то еще.