Музыка выключилась. Блондинка рыдала над этим вырубленным мной парнем. Подскочил ко мне Бат, потом появился Вивар, нарисовались Гектор и Дивар. Они встали передо мной стеной.

— Ну-ка, парни, остыньте, всё кончено уже, он один.

Они взяли в круг эту пару блондинов.

Я привстал на колено перед рыдающей девушкой, стоявшей на коленях перед блондином.

— Девушка, как ваше имя?

— Милира, — плача, ответила она. — А это кто? — я указал рукой на блондина.

— Брат родной брат, дурак.

— Что, так прямо и зовут?

— Кого? — всё рыдала она.

— Брата так и зовут?

Она чуть перестала рыдать и посмотрела на меня.

А всё равно красивая, хоть и плачет, — подумал я.

— Берар его зовут, он мой родной брат. Вы его убили?

— Милира, я его вырубил на время, он скоро придёт в себя. Почему он напал на меня?

— Да он перепутал вас с моим бывшим парнем, который на меня руку поднял и не раз. Мы расстались, а он, — она показала на брата, — он пообещал проучить его.

— Ну тогда всё в порядке. Вы меня простите, но я вас сегодня покину и не провожу. Что-то с носом у меня, уж простите, Милира.

Она в недоумении посмотрела на меня, на брата.

— За брата не беспокойся, он придёт в себя и довольно скоро, а я займусь носом своим.

— Бат, найди врача мне срочно. Он мне нос, по ходу, сломал, надо восстанавливать.

Бат тут же испарился.

— Вивар, останься здесь до его пробуждения, — я показал на блондина.

— Сделаю.

— Дивар, Гектор, со мной в мою палатку быстро.

И мы рванули почти бегом.

Мы уже были в палатке минут пять. Первым вошёл Павус, врач, я его узнал. Потом появился Бат. По нему видно было, он расстроен случившимся.

Дивар, Гектор, свободны, идите, отдыхайте. Отсалютовав, они молча ушли.

Павус принёс чемоданчик с собой, в прошлый раз его не было.

Аллерсавр, давайте сядьте в кресло и запрокиньте голову, десять минут так сможете просидеть.

В такой позе, да?

Да, сможете?

Конечно.

Ну, давайте, запрокидывайте.

Я сел, запрокинул голову, поёрзал, сел поудобней и застыл.

Павус вытащил пустотелую коробочку из чемоданчика, поставил её мне на лицо и сказал:

Сейчас начнётся операция, главное, не двигайтесь, очень прошу.

Всё, я готов. Он нажал кнопку на коробочке, и я почувствовал пару уколов на лице под коробочкой. А потом я понял, что у меня работают только глаза. Я ни чувствовал лица и носа совсем. Что-то хрустело, пищало, и всё. И так все десять минут, время вышло. Павус снова нажал на кнопку на коробочке и снял её.

Можете поднимать голову, всё, операция закончена успешно.

Я поднял голову, мне поднесли зеркало, нос был таким же, как и раньше, но я его не чувствовал.

Аллерсавр, анестезия отойдёт, и придёт боль, уж потерпите как-нибудь.

Я кивнул головой, потому что рот я тоже не чувствовал.

Я вам оставлю обезболивающее средство, но его применять тогда, когда совсем не вытерпишь боль. В большинстве случаев многие применяют сразу, но тогда процесс восстановления застопорится. Это средство немного приостанавливает и процесс восстановления, поэтому терпите. Всё, я ухожу, до свидания, и он вышел из палатки.

А я подумал: хороший человек и врач, но лучше с ним встречаться не по моей части. Не хотелось его видеть снова меня лечащим. Я чувствовал, что ночка предстоит у меня ещё та, так что настроился морально. Отпустил Бата отдыхать, сказав ему, что всё равно мне придётся самому с болью справляться, и тут уж ты мне ничем не поможешь.

Разделся, лёг в кровать, спать я не хотел, поэтому просто закрыл глаза. И всплыла блондинка с зелёными глазами и ослепляющей улыбкой с белыми зубами, красотка. Пролежав с час так вот, я всё-таки уснул. А проснулся от того, что мне снился кулак, который прилетел мне в нос. Что снова? Я подскочил с кровати, нос болел неимоверно, пульсирующей болью, анестезия отошла и пришла боль.

Посмотрел на пузырёк: нет ни капли. Ни приму, пусть сама затихнет эта боль, или привыкну к ней. И подумал ещё про один момент: если буду в мороз или попадать в холод, то мой нос теперь будет работать как барометр. Он будет замерзать первым, я это знаю, проходили.

Нет, блондинка, ты точно меня с носом не оставишь теперь. Вот такой каламбур пришёл мне в голову.

Хороша, ой, хороша! И братец её защитник, а что раньше не мог разобраться с её обидчиком? Мне досталось ни за что, хотя, может, авансом прилетело. Да ладно, что, влюбился, Олег?

Да, по сути, я Олег, но тело Аллера, а это тело молодое, и оно требовало любви и страсти. Но сущность, сущность того человека, который на земле имеет уже внуков. Да ладно, ты о чём? Я сам с собой спорил. Мужик всегда мужик, если рядом появляется красивая женщина, а ты свободен. То кто тебя удержит? Это природа так устроила мужчин или Бог? Как тут говорят, Творец, хотя и на земле говорят Творец, но он Бог-Творец. А сколько на земле мужиков, которые работают на два фронта по мужской части, или даже на три?

Я таким не был никогда. Ну, конечно, глаза у меня есть, и я тоже на земле замечал красивых женщин. С природой или с Творцом не поспоришь, она требует своё.

Вот так я лежал и спорил сам с собой мысленно, и тем самым заглушал боль, которая действительно начала отступать.

Мне вдруг стало интересно, а знала Милира, кто я такой? И сам ответил: навряд ли. Если бы я её увидел раньше, я бы точно не пропустил мимо своего взора такую девушку.

Значит, она вновь прибывшая. Кто такая? Почему не доложили? Ага, сейчас разбежались, шутил я сам с собой.

Так я, сам с собой спорящий и с всё утихающей болью, дотянул до рассвета.

Первым, кто нарушил моё одиночество, был Павус, врач.

— Как самочувствие? — Он сразу посмотрел на пузырёк, оттуда жидкости не убавилось. — Вы даже не притронулись к болеутоляющему, похвально, хорошая выдержка у вас. А силы воли, наверно, вообще с избытком.

— Что есть, не отнимут, — сказал я, мои первые слова после операции.

— Вот и славно, так смотрите: никаких физических нагрузок сегодня нельзя позволять.

— Как жаль, — за спиной у врача раздался голос Бата.

— Вы-то можете это сделать, но без Аллерсавра, — уже к Бату обратился Павус. — И не уговаривайте брата, а помогите ему в восстановлении здоровья.

— Сделаю, — ответил Бат.

— Вот и славно, а знаете, вы ему челюсть выбили, — вдруг сказал Павус.

— Кому? — мы с братом сказали в один голос.

— Берару Макиву, она вылетела у него со своего места, — продолжил рассказ врач. — Сразу после вас его привели ко мне, ваша троица привела. Там ещё была плачущая красавица, его сестрёнка. Мне пришлось вправлять ему челюсть, чуть пальцев не лишился, — и показал нам два перевязанных больших пальца. — Не успел среагировать я, давно не вправлял. В общем, сам виноват, зачем вообще сунул пальцы, сам не понимаю. Прихватил он меня своими зубами.

— А что потом? — спросил я.

— А потом они пошли восвояси, молча просто ушли.

— А откуда имя и фамилию узнали?

— Это не я узнал, а этот, как его там, имя мудрёное такое.

— Гектор, — сказал я.

— Точно, он Гектор, ну так вот, я веду записи, кого лечу, надо же записать. Так он мне всё и рассказал, кстати, про всё. И как вы его, Берара, в бессознание ввели, и что занимаетесь вместе, и разучиваете такие же приёмы, какой вы использовали против Берара. Он мне и имя, и фамилию сказал того блондина. Но есть одно но: если бы я не припугнул его, что он лишится всего, и службы, а может, и жизни, то ваш Гектор ничего бы не выложил, да, я ещё вашим отцом его припугнул. И кое-что использовал ещё.

— Павус, вы его обманом заставили всё рассказать! — негодовал я.

— Ну, я же врач и психолог в одном лице, я вот, например, знаю, что ни с вашим братом, ни тем более с вами лично, такой номер не пройдёт.

— А почему вы подчеркнули слово «лично»?

— Ну, ваш брат предан вам, и очень, что касается вас, он никому и ничего не расскажет. Я не буду вам рассказывать, как я это делаю, это профессиональное. А вот вы, вас я не могу раскусить, вы не поддаётесь внушению.