Зачем? Она не знает. Но возможно именно тут, она сможет найти тот самый ключ к свободе. Того самого, кто проложит ей путь к славе и богатству! Кто… уничтожит этих мерзких детей! И поддавшись её обаянию и шарму, будет её послушной собачонкой на коротком поводке.

Правда, пока этого ничего нет и в помине. И лагерь этот, почти солдатский! Где поднимают с утра пораньше словно в школу! И учат столь же долго всякому непонятному. Где… толком нет парней! Ведь она, как пол звёздочная, попала в коллектив всяких девочек, желающих сделать карьеру в ассоциации! Быть… клерками! Работниками офисов! А не боевиками, куда в основном и прут все парни, желая славы, силы, и внимания девчонок.

Тут толком неким манипулировать! И все грустно и уныло. И… от вида тел соседок ей уже мутит! И её хочется, чтобы им набили рожи и расцарапали глаза! Но… никто её тут не слушается. И вообще — все плохо. А ошейник… и вовсе, не даёт разгуляться даже в теории.

Благо, что учеба в лагере скоро уж кончится, и Нилу сможет наконец вздохнуть свободно. Что там будет дальше она толком и не знает, ни с точки зрения учебы охотницы — не интересовалось! Не выждет смысла, не имеет желания, охотникам её уровня. Толком и не платят! А на фоне прибыли с органов — не платят вообще. Тем более — простым клеркам. А в карьеру в ассоциации она как-то и не верит — как? Если её тут, в лагере, в коллективе с шестнадцатилетними соплюшками, жизни не видевшими, и то даже слушать не хотят! А у ж там, в рангах по выше… охотники! Ненавижу!

Ни с точки зрения планов на неё её хозяев — не намекали они ей даже о дальнейшем! Не видя смысла, информировать раба о таком. Но всяко должно быть лучше, чем тут! В месте, где только мысли о том, как страдают те глупышки-марамышки от перца в трусах, и яде на футболке. И сколь дорого им всем по итогу обойдется ношение её, Нилу, кровью заработанных брендовых вещей.

Вот только никто и никогда, не станет надевать никакие брендовые вещи, как любые иные вещи с рук, без хорошей стирки. Не знает Нилу, что большинство ядов, выветривается на воздухе, не держит температуры и не переживёт химчистки. А трусы и бюстгальтеры, что дурочка столь особенно тщательно мазала «препаратами» и вовсе, проходят по категории нижнего белья, что, как и средства личной гигиены, использованию в Б-У виде не подлежит.

Билл Лицын, мог смело считать себя счастливчиком. Там, где другие сошли с ума, он — остался при своём рассудке. Там, где другие умерли — он выжил! Пусть и человеком быть перестал, да и сам себе принадлежать тоже. Долг жизни, для него не пустой звук! Не просто, что-то эфемерное, поблагодарил, и пошел дальше, как ни в чем не бывало, силясь забыть, что вообще что-то было.

Назвать себя человеком чести-долга-службы, тем, кто всегда живет по совести и поступает так, как велит его сердца, он никогда бы не смог. Но и бессовестной скотиной, без чести и достоинства точно не был! И жить, как хочется, плюя на других, на всех вокруг без разбора, кто не вой, тоже, никогда не мог.

Понятия ответной благодарности и ответной услуги за услугу, даже если не просят ничего и готовы дарить услугу за бесплатно, для него никогда небыли пустым звуковом, и «уделом слабаков» он благодарность не считал. Даже он, прекрасно понимает, что такие долги, как долги жизни, спасения его рассудка и личности, надо отдавать служением, верностью, честью, и ответвлённой работой.

К тому же, без этой службы, без тех, кто его спас, он… тоже раб! Но уже у другого хозяина. И если пара детей, от него ничего по сути и не требует, и он сам выбирает, как и чем будет отдавать им свой неподъёмный долг, то вот тот, другой, владыка, что обитает за пределами созданной этими ангелами для укрытия его жалкой душонки территории, постоянно… требует убивать, разрушать, ненавидеть!

Этот иной хозяин, не столь добр! Не столь отстроено безучастен! И постоянно лезет в мысли! Постоянно навязывает своему слуге свою Волю! Постоянно требует… подчинятся! И быть… как все! Быть… рабом, одним из многих! Просто… марионеткой! И что бы услышать его Голос, этот иномирный шёпот тысячи голосов, не надо даже выходить с огороженной территории некой таинственной квартиры, достаточно просто высунуть наружу, прочь из неё, хотя бы часть своего тела — руку, например, в разбитое окно.

И все! И он сразу вспоминает тот ад! Те крики сослуживцев, обращенных в камень! То, как люди, лишённые возможности двигаться, и слитые разумами воедино, медленно, но верно сходят с ума! Как слышимый словно бы вдали, на периферии сознания шепот, медленно, но верно навязывает им всем свою волю! Как… в душе поселяется НЕНАВИСТЬ! Наносить ко всем людям! Ко всему живому! И всему проявлению разума во вселенной! Всему, что не ХАОС! Всему, что ему противостоит.

Как он постепенно теряет себя! Как постепенно теряет рассудок, вслед за товарищами, что уже и не люди… а некие чудовища, что еще, почему-то, умеют говорить. Как он, молится, умоляет, и верит во спасение! Но… понимает — его не будет! Никто не придет, никто не спасет, никто не поможет. Никто… не избавит их от страданий, и не вытащит их из этого ада куда-то прочь! Куда-то… вне той западни, куда они все, даже не понимая этого, нечаянно угодили.

Однако… чудо все же свершилось, и его спасли, а его товарищей, избавили от вечных мук. Два ангела во плоти, спустились с небес, и освободили людей от плена и участи хуже смерти. И ему тоже предлагали избавление, но он предпочел, отплатить за добро добром. Предпочел посвятить свою жизнь служению этим двум «детям» легкой смерти.

Дети поместили его в свою квартирку, что была защищена от того потустороннего шёпота. Тут тихо, спокойно, и можно даже забыть, что… он больше не человек. Что его товарищи погибли в той западне. И что… за пределами этого места, ему жить будет сродни пытке.

Лицын никогда не считал себя кем-то избранным. Даже на тестирование на охотников, проводимых в обязательном порядке всем школьникам, он относился с максимальным скепсисом и пренебрежением. Кто он? А к то охотники? И зная статистику, сколь малы процент пробудившихся на обычных людей, и не строя иллюзий, что он, тот самый избранный из малой доли, он никогда и не верил, что хоть кто-то даже просто из их класса или школы пробудет в себе силы.

Так и было! И в классе так точно никто не пробудил в себе магию охотника. В школе… возможно, было иначе — там учились многие! Но он не помнит, не слышал о пробужденных их учебного заведения, а значит, это был кто-то совсем мелкий, не стоящий даже капли внимания. И жизнь Билла была самой обычной!

Школа, университет, армия. Учеба, учеба, и учеба! Планы на будущие, те, иные, третьи. Думы о том. Что бы откупится от службы, но денег на это у семьи не было. Да и даже если бы и было, то их бы предпочли вложить в иного ребенка, в старшего, в сестру, она — умная! Но даже она, предпочла отслужить, хотя могла бы и откосить через беременность, или еще как — женщинам с этим проще! И к моменту поступления на службу её младшего брата, уже вернулась из армии.

Где она сейчас? Где его сестра сейчас? Женилась ли она? Работает ли по профилю? Стала ли как хотела, геологом, или же… нет, и что-то пошло не так? Есть ли дети? Стал ли он дядей… Неизвестно. Как и не ясно, помнит ли она вообще о своём брате, столько лет спустя. Или уже… давно забыла о том, что была когда-то не единственным ребенком в семье.

А где родители? Где они? Как они? Живы ли они? Тоже не ясно. О девушке, с которой казалось все было четко и дело к свадьбе шло, вообще, лучше даже и не вспоминать — она нашла другого уже спустя месяц разлуки! И возможно… скорее всего! У них уже дети, и они, уже, скорее всего, в школу пошли. И…

Так что да, это больная тема. И да, он хотел бы их всех навестить! Проведать, посмотреть на их жизнь! Порадоваться за них! За их простое человеческое счастье. Порадовать, что он выжил! Утешить… Но понимает — за пределами стен этой странной квартиры, из-за шёпота в голове, будет видеть в людях вокруг, лишь мишени полигона.