Еще я узнал, что в этом самом народном хозяйстве не только шкура пользу приносит: сама шкура (которой хватило, чтобы вообще всю крышу соседского домика перекрыть, там и на лапах зверя материала было более чем изрядно) была в конечном итоге уложена на стропила из мамонтовых ребер, вокруг дома (на расстоянии пары метров от стен) туземцы поставили что-то вроде ограды из других костей (как я понял, там важнее всего были кости огромных лап). Ограда, конечно, вышла сугубо декоративная, между «столбиками» расстояние точно больше метра было, но уже Гхы мне сказал, что эти кости (немного обожженные на огне) просто запахом всех хищников отпугивают. И такую же ограду, только уже из оленьих костей, они поставили вокруг своей «мясной ямы». Ну, запах там был, конечно – любого зверя отпугнет, даже Таффи и Тимка к этим заборам не подходили…
Но меня то, что запашок стоял далеко не райский, даже в какой-то степени радовало, ведь «плохие звери» не придут и мясо не сожрут и его, по моим подсчетам, аж до следующей весны должно хватить. А именно для меня это было очень важно, потому что я до нее дожить очень хотел. И не то, чтобы я боялся с голоду умереть, у меня и самого определенные запасы продукта (то есть сушеных грибов) были, просто я никак не мог забыть, что мне Гух на мой вопрос о маленьких детях ответила. А ответила она мне просто: они своих маленьких, так как зима было плохая и еды больше не осталось, просто съели…
Я тогда сразу не осознал, что она мне говорит, переспросил несколько раз… В общем, когда в семье жрать становится нечего (именно зимой), то у них принято своих детей употреблять. Исходя из чистого прагматизма: если с голоду взрослые помрут, дети сами все равно не выживут, а если выживут взрослые, то они и новых детей себе наделают. Но у них «новых наделать» пока не получалось: Гхы «по возрасту из производителей вышел», второй мужик, которого звали Пых, когда-то получил на охоте «производственную травму» и в таких целях был теперь бесполезен, а мальчишки еще не доросли. А вот встретиться с другой семьей, где мужчины имеются, им уже больше двух лет не случалось…
И, оказалось, что я очень правильно делал, что следил за личной гигиеной и брился каждое утро: оказывается, у «людей» считалось, что мужчина готов к процессу только когда у него борода вырастает. А мне вот уж точно было не до «процесса»: когда вкалываешь по шестнадцать часов в сутки, хочется только поесть и поспать. Но, с другой стороны, если эти тетки все же меня как потенциального мужчину в виду имели, есть они меня скорее всего все же не станут. Да и мяса в нычках уже было вроде достаточно…
То есть по поводу пропитания я уже не волновался, но меня очень беспокоило другое: если сейчас уже в сентябре ночами морозы наступают, то что же будет зимой? И сколько эта зима продлится? А главное: хватит ли мне дров, чтобы за зиму не замерзнуть? Из ольховой рощи я уже все сухие палки выбрал и дров у меня получилось порядка пары кубометров – но даже мне было понятно, что столько едва хватит только на приготовление еды. А вот живые деревья мне было все же не свалить, а уж сделать их них дрова, которые влезут в мою печку… пилить стволы (даже и не очень толстые) пилкой в ноже – это точно не выход. К тому же роща в любом случае была довольно небольшой.
Так что я приступил к «изготовлению дров» из более доступного материала. Несколько странных, но для моих целей годных: я просто огромными охапками нарезал на холме с кустами относительно длинные прутья, а затем пучки этих прутьев (еще довольно свежих, гибких) скручивал в своеобразные жгуты. Я такие раньше видел на ручках корзин (правда, как их в том моем прошлом будущем изготавливали, до сих пор не понимал). То есть кое-что я все же в книжках на эту тему в свое время вычитал и прутья отдельно в воде вымачивал, а затем накручивал их пологой спиралью вокруг основы из нескольких прямых (и самых толстых) прутьев, заделывая концы в промежутках между уже связанными – и у меня получались, после навивки в несколько слоев, небольшие «бревнышки» толщиной сантиметров в семь-восемь. Смысл такого очень медитативного занятия заключался в том, что в костре такие «бревнышки» не прогорали мгновенно, как обычный хворост, а горели не спеша, как просто толстые палки: после высыхания закрученные прутья в огне не раскручивались и «палка» горела довольно спокойно.
А на меня глядя, и «пришельцы» начали что-то подобное творить: я, как мог, рассказал, что скрученные таким манером прутья зимой тепла больше дают. Но они это все же делали крайне неспешно, у меня одного быстрее получалось, чем у всех неандертальцев вместе взятых. Однако они (как люди гораздо более сильные, чем я) начали откуда-то издалека и настоящие бревна таскать, хотя и не самые, конечно, толстые: я тут толстых деревьев вообще не видел. А когда я им показал, как правильно печку топить (им я такую в доме тоже выстроил), они эти бревнышки еще и пилить начали (ага, пилками, которые в ножах были). И вот это у них получалось куда как лучше, чем у меня: этот дикий народ мало что силен был как тяжелоатлеты, так еще и выносливостью любого моего прошлого современника превосходили, так что пилить деревяшки у них даже мальчишки могли весь день без перерыва. Конечно, пилкой от ножика всяко много напилить не получалось, но хоть что-то…
А еще с наступлением (пока еще легких) морозцев племя резко увеличило активность на охоте. И принесли как-то двух настоящих поросят, довольно жирных, между прочим. И принесли они их именно мне: я с ними уже успел договориться, что жирное мясо они сначала мне отдавать будут, чтобы я на зиму побольше жира натопил. Не потому, что сами этого сделать не могли (хотя и не могли, им просто не в чем это делать было), а потому, что считали, что если еду делать в вытопленном именно мной жире, то она получается гораздо лучше. В принципе, правильно считали, я все же и жир заранее солил – а в их пище соли было, как ни крути, мало. Вдобавок и они успели запасти довольно большую кучку сушеных грибов: сушили они их на выданных нитках, которые я из ручек переносок достал, а хранили…
Руки-то у них были практически такими же, как у кроманьонцев, и с мелкой моторикой все в порядке было (лично я бы не смог так аккуратно и точно из куска камня изготовить то, что они именовали «ножом»), так что освоить плетение корзин тетки быстро смогли. Не все, но, что называется, всем и не требовалось: Быщ одна плела столько, что все остальные их заполнить не могли. Поэтому я просто не знаю, умели ли остальные это делать или нет – а вот то, что грибов впрок было запасено очень много, радовало.
А еще радовало то, что я сумел найти (правда, вообще случайно) на одной полянке довольно много травы, которую я решил считать рожью, и у меня получилось набрать зерна полных четыре бутылки от молока! Я раньше не очень понимал, зачем мне «эти» пустых бутылок накидали больше сотни, а теперь очень этому обстоятельству радовался: в них и жир запасался, и вот теперь зерно. Причем не только ржаное: еще какая-то трава тоже выдавала колоски с зерном, правда, очень мелким, чуть побольше маковых зернышек – но его было много и оно оказалось вполне себе съедобным. А в августе мне местные показали еще и какие-то ягоды, которые тоже есть было можно, по виду – как мелкая малина, только оранжевая. Еще я сделал приличный запас черники (ее я просто насушил, поскольку варенье варить из нее было не с чем), с десяток бутылок сухой черникой заполнил. И шесть бутылок запас моченой брусники: эту ягоду я хорошо знал, и – благодаря бабушке – знал, как ее запасти на зиму можно без сахара. А уже ближе к концу сентября мне мальчишки показали поляну, на которой росло что-то вроде елки или можжевельника, но с мягкими иголками – и ветки были просто усыпаны мелкими, миллиметра в четыре, черными ягодками. Почти безвкусными, но ведь наверняка витамин, а мальчишки сказали, что ягодки эти на ветках могут до весны так и провисеть, их запасать не надо. Впрочем, там особо и запасать было нечего, мы втроем кустик (большой, он, хотя высотой и был всего сантиметров пятнадцать, занимал площадку диаметром метров в пять) за два дня полностью объели. Меня удивило лишь то, что они взрослым этот куст не показали, но когда я спросил, они ответили, что «взрослые эти ягоды не едят» – а вот почему не едят, рассказать уже не смогли. Слов нужных, видимо, в их языке просто не было. Я, впрочем, мальчишкам не поверил, но когда принес горстку ягод Быщ, она засмеялась и сказала, что я сам эти ягоды должен есть, а им они не нужны – но тоже причину объяснить мне не смогла.
