Бонч-Бруевич переминался с ноги на ногу рядом, ожидая то ли похвалы, то ли дюлей.

— Молодец! Но работать надо дальше и лучше. Перво-наперво добейся, чтоб агрегат работал от розетки, без грохота авто.

— Исполню, товарищ председатель… Старался, чтоб агрегат выездной был, розетку не везде найти.

— И дальше старайся. С тебя — радиотехнический институт, чтоб в радиосвязи и в усилении звука Россия была впереди планеты всей! Денег мало, но на благое дело дам.

Хлопнул его по плечу и отпустил восвояси.

Нет, всё же приятно. Люди буквально жилы рвут — и для себя, и во славу России, в случае с Бонч-Бруевичем сие сочетается самым лучшим образом. Но есть другие.

К Седову прорвалась делегация бывших офицеров «Варяга», умолявших оплатить ремонт корабля в Великобритании и вернуть бронепалубный крейсер в строй. Отказ военного наркомата от давно устаревшего корабля, тем более без сколько-нибудь ясных перспектив крупных морских операций, моряков не устроил. Васильковский топтался рядом, излучая непреклонность, моряки, более привычные, чтоб над ними висело отдельное морское ведомство, не скрывали презрения к сухопутному.

Председатель спокойно пережил пропагандистское цунами о «легендарном» значении крейсера для России. К сожалению, изучил историю боя у Чемульпо глубже, чем о ней писалось в школьных учебниках, и знал, что всё не так, как кажется на первый взгляд.

— Руднев, скажите мне, отчего вообще могла возникнуть эта история? Вы же вроде как решили тогда уничтожить «Варяг».

— Так и уничтожили, Леонид Дмитриевич, — недоумённо возразил бывший капитан бывшей гордости флота. — Что же поделаешь, если там мелко?

— Вы были на глубоком, выйдя из бухты. Корабль не потерял ход, команда имела полную возможность идти много миль в открытое море, продолжая бой и отстреливаясь, даже когда корпус принимал воду через пробоины. Нет, повернули обратно к причалам, отчего новейший и умеренно повреждённый «Варяг» лёг на мель и достался врагу России.

— Они его подняли лишь в 1905 году! — Руднев сорвался на крик. — Против России «Варяг» не воевал!

— Ошибаетесь. Он лежал столь неглубоко, что японцы легко сняли орудия. Почти не изношенные стрельбой — основная часть боеприпасов осталась на борту. Вот эти 6-дюймовые орудия и стреляли по русским. Генерал, есть заключение о пригодности «Варяга»?

— Есть, товарищ председатель! — Васильковский открыл папку. — Подписанное командующим Балтфлота. Крейсера старого типа существенной боевой ценности не имеют. К тому же «Варяг» не провести ни в Кронштадт, ни в Севастополь.

— Значит, решено. Передаём его британской короне в счёт погашения долгов. Моряки, все свободны.

Руднев открыл рот и захлопнул, не сказав ни слова. Только один из офицеров попросил о продолжении службы. Например — на Балтфлоте.

Седов повернулся к Васильковскому.

— Почему со столь мелким вопросом доходят до председателя Совнаркома?

— Так не берут их на Балтфлот, Леонид Дмитриевич. Мнение балтийцев о трусости офицеров «Варяга» полностью совпадает с вашим.

Визитёров как из ушата холодной водой облили. После Чемульпо плыли на Родину, справедливо ожидая ареста и трибунала, но их столько лет превозносили как героев, что сами поверили, а тут вдруг очевидные вещи названы своими именами.

— В истории флота российского немало славных страниц, и другие страницы тоже будут написаны, — подытожил Седов. — Я горжусь, что живу в стране с такими флотскими традициями. Но, право, множить фантазии и выдавать за доблесть противоположное — ничуть не уместно. Очистить кабинет!

Отношения с военными вообще складывались сложно. Через месяц после дня победы революции начался процесс над Корниловым, несколькими его старшими офицерами и пособниками — Керенским, а также финансировавшими путчиста заводчиками. При участии Кони судопроизводство приняло вполне цивильный внешний вид, а Седов заранее намекнул судьям, что казни неуместны. Корнилов и Керенский получили по 25 лет тюрьмы, оставленные в Петропавловке, Путилов и прочие денежные спонсоры отделались трёшкой, но с полной конфискацией имущества в доход революционного социалистического государства.

Председатель СНК немедля использовал приговор, обжалованию не подлежащий, для начала промышленной реформы. Изъятые заводы и фабрики были объявлены акционерными обществами, причём контрольный пакет оставило себе государство, 45% акций передавалось рабочим и служащим предприятий. Во избежание путаницы и многовластия на этих заводах распускались Советы рабочих, всякие народные комитеты, остались лишь профсоюзы, они же отвечали и за выдвижение делегатов в местные Советы, оттуда — на Съезд Советов. Выступая на Путиловском под стук мотора «Рено», вращающего генератор, Седов вещал в микрофон:

— Товарищи рабочие! И товарищи инженеры, чей труд столь же бессовестно эксплуатировался буржуазией! В мае этого года я выступал перед вами, обличая предательство революции меньшевиками-эсерами, обещал разобраться с ними, передать фабрики рабочим, земли — крестьянам! Все обещания выполняются! Акции Путиловского завода переданы профсоюзу для распределения между вами, завод — ваш! Пахотные земли учтены и пересчитаны, распределены между крестьянами, как только Съезд Советов утвердит Конституцию и земельную реформу, все наделы перейдут в собственность трудового крестьянства! — его перебил рёв восторга, затем аплодисменты. — Меньшевики и эсеры? Ау, где-то попрятались. Да кому они нахрен нужны, когда меньшевистско-эсеровское Временное правительство низложено, его первый министр сидит в тюрьме за измену и потакание корниловскому мятежу? Пройдёт год, и эти господа сами не вспомнят, что принадлежали когда-то к своим карманным партиям. Но победа не окончательная. Продолжается война с Германией, начатая продажным правительством царя Николая II в интересах буржуазии, Русская армия теперь защищает не доходы империалистов, а родную русскую землю. Для сильной армии нужен крепкий тыл, то есть — вы, товарищи. Заверяю, что революционное правительство России предпринимает всё возможное, чтоб выйти из войны и остановить кровопролитие, но пока враг продолжает воевать и наступать, нам ничего не остаётся, как обороняться и стрелять в ответ. Социалистическое Отечество в опасности! Пусть каждый на своём месте внесёт вклад в её спасение.

Его спич имел успех больше, чем выступления «Битлз» на крупнейших стадионах. В своё время Седов признался Дзержинскому: «любой публичный политик обязан владеть демагогией». Сегодня был очень удачный мастер-класс.

Следующее выступление по сравнению с многотысячным на Путиловском можно было назвать камерным, не только по численности аудитории, но и потому, что добрая половина участников, чтоб послушать Седова, была выпущена из камер, но только в пределах мрачных стен Петропавловской крепости. Остальную массу составили офицеры, проживавшие в Петрограде и во время митинга в Летнем саду не арестованные. В крепость явились не без опаски — вдруг не выпустят обратно, но привлечённые стимулом встретиться с товарищами, заточёнными здесь «плебейской властью».

Поскольку гарнизонные солдаты размотали и подтянули к грузовику с репродукторами провод, запитанный от городской сети, перекрикивать урчание автомотора не пришлось, что было очень кстати, Седов избрал проникновенный тон.

— Вопреки лозунгам всяких безответственных социал-демократов и эсеров, власть в стране переходит к Советам — выборным органам всего народа. Мы, социалисты, не намерены лишать права голоса никого, включая так называемые эксплуататорские классы, прошу простить за марксистскую риторику, не ущемим духовенство и офицерство. Поверьте, я не меньше вашего скорблю о России, которую мы потеряли в феврале благодаря предательству Думы, царских министров, некоторых военных и, главное, полному отсутствию воли у самого государя, наделавшего массу неисправимых ошибок, а потом шмыгнувшего в убежище отречения. Дальнейшую судьбу России решит её народ — через своих представителей на Съезде Советов. Предвижу, что у многих из вас промелькнула мысль — а что могут решить тупые, необразованные крестьяне? Справедливо. Сами они ничего не придумают, но пойдут за самыми умными людьми, способными убеждать. Любой из вас, образованный, начитанный, грамотный, знает больше, чем целый крестьянский уезд. Хотите политической борьбы? Да сколько угодно! Только без призывов к вооружённому восстанию против Совета Народных Комиссаров и стрельбы по милиции, как это случилось у Летнего сада. Более того, суровые приговоры ревтрибунала диктуются чрезвычайной ситуацией из-за войны с Германией, искренне надеюсь, что в условиях мира мы сможем объявить полную амнистию.