— Единственный, кем я хочу быть, — это твоим.

Это правда. Все остальное не имеет значения. Хорошим или плохим тебя назначают люди. Это всего лишь мнение. Не более того. То, что я считаю злом, другой может таковым не счесть.

Сигнал от ворот оповещает о прибытии Маттео. Самое неподходящее, блядь, время, но остановить это уже невозможно.

— Кто это? — спрашивает Энджел.

— Маттео Каттанео.

Она тихо ахает.

— Ты же знаешь, я никогда никому не позволю причинить тебе вред. Никому.

Я не позволю. Я убью всех здесь ради нее одной, и у меня не будет ни капли сожаления. Уверен, кто-то скажет, что это делает меня очень плохим человеком. Но мне плевать, что думают другие. Все, кроме нее. Она — мое все.

Энджел оборачивается, услышав, как автомобиль заезжает в док. Маттео не один. Его внедорожник и фургон заезжают внутрь. Либо он привез кого-то мне, либо планирует забрать сенатора.

— Энджел, — я понижаю голос. — Ты должна сказать мне, чего хочешь, потому что ситуация накаляется. Мне нужно знать, на чьей ты стороне в этом.

Ненавижу, что ставлю ее в такое положение, но у нас больше нет времени.

— Не делай ничего, что поставит тебя под удар, — шепчет она.

Энджел только что выбрала меня вместо отца.

— Я не об этом.

— Не заставляй меня это говорить, — ее глаза снова наполняются слезами.

— Ты не должна делать ничего, чего не хочешь, — пытаюсь я ее успокоить.

— А если бы я захотела уйти?

Я сжимаю кулаки.

— Тогда мы уедем.

Думаю, она имела в виду одна, но это не вариант. Я отвезу ее куда угодно, кроме как подальше от себя.

— Я здесь, чтобы забрать сенатора, — объявляет Маттео, выходя из внедорожника. За ним следует Серджио. Сэл выходит из фургона, но остается около него, и я понимаю, что внутри кто-то есть.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Разве это имеет значение? — взгляд Маттео задерживается на Энджел.

— Брент — моя добыча.

Энджел вздрагивает от моих слов.

— Ты убьешь его? — она смотрит на меня. — Почему он не отправится в тюрьму или что-то подобное?

— Нам не нужны болтуны. Все трое умрут. Все уже запущено. — Маттео смотрит на часы. — Вообще-то, у меня жесткий график. Не могу заставлять нового начальника полиции ждать.

Он все подстроит. Свалит все убийства друг на друга. Уверен, выйдет так, что Брент убил отца, а Кен и Барби устроили убийство-самоубийство. Это позволит замести следы без лишних вопросов. Все получат то, чего хотят. Кроме, пожалуй, моего ангела. Блестящий план. Не удивлен. Так всегда работает Маттео. Именно поэтому он до сих пор самый влиятельный человек в городе.

— Прибереги слезы, Энджел. Они тебе понадобятся для камер.

— Маттео, — я рычу, заслоняя Энджел собой от чужих взглядов. Я готовлюсь на случай чего.

— Ты сказал ей? — Маттео продолжает гнуть свое.

Я делаю шаг, но Энджел хватает меня за рубашку сзади, и я останавливаюсь. Одним прикосновением эта хрупкая девушка может управлять мной и судьбами стольких людей.

— Сказал мне что? — она выглядывает из-за моей спины.

— Не надо, — приказываю я ей, плевав сейчас на то, кто такой Маттео. Энджел уже предстоит жить, зная кучу ебанутого дерьма.

— Не тебе решать. — Энджел бьет меня локтем, пытаясь протиснуться.

Я уступаю, но обвиваю ее рукой выше груди, прижимая спиной к себе. Я крепко держу ее, чтобы она не двигалась. Меня наполняет облегчение, что она не пытается вырваться. Сейчас я должен волноваться о другом.

Маттео усмехается, глядя на то, как Энджел пихает меня и помыкает мной. Мне плевать. Все, что меня волнует сейчас, — это пройти через все это и выйти с ней по другую сторону, в лучшем для нее месте.

— Скажи ей. Она имеет право знать, — тихо говорит Райли.

— У твоего брата небольшая одержимость тобой.

Моя рука сжимается вокруг Энджел, ненавидя даже думать о том мелком ублюдке. О тех больных вещах, что он творил, думая о ней.

— Он ненавидит меня. Брент всю жизнь терроризировал меня.

— Он ебанутый псих, так что, возможно, это его и возбуждало, — бурчит Николай, качая головой. Он все еще не отошел от истории с Брентом и Бекки, и я его понимаю. Он жаждет мести за то, что они попытались сделать с Райли.

— Некоторые девушки, те, кого выбирал он, были похожи на тебя, — говорю я Энджел, желая, чтобы она услышала это от меня. Она замирает. — Он устроил целое святилище в честь тебя. Твои фотографии, сделанные без твоего ведома. — Я сдерживаю ярость, чтобы выговорить остальное. — В твоем доме. — Энджел поворачивается в моих объятиях. — В твоей...

Она прикладывает палец к моим губам.

— Я поняла. Больше ничего не говори.

— Если ты хочешь попрощаться... — говорит Маттео.

— Что? — Энджел снова поворачивается к нему.

— Он здесь. — Маттео кивает в сторону фургона. — Мы отвезем твоего брата и отца домой.

— Я не хочу с ним разговаривать.

Мне ненавистно, как безнадежно она звучит. Она слишком чиста и невинна для всего этого.

— Что ж, тогда нам пора. — Маттео стучит пальцем по часам.

— Пошли, Энджел.

Она не сопротивляется, когда я увожу ее назад, в наше гнездышко. Николай и Райли следуют за нами.

— Ты уходишь, да? — спрашивает она, едва мы заходим внутрь. Энджел подходит, берет на руки котенка и прижимает его к груди.

— Я останусь, если ты этого хочешь.

— Ты сказал, что это твоя добыча.

Энджел повторяет мои же слова с нижнего этажа.

— Я имею на это право, но нет, я не обязан этого делать.

— Но ты хочешь.

Да. Я хочу свернуть шею этому мелкому ублюдку, но прежде хочу услышать его крик. Помучить его так же, как он мучил Энджел всю ее жизнь.

— Я больше хочу угодить тебе.

На ее губах проступает легкая улыбка.

— Иди, — говорит она.

— Я тоже останусь, — Райли садится на диван.

Николай не пропустит это. Возможно, главный здесь я, но я прослежу, чтобы он тоже получил свое.

— Иди, — снова говорит Энджел, но я не двигаюсь. — Я не убегу.

— Я все равно собирался запереть дверь.

Я честен с ней.

— Я знаю.

Подхожу к ней.

— Скажи мне не уходить.

— Я не сделаю этого, Авель.

Черт побери. Почему она это делает?

— Иди. Я буду здесь, когда ты вернешься. — Она облизывает губы. — Тогда мы поговорим.

Это что, проверка? Я, блядь, не понимаю.

— Пошли, — рука Николая ложится мне на плечо.

— Я вернусь, Энджел.

Она не останавливает меня, когда я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам. Затем я выхожу вслед за Николаем и спускаюсь вниз. На этот раз убедившись, что дверь заперта.

Глава 18

Энджел

— Вот, это должно помочь. — Райли ставит передо мной кружку горячего шоколада с двойной порцией зефира. — Если нужно выплакаться — дай волю чувствам.

— Мне не нужно плакать. — Если бы и нужно, то явно не из-за Брента или Джона. Они слёз не стоят. Их заслуживают лишь те, кого они всю жизнь терзали. — Честно, я сама не понимаю, что сейчас чувствую.

Нелегко осознать, что тебя не волнует, что твоего брата и отца сейчас замучат до смерти — и сделает это мужчина, с которым ты связана.

— Сразу два события: правда о семье и любовь к Чёрчу. — Райли отпивает из своей кружки.

— А я люблю Авеля? — шепчу я.

— Конечно, любишь, — Райли закатывает глаза. — Иначе ты бы уже с криком бросилась от него прочь.

— Если бы и бросилась, это ничего бы не изменило. Он много раз повторял, чтобы я не бежала от него, потому что он всё равно меня не отпустит.

— Хорошо, тогда скажи, что не любишь его, и я поверю.

Райли смотрит на меня в ожидании.

— Он провел несколько дней, пытая Джона.

Я больше не могу называть его отцом. Они не моя семья. По правде говоря, никогда ею и не были. Мы никогда не вели себя как семья. Ни в каком смысле.

— А потом ты дала ему добро на финал, — указывает она.