— Так вы владеете гипнозом? — вскрикнул я. — Это же круто! Так вот что такое ваше «кое-что ещё», то, что вы использовали с Гектором.

От автора. Если вы читаете уже на этой главе. То я вас попрошу поставить лайк книге. А ещё если вам не сложно подпишитесь на мой аккаунт.

Плато Шабу.

Вы умный и догадливый человек, Аллерсавр.

Павус, не льстите мне, я этого терпеть ненавижу.

Я и не собирался льстить, я врач и привык людям говорить правду, по долгу службы я это обязан говорить. А ведь она не всегда, эта правда, приятна. Уж поверьте, Аллерсавр.

Я посмотрел на Павуса и сказал сам себе мысленно: хрена с два ты теперь от меня отдалишься, я тебя возьму в свою команду.

Вы сейчас чего задумали? Вот так посмотрев на меня, Аллерсавр?

Догадайтесь, если не прочитали мои мысли.

Да мало ли что вы там подумали, но ваш взгляд сказал мне, что я теперь у вас под прицелом.

Ну, почти угадали, Павус, почти. И я похлопал его по локтю левой руки.

И я вспомнил случай, который произошёл со мной в школе, ещё на Земле.

Я уже начал заниматься спортом тогда, это был пятый класс. В школу приехали иллюзионисты, и с ними был гипнотизёр.

Фокусники-иллюзионисты мне понравились, я был в восторге. И вот на сцену вышел дядька, он окинул зал своим взглядом и сказал: Сейчас я буду гипнотизировать, я выберу людей из зала. Сначала я пройду по залу, а потом назову ряд и место, на котором сидит кто-то из вас. Какой ряд и место назову, тот выходит на сцену. И он пошёл по залу, где-то останавливался, где-то проходил мимо. Я помню его взгляд, остановившийся на мне. Ну давай, выбери меня, — говорил я ему мысленно. Так он обошёл весь зал, взошёл на сцену и начал называть ряд и номер места.

Ребята вставали и шли на сцену, а я думал: Ну сейчас, ну давай. Но чуда не случилось. Так на сцену вышло четырнадцать ребят.

И гипнотизёр снова заговорил: А теперь какие места я назову, то они покинут зал. Зал возмутился: Почему, мол, что за произвол?

Или они уходят, или ухожу я, и никакого представления не будет, — констатировал гипнотизёр. Все утихли, а я вжался в кресло: я не хочу уходить, я хочу посмотреть, только не я. Теперь я пел другую мантру, только не я. Он называл ряд и место, встал один из старшеклассников и пошёл на выход. Потом встала девочка из параллельного класса, а следующим было названо моё место. Я помню, как я метнул свой взгляд на гипнотизёра, спрашивая мысленно, почему, и получил тут же ответ.

Эти люди не верят и своим присутствием мешают мне сконцентрироваться на гипнозе.

И я пошёл, гордо подняв голову: мне теперь не было обидно покидать зал.

Одно дело уйти, а другое — посмотреть, что же там будет происходить. Я вышел из зала, а старшеклассник и говорит: хотите посмотреть, наверное? Мы с девочкой в один голос крикнули: Да.

Тогда за мной только тихо. Мы поднялись этажом выше, он открыл комнату, откуда гоняли нам кино, там стояли кинопроекторы. Отодвинув их, а их всегда стояло по два штуки, поставил возле одного отверстия скамейку и скомандовал: залезайте и смотрите. Сам пошёл ко второму.

Вот так мы и простояли, смотрев это представление до конца. То, что вытворяли ребята на сцене, это было нечто, и главное — по указке человека: одного его слова было достаточно, чтобы тихоня превратился в шумного парня. А не поющий никогда человек запел, на барабанах все играли по очереди, отбивая настоящий ритм песен.

Все вместе плыли в воображаемой лодке: кто-то был на весле, как будто, кто-то просто сидел. Воображаемая лодка перевернулась, и все поплыли к берегу.

И в первый раз меня посетило осознание того, что мне это не нравится, совсем не нравится. Толпа в зале смеялась, а дети на сцене их не слышали. Они спасали свои жизни и жизни утопающих, для них это происходило на самом деле.

А в зале смех не прекращался. Я посмотрел на девочку рядом: она тоже не смеялась, а была ошарашена, как и я. Глянул в сторону старшеклассника, а он смотрел на нас, на нашу реакцию.

Что не нравится?

Я помотал головой, мол, нет. Девочка сделала то же самое.

— И мне не нравится, — сказал старшеклассник. — А я думал, что я один такой, этот гипнотизёр каждые два года приезжает к нам в школу и постоянно одного меня выгонял из зала.

— Теперь я вижу, что я не один такой, и слава Богу, — сказал он.

Я тогда посмотрел на него и спросил его:

— Ты комсомолец, а веришь в Бога?

На что он мне ответил:

— Ты тоже поверишь.

Вот такое знакомство у меня было с гипнотизёром. Не то чтобы я их возненавидел всех, а просто доверия я к ним как к людям не питал.

Но в чужом мире такой человек просто необходим, даже очень.

Вот уже и Вивар пришёл проведать меня, тут же появились Дивар с Гектором.

Павус, уходя, уже напомнил:

— Отменяйте сегодня упражнения ваши. Ну, хотя бы сами не занимайтесь сегодня.

— Вы слышали, сегодня без меня, и не сочкуйте. — Вивар порывался что-то сказать.

— Что, Вивар? Хочешь рассказать что-то?

— Аллерсавр, конечно, хочу, — я кивнул головой и почувствовал, как заболел нос. Вивар продолжил: — Это брат с сестрой Макив, Милира и Берар. Выпускники офицерского корпуса, куда отправляют только детей, оставшихся без родителей. Там их обучают с двенадцати лет до девятнадцати, и выходят они оттуда младшими командирами или просто помощниками командиров. Они на службе уже год, так как они погодки, то учились в одном взводе. Брат ни на шаг не отпускает сестру от себя, служат исправно, хотя в разных подразделениях. Бывают у них и разлуки, вот в одну из таких разлук сестрёнка и угодила в лапы к большому бабнику Лаотару. Он её даже бил, это всем известно, но вот за что — непонятно.

В общем, когда брат вернулся, Лаотара и след простыл. Лаотар до его приезда перевёлся в другое подразделение и на другую планету. Вчера они прибыли только ближе к вечеру для обучения на стрельбище.

Аллерсавр, он перепутал вас с ним, вы похожи по комплекции и шевелюрой. Извините, я поднял руку и сделал движение ей, мол, продолжай, продолжай.

Ну, в общем-то, и всё. Дальше уже вы сами знаете, что было.

Ну и на этом спасибо, давайте, правда, без меня сегодня, ну правда, каждое движение бьёт болью в нос, это невыносимо. А я пойду, возьму Крафа из вольера и направлюсь завтракать, а то мы вчера и не ужинали из-за похода на танцы.

Да, мы все так сделали и на ужин не пошли.

Ну тогда через час в столовой встретимся, а сейчас давайте займитесь делом, вперёд!

И они ушли все на зарядку. Хотя она всё больше походила на тренировку.

Я встал, с горем пополам помыл лицо. Одел скафандр и направился за Крафом. Пошёл к вольеру, где оставил вчера Крафа, он меня встретил и начал гонять по вольеру, нарезая круги. Так он выражал радость от встречи со мной. Я выпустил его, и он вышел. Краф, пойдём, пройдёмся. Я ждал от него ответа, и он, клацнув, пошёл впереди меня, показывая мне направление, куда пойдём. Мы пошли к реке, Краф залез в реку там, где поменьше было течение, начал плескаться, как ребёнок. Накупавшись, вылез, и мы направились в столовую.

Шли, я рассказывал Крафу сказки с земли, он похлопывал глазами, но внимательно слушал. Иногда останавливался, издавал звуки, когда всё в сказке было гладко да мягко, были приятные пощёлкивания с его стороны. Как только что-нибудь происходило в сказке плохое, Краф громко клацал языком и фыркал, выпуская воздух через ноздри.

Так мы шли, и со стороны это казалось беседой человека с динозавром. Вот так и подумали сестра и брат Макив, они стояли на примыкающей дороге за большими кустами. Наблюдали и не шевелились, а я, не видя их, жестикулировал руками, рассказывая сказку Крафу, он тоже не молчал.

И вот, проходя этот т-образный перекрёсток, я их увидел и замолчал. Краф уставился на Милиру, я, кстати, тоже. Она при дневном свете была ещё красивее, чем тем вечером. Что и подтвердил Краф, заклокотав языком, как дельфин. Я уже знаю этот его звук, как восхищение чему-нибудь, а вот теперь и кем-нибудь. Краф, сказал я, ну как можно смущать девушку такими возгласами? Он посмотрел на меня, потом на неё и снова на меня и клацнул языком, и девушка заговорила с восхищением: