И хотя я был убежден, что новые пришельцы захотят у нас и остаться, я против их поселения в деревне возражать не стал: мне и прошлогодние много интересного рассказали, так что я уже знал, куда и новых деть. Не сейчас, а вот весной… Но до весны еще дожить требовалось, а я не то, чтобы опасался за свою жизнь, но уже понял, что зимовка простой точно не будет. Потому что домик у меня был пока довольно маленький (я, собственно, и новый из-за этого строить начал), и в нем стало уже тесновато. И хорошо, что пока что Чух в детьми (нынешним и будущим), а так же Рыш и Хых предпочти зиму провести в «детском доме», но и трое младенцев место занимали. Однако дело даже не в них было: Тимка и Таффи категорически отказывались жить где-то еще, кроме как у меня.

И это было бы не особо страшно, страшно было то, что жить они тут собрались со всем своим семейством. С очень уже большим семейством, так что когда погода становилась не особо для котиков комфортной, у меня в доме их собиралось уже два десятка. Даже котята Васьки от дикой кошки спать приходили не к матери, а ко мне в дом – впрочем, когда на улице стало совсем уж холодно, и кошка его тоже ко мне перебралась. Я, конечно, вспомнил, что про котиков в интернете видел, и даже сделал для них четырехэтажную лежанку… две лежанки, еще одну трехэтажную – но все равно ночью у меня в кровати спало минимум пятеро звериков. И я считал, что мне еще повезло с тем, что звери эти исключительно чистоплотные, так что гадить они бегали все же в специально встроенную для них пристройку, где уже пять лотков с соломой для них было поставлено. Но даже при этом (и при том, что и пристройка отгораживалась «дверцей» из какой-то шкуры, и что Диана или Афина лотки по два-три раза в день чистили), в доме присутствие многочисленных котиков ощущалось… ощущалось. А ведь и йод постепенно заканчивался…

Но при всей тесноте и обиде зиму удалось пережить без особых потерь. То есть мне без потерь удалось ее пережить, а вот Гхы не повезло. Впрочем, всем когда-то так не повезет, а я узнал, что Гух вообще-то сама была его дочерью, то есть мужику было… ну очень немало. И я даже немного порадовался, что хоть конец своей нелегкой жизни он провел в относительно нормальных условиях…

А я – сразу после того, как снег растаял – собрал «общее собрание жилтоварищества» и огласил программу на наступающие весну и лето. У меня не сложилось впечатление, что все «новички» вообще поняли, о чем я говорю – но никто и не возразил, а парочка пунктов вообще получила «всеобщее одобрение». И народ начал готовиться к новым свершениям. Очень для меня (да и для всего племени) важным: я узнал, что почти рядом, буквально километрах в двадцати, есть еще один «большой лес». И что в этом лесу растут деревья с белыми стволами, причем очень большие, у некоторых ствол был такой толщины, что за ним мог человек спрятаться. А если учесть, что народ тут был, мягко говоря, широк в кости, это было ну очень интересно. Ну а как это сакральное знание использовать, я уже хорошо знал. То есть думал, что знал – но сначала все же было лучше на этот лес поглядеть собственными глазами…

У сделанных мною стекол был один серьезный недостаток, и он заключался вовсе не в том, что они были неровными и сквозь них что-то толком разглядеть было невозможно. На это мне было вообще плевать: свет пропускают – и отлично. Но они были… какими были: я даже примерно не представлял, как их здесь можно разрезать. Так что получились у меня примерно квадратные стекла одного размера – значит и окна будут такого размера, тут рамы под стекла требовалось делать, а не стекло под раму подгонять. А это имело определенные неприятные последствия: окна-то в доме мне пришлось делать стрельчатые, так как бетонной балки для перекрытия проемов я не нашел (как и собственно бетона), и рамы сверху пришлось заколачивать досками – а вот с досками было крайне неважно из-за полного отсутствия толстых деревьев. Были бы деревья – так я уже и пилу подходящую сделать успел, ножовку с лезвием почти в полметра, но пока ей пилить было вообще нечего. То есть дрова ей все же пилили – но мне-то не дрова требовались, а стройматериал!

Стройка дома (домов) возобновилась уже в апреле, когда днем температура устойчиво поднималась выше нуля. И уже к середине мая я гордо расхаживал по выстроенной комнате – не до конца выстроенной, пока что стены я поднял до уровня подоконника и только в одном месте стена поднялась так, чтобы появился первый оконный проем. Шириной в сорок сантиметров (я на раму припуск дал) и вышиной в метр-двадцать… примерно. Столь неспешно процесс строительства шел скорее всего потому, что я строить дом решил «на века» (не потому что так решил, а потому что так получилось) и стены у меня ставились толщиной почти в метр. А почти – это, опять же, в какую сторону посмотреть: сама стена у меня ставилась «в три кирпича», то есть три тридцатисантиметровых кирпича, плюс швы между кирпичами. И эти кирпичи (на самом деле все же плинфы) я клал плашмя, но снаружи и изнутри дома я еще стены обкладывал этими плинфами, поставленными на ребро: изнутри, чтобы комнаты получились хотя бы «в стиле лофт», а снаружи – чтобы всякие там дожди и снеги меньше в легко впитывающие воду швы попадали. Между плинфами-то в основной кладке я раствор клал толщиной сантиметра два, а вот в облицовке я их делал как при укладке плитки в ванной: в пару миллиметров всего. Тут еще вот какой момент был: плинфы, которые Винни Пух творил, были только с одной стороны гладкими (и даже «лощеными», то есть воду практически не пропускающими), так что такая отделка точно имела смысл. Имела бы, если тут хотя бы иногда что-то, напоминающее тропический ливень случалось, но мне же «эти» не сказали, когда климат может внезапно измениться – а вдруг уже через несколько лет здесь дожди все же часто идти будут? А облицовка дома – труд невелик (особенно, когда другие трудятся), так что лучше уж сразу сделать лучше чем хуже.

А на стройке у меня только каменщиков трудилось уже десяток человек, и трудились они очень даже неплохо. Так что к концу мая я достроил еще два окна (то есть очень внимательно проследил за тем, как новые специалисты это делают, помогая им и объясняя, как делать правильно). А сам я до конца мая занимался другим полезным делом: прорубил в стенах «детского дома» два проема для окон, вставил туда рамы – и в комнате стало уже светло (днем, понятное дело, но дни уже довольно длинными стали), договорился с тетками о том, что они к детскому дому еще и пристройку сделают, точнее даже еще одну такую же комнату возведут, так как детишек в племени стало многовато и все они в доме уже просто не помещались. А затем собрал команду (из «предпоследнего пополнения», то есть из тех, кто знал, где растет лес с большими деревьями) и отправился в поход за ценным сырьем. А из «старичков» со мной только Бых пошла (то есть Диана): путешествие могло затянуться и нам нужно было еду прямо в пути и добывать – но много времени на это все же не тратить.

И Бых собралась в дорогу так, что какие-нибудь коммандос обзавидовались бы. И я даже не говорю о кожаных штанах и кожаной куртке (и кожаных сапогах выше колена), ведь сейчас народ предпочитал именно в коже и ходить. Но младшая за спину повесила два футляра с длинными луками, по бедрам ее били два тула, набитые стрелами (стрел она, мне кажется, больше сотни с собой взяла). На поясе у нее висели трое ножен со стальными большими ножами и «малая пехотная лопатка» в чехле (последняя попу прикрывала), топорик (тоже в чехле). А на груди, в некоем подобии «разгрузки» были две молочных бутылки (одна с солью, а одна пустая, точнее с водой) и еще один топорик (я отковал что-то вроде поварского топорика, которым она на месте любила добычу разделывать, так как им можно было легко почти любые кости перерубать). И все это при росте чуть больше полутора метров (я измерял, у младшей рост составлял метр-пятьдесят три). И ко всему этому добавлялся мой рюкзачок с разными нужными в походе вещами, так что вид у нее получился действительно устрашающий. Ну, я посмеялся (шли-то мы километров за двадцать, в таком походе без подобной амуниции-то никуда!) и мы пошли.