И пока я себе еду готовил, а затем ее ел, гости все так же молча сидели вокруг. А олень лежал неразделанный, и до меня вдруг дошло, что я такую тушу целиком буду разделывать очень долго. Потому, отставив пустую миску в сторону, сказал им:

– Теперь закончим с мясом, я покажу, как таким ножом мясо резать.

Ну что, примерно через полчаса народ освоился, правда вначале старший, внимательно осмотрев нож, меня решил предупредить:

– Нож у тебя очень тонкий, сломается.

– Тонкий, но крепкий, не сломается. Вот, сам смотри…

Он посмотрел, сам попробовал, а потом – я на всех шестерых уже ножи притащил – и за полчаса они зверя выпотрошили, шкуру содрали (правда, порезав на несколько частей), затем и мясо с костей срезали – и зачем-то пошли неподалеку копать яму своими палками. И когда они только приступили к резьбе по мясу, старший им что-то еще объяснял – но я больше половины используемых им слов не понял. Но, надеюсь, если знакомство наше продолжится, пойму: почему-то в голове у меня была уверенность, что в их языке «всего четыреста пятьдесят разных слов и до трех десятков специальных терминов», но откуда у меня появилась такая уверенность, я не понимал. Хотя понимал…

– Зачем яма? – спросил я у старшего, удивляясь, с какой скоростью оставшиеся роют землю.

– Еда испортится. В яме не испортится.

Мне стало очень интересно, что же туземцы придумали, чтобы мясо не портилось, но додумать я не успел: старший отошел в другую сторону от ямы и присел. И только тут до меня дошло, почему у него бороды и усов не было: оказалось, что это не он, а она! А чуть позже я выяснил, что среди гостей мужского пола были лишь двое самых мелких, которые, очевидно, были еще безбородыми мальчишками. А эти тетки мало что шириной плеч могли поспорить с каким-нибудь бодибилдером из моего прошлого времени, так еще и разговаривали… все же не басом, но вот женскими я бы из голоса точно не назвал. Да и землю они рыли, как пресловутые «два солдата из стройбата»…

А зачем рыли, я понял спустя еще полчаса: где-то за час до захода они рыть перестали, разбежались, нарвали кучу каких-то больших листьев (не лопухов, каких-то резных, эти я вообще не знал), обернули ими куски мяса (причем еще и перевязали свертки жгутами, из травы скрученными) и все это в яму и сложили. А я увидел, что там, в яме вообще лед проглядывается, то есть тут, похоже, вечная мерзлота еще была. То есть все же не очень вечная, в «мое время» ее уж точно не было – но идея хранить мясо в холодильнике явно людям не в двадцатом веке в голову пришла.

А затем они сделали то, что вызвало у меня дикую дрожь: они полезли в речку мыться! В совершенно ледяную воду полезли, предварительно измазавшись глиной. А закончив с этим экстремальным спортом, они все еще и одежду свою, из шкур, между прочим, сшитую, тоже измазали очень тщательно глиной от отполоскали в реке. А на мой вопрос «зачем» старшая, как бы недоумевая от тупости вопроса, пояснила:

– Еда запах далеко почувствует, еду будет не поймать.

– Но шкуры мокрые…

– Завтра высохнут. А еды много, нам ее ловить завтра уже не надо…

Впрочем, спасть они отправились не голышом, то есть не совсем голышом: нарвали много травы и устроились, подстелив ее и снизу, и обильно сверху накидав. А утром я увидел, что возле моего дома (а они снаружи устроились) остались только трое…

Еще я заметил, что гости, оказывается, всю ночь костер поддерживали, и, когда я вылез на улицу, эта троица куски мяса жарила, нанизав их на палочки. А на мой вопрос, где остальные, старшая сказала:

– Еды много, мы быстро не съедим. Пошли звать других, там еды мало…

Ну мне-то мяса точно жалко не было, даже в вечной тутошней мерзлоте оно вряд ли продержится хотя бы неделю. Точнее, было бы жалко, если мясо пропадет, а, судя по тому, что где-то у других еды нет, такого зверя завалить – дело довольно сложное и получается это очень не всегда. А эти тетки (мальчишки как раз и ушли с одной из теток) на неделю даже четверть закопанного мяса не съедят. Правда, у меня тоже голодные рты имелись, но уж они-то…

Котикам вареная оленина очень понравилась, настолько понравилась, что они даже проигнорировали мой призыв подкрепиться из пакетика. Обычно, когда я пакетик только из коробки доставал (не в качестве премии за свинку, а просто так), эти две вечно голодные морды возникали рядом со мной буквально из ниоткуда, а сейчас они спокойно сидели рядом с миской в которой мясо варилось и за шорох пакетика вообще не реагировали.

Я зверям только вареное мясо давал: если меня склероз не поразил, то вроде бы в «диком мясе» разных паразитов было уж слишком много. Так что лучше уж перебдеть, тем более пока что было у меня чем костры жечь. Когда совсем рядом с речкой живешь, внезапно начинаешь замечать, что по этой речке довольно часто разные дрова плавают. Паршивые и мокрые, но на берегу и они быстро высыхают, а то, что дровишки мелковаты, компенсировались их количеством: в воде именно кусты разные, речкой смытые, периодически появлялись. Но это только пока, на зиму таких дров явно не хватит…

То есть если их только я самостоятельно запасать буду, но если мне помогут местные, то определенные варианты просматриваются. По крайней мере, судя по тому, что бродят они тут довольно долго, они могут знать, где еще деревья растут к пешеходной доступности. А если они еще и помогут мне их натаскать… У меня точно было, что предложить им взамен: ножики они мне, закончив разделку мяса, вернули, причем тщательно вымытыми. Но, как я понял из разговоров, с моими ножами они все сделали в несколько раз быстрее обычного (что было совершенно понятно) и если я им предложу несколько штук в обмен на дрова…

Посланцы вернулись обратно только через два дня, а с ними пришло еще семь человек. И все они, судя по всему, очень спешили: подойдя в дому, они первым делом побежали к реке мыться потому что «старшая» заявила пришедшим, что они очень сильно пахнут потом. И я с огромным удивлением обнаружил, что мужчин в этой толпе (ну не толпе, а, скорее семье) всего двое. Но больше всего меня удивило не это: все пришли довольно рано, задолго до полудня, а денек выдался довольно теплым и мылись все они уже всерьез. И даже волосы промыли (с глиной), а затем их, расправляя пальцами, сушили на легком ветерке. И когда они это делали, я обратил внимание на их лица (обычно большей частью скрытыми за длиннющими волосами).

Лица как лица, вероятно, для нынешнего времени даже красивые. Вот только теперь я заметил очень сильно выступающие надбровные дуги, а еще обратил внимание, что череп (в той части, в которой мозги прятались) сильно выдавался… назад. Туземцы, умеющие разговаривать и жарить мясо на палочках (то есть с огнем близко знакомые), способные из камней изготовить голыми руками ножи, с которыми я много чего обсудить успел и которые вообще на обезьян по интеллекту явно были не похожи, оказались неандертальцами. Такими, какими их на картинках изображали…

Новые люди пришли очень вовремя: мы как раз закончили обедать. И старшая тетка (которую звали Гух) попросила и «пришельцам» еду приготовить. В этой яме в вечной мерзлоте мясо, конечно, до каменного состояния не замерзало, но все же прилично так подмерзало и его туземцам было даже трудно на палку для того, чтобы над огнем поджарить, надеть было трудновато – а я его резал на мелкие куски и просто быстро обжаривал в кипящем жире. Которого у меня теперь было много: у этого оленя оказался приличный такой курдюк с салом, и я натопил из него жира, которым шесть молочных бутылок уже наполнил, а еще я и нутряной жир натопил. Он, конечно, источником меня не радовал, но если настанут голодные дни…

А еще я как смог проанализировал местный язык, от которого у меня иногда даже горло болело: гласных в нем было только три – причем звук «а» не использовался, хотя, как я проверил, все его произносили с легкостью. А вот «рычащих» согласных было аж пять, и много «шипящих» – и это мне как раз и создавало проблемы в общении: слов-то в языке было действительно немного, но вот некоторые были настолько похожи… там как раз «разные шипящие» использовались, а я их не то что правильно произнести не мог, но и на слух часто с огромным трудом различал. Точнее, вообще не различал, по контексту догадывался, что же люди говорят. Но, надеюсь, со временем освоюсь… если время у меня будет. В том смысле, если туземцы опять куда-то не уйдут.