И получалось так, что они участвовали в уничтожении человечества. Прошло несколько поколений, и люди прекратили воевать друг с другом, они переключились на уничтожение роботов. Как раз в это время и жил Старскар, и он помог добить и уничтожить всех роботов в нашей вселенной. Поэтому Старскар почитаем во всех людских мирах как герой.

Вот в чём дело, а земля идёт семимильными шагами в этот ад. Придётся и ей пройти такой же путь.

От автора. Если вы читаете уже на этой главе. То я вас попрошу поставить лайк книге. А ещё если вам не сложно подпишитесь на мой аккаунт.

Стрик Океан на борту.

Спать не хотелось, и я мучил компьютер. То один вопрос задам, то другой, интересовало всё: как Федерация образовалась, какие народы её населяют, почему у всех один язык во всей Федерации. Оказалось, всё очень просто: главная планета Фадамар, от неё и пошло расселение на планеты Федерации, Экспансия.

На Фадамаре, кстати, одним народом они стали одиннадцать тысяч лет назад. До этого существовало много народов и рас. Хотя расовое различие и сейчас заметно, но не так выразительно, как на Земле. Смешалось во что-то единое. Но всё равно нет-нет да и проскакивали довольно выразительные экземпляры былых рас в этих современных потомках.

Даже я себя в зеркало рассматривал иногда с интересом: намешано немало рас и в Аллерсавре.

Когда люди на Фадамаре решили, что они один народ, вот именно с того момента и пошло освоение космоса. Кстати, одна из продвинутых федераций была именно Фадамарская в этой части галактики. Есть и другие, но они не так многочисленны и имеют мало планет в союзах, или совсем не имеют планет, как Парфир, например. Одна планета — сама себе федерация, а главное — многолюдная. Стоп, но мы же общались на одном языке, что-то я упустил это.

А может, я чего-то не знаю, почему мы говорим на одном языке все?

И я вспомнил свой первый час пребывания на Фадамаре. Я в тот момент думал по-русски, стоп, да я и сейчас думаю по-русски. Но говорю и понимаю местный язык, как будто он мне родной. И не только местный язык понимаю, а я больше чем уверен, и язык Парфира, и любой другой федерации я тоже, скорее всего, буду понимать. Генная инженерия, да, скорее она, и этот ген внедрили так, что он уже сам передаётся из поколения в поколение. Да и, скорее всего, во всей этой части галактики он уже у всех присутствует.

Мне же говорил Ритар, что они делают многое, только душу не могут сотворить. А рука моя? Какая — левая, правая — заменена у меня? Да я даже не чувствую, что она не моя, она моя однозначно, и какая из них, мой мозг даже не реагирует, что что-то чужеродное в организме.

Земле до этого ещё ой как далеко. Но и там тоже есть успехи, но не такие, какие здесь есть.

А что, если этот ген наши инженеры и учёные здешние внедрили животным, например, Крафу, ну как эксперимент? Нет, с животными это опасно делать, они тогда людей уничтожат, или нет? В некоторых случаях животные даже более великодушно относятся к человеку, чем человек к животным.

Нет, правда, не должны, иначе всё задуманное творцом пойдёт прахом. О, какие мысли-то лезут в голову! А что, человек любит познавать всё вокруг, вот прётся куда ни попадя, и шишки набивает себе нешуточные.

Так, водя компьютер во все дрязги, пролетело три прыжка, и я всё-таки захотел спать. И уже зевая, разделся и, даже не сходив в душ, завалился на кровать и уснул.

Проснулся я сам, выспался хорошо, хотя спал от силы шесть часов. Посмотрел на компьютер, на часы, понял, что так и есть — шесть часов. Я что, даже компьютер не выключил и увалился спать? Бывает. Принял душ, умылся. Так, а теперь на зарядку за Батом.

Постучал в его каюту нашим теперь фирменным, семейным стуком-паролем. Дверь открыл брат, он уже был готов к труду и обороне, и сказал:

— А я думал, тебя уже будить идти, а ты уже вот он. Ну что, побежали?

— Давай, я за тобой, а то я в этом стрике ничего толком не запомнил, уж больно всё одинаковое, куда ни глянь.

Я уже на зарядке не чувствовал скованности тела, пора переходить к растяжкам, я же не только тяжёлой атлетикой занимался. У нас было всё: и бег, и турник, и вольная борьба, и брусья, и козёл. А вот козёл мне мало подчинялся — это тот квадратный снаряд, обтянутый заменителем кожи и стоящий на четырёх ножках. Козёл, одним словом, и он мне не поддавался года два. На одной из тренировок я увидел одного пацана тогда ещё, он встал перед козлом. Парень был почти с меня ростом и старше на год, он переехал к нам откуда-то с Дальнего Востока.

В общем, без трамплинчика этот козёл был с него ростом. Он присел с ровной спиной, как штангист, а потом как прыгнет, и ногами на корточках он уже оказался на козле. У меня, честно, в тот момент челюсть отвисла, ну вот как так можно прыгать?

Но меня ждал ещё больший сюрприз впереди. В общем, мы сдружились с парнем, он хоть и был старше на год, но выглядел как я, и ростом даже чуть ниже меня был.

Он меня учил прыгать с места и высоко, но в один из дней, проходя через парк, мы вдвоём нарвались на гоп-стопщиков. Парни были старше меня на три года, им было по шестнадцать лет.

Их было трое, уступать я не собирался, сам себе сказал: Буду драться, и будь что будет. Но мне не пришлось этого делать. Они взялись первым за Вадима, так его звали, Вадим Сорокин.

Проверить решили, есть ли мелочь в карманах.

Ну-ка, попрыгай, — они ему сказали. И он попрыгал на месте, мелочь зазвенела в карманах. Парни заулыбались: добыча попалась.

Ну не тут-то было: Вадим начал так прыгать и махать ногами, что все трое, получив удары ногами по лицу, уже расползались в разные стороны по асфальту. Я только успел с пенка зарядить двоим по заднему месту. Мы только и видели, как у них пятки сверкали.

Тхэквондо — корейское боевое искусство, вот что это было. Ну так как у нас этим искусством никто в городе не владел, мы с ним занимались этим вдвоём после спортзала, конечно.

А когда мне исполнилось уже пятнадцать лет, в городе появилась секция каратэ. Мы туда тоже записались. Моя посещаемость была там не очень, всё-таки я в первую очередь был штангистом и ездил на соревнования по классической штанге.

Даже первые места занимал, но я всё равно не бросал каратэ, а технике тхэквондо меня натаскивал Вадим.

В общем, мне в армии это очень пригодилось. Я же попал в Афганистан и на первой же вылазке в разведке, я без единого выстрела вырубил трёх душманов с оружием и приволок их к ротному.

Вот и здесь я хотел этим заняться, но я чувствовал, что этому телу не хватает мускул и растяжки. Но прогресс пошёл, я это замечал. И я потихоньку начал внедрять в наши упражнения и упражнения по растяжке. Бат не уступал и повторял всё за мной, он тоже чувствовал прогресс в своём теле. Изменения начались, еле-еле заметно, но начались. Мы, как договорились, один раз заниматься, так и занимались, не пропуская ни одного дня.

Сходили в душ и позавтракали.

Ну что, Бат, давай мне память восстанавливать. Поводи меня по Стрику, по всем отсекам, по всем службам.

Пойдём, с чего начнём?

С инженеров, потом к специалистам.

Бат начал рассказывать мне, как на экскурсии, хотя для меня это так и было, но не для Аллерсавра.

Мы направились к инженерам, зашли в просторный зал, больше рубки раза в три. Это и было местом, где работали инженеры по вычислению прыжков, их было человек десять. Все были заняты, тыкали пальцем на мониторах, что-то появлялось, что-то пропадало.

Да, этому точно надо учиться. Если что-то не туда ткнуть или просто ошибиться, то настанет конец. Они тихо переговаривались, говорили какие-то названия, цифры, и вновь тыкали пальцами по мониторам. Там что-то менялось, в общем, для меня — абракадабра.

А как это всё на физическом уровне выглядит?

Бат посмотрел на меня: Я не понял вопроса, — сказал он.