Я могла остановить его. Он даже намекал, что попытается спасти их от смерти, если я попрошу. Что пойдет против всех ради меня, зная, что это может стоить ему жизни. Он был готов принять последствия, чтобы я могла принять свое решение.

— Я не хочу его менять, — признаюсь я.

Потому что Райли права. Я люблю Авеля. Он именно такой.

— Если бы ты попросила, он бы остановился. Ты это понимаешь, да?

— Понимаю.

И это всё, что мне нужно знать.

— Я понимаю тебя. Наши семьи разные, но мы всё равно семья. Та, что любит и защищает друг друга. — Ее лицо озаряет улыбка. — У меня всегда была сестра, но мы были вдвоем. И у меня был паршивый брат и отец. Мне плевать, насколько эта семья «не такая». Это настоящая семья, с людьми, которые любят тебя и защищают изо всех сил. И вы с Чёрчем можете стать ее частью.

— Я хочу этого. — Искренне хочу.

— Тебе просто нужно переступить через то, что общество вбило тебе в голову о правильном и неправильном. Это их правила и законы. Не факт, что они верны. А у нас свои, и я сплю спокойно. Думаю, многие вздохнут с облегчением, когда новости о Бренте и сенаторе станут достоянием общественности.

Райли так права. Кровь — не единственное, что создает семью. Это узы, которые мы формируем; доверие, которое нам дарят и которое мы вселяем; верность и любовь, которые мы позволяем себе дарить и принимать. К счастью, с возрастом мы сами выбираем, кого считать своей семьей. И я знаю без тени сомнения: мой дом — это Авель.

— Реалити-шоу? — предлагаю я.

— О да!

Я включаю телевизор, затем беру котенка и устраиваюсь с ним поудобнее. Авель спас его. Он приютил бездомного котенка и заботится о нем. По-своему этот мужчина очень даже милый.

— Энджел.

Я открываю глаза. Наверное, задремала. Как? Понятия не имею. Я должна была бы метаться взад-вперед. Авель отводит прядь волос с моего лица.

— Ты ела? Или весь день просидела на шоколаде?

Я протираю глаза и сажусь.

— И это первое, о чем ты спрашиваешь?

— Должен быть уверен, что о тебе заботятся, — он пожимает плечами.

Я вижу в его глазах неуверенность. Знаю, дело не в содеянном, а в том, что он пытается угадать мою реакцию на него.

Он, вероятно, в растерянности, не знает, как вести себя теперь, когда всё кончено. В смысле, кто вообще мог такое придумать? Здесь нет правильного или неправильного пути.

— Со мной всё в порядке. Что куда важнее — как ты? — я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к его лицу, желая убедить его, что мои чувства после всего случившегося не изменились.

Он прижимается к моей ладони и тяжело вздыхает, словно мое прикосновение сняло груз с его плеч.

— Я скучал по тебе.

Он поворачивает голову и целует мою ладонь.

— Я тоже по тебе скучала.

Авель подхватывает меня на руки и садится на диван, усаживая меня сверху, оседлавшей его.

— Ты не ненавидишь меня?

Я качаю головой: «нет».

— Ты не боишься меня?

— Нет, я не боюсь тебя, Авель.

Я кладу руки на его грудь.

— Всё кончено?

— Да, — лишь и говорит он.

Он всё еще беспокоится о моей реакции. Словно я бомба, которая вот-вот взорвется. Я не хочу, чтобы он так жил. Напротив, я хочу дать Авелю то, что, думаю, никто и никогда ему не дарил.

— Я люблю тебя, Авель.

— Энджел...

— Нет, дай мне договорить, — обрываю я его. — Я люблю всего тебя. Знаю, что мне достается Авель, а все остальные видят Чёрча, но он — часть тебя. Оба вы составляете единое целое. И я люблю всего тебя, — повторяю я. — Без условий.

— Как ты можешь?

Его вопрос разбивает мне сердце за него. Он не думает, что заслуживает этого.

— Потому что так, как ты любишь меня. Я могу любить тебя без условий, потому что знаю: ты всегда будешь думать о том, что лучше для меня и для нас, прежде чем что-то сделать. Что ты поставишь меня превыше всего.

— Всегда, — клянется он. — Я люблю тебя до чертиков.

Его большие ладони бережно охватывают мое лицо.

— Я отдаю себе отчет, что порой могу быть... чересчур властным.

— Сумасшедшим? — с улыбкой подсказываю я.

— Что-то вроде того.

Я пожимаю плечами.

— Думаю, я, возможно, тоже немного сумасшедшая, — признаюсь я. — Но ты всё равно меня любишь.

— Навсегда.

— Навсегда, — соглашаюсь я, наклоняясь, чтобы поцеловать одного из самых грозных людей в городе. Человека, наводящего ужас на одних, в то время как мне он дарит лишь сладкие сны.

Эпилог

Авель

Спустя годы

— Я не горю желанием подставлять свою задницу, — Николай с раздражением проводит рукой по волосам. Думаю, его ждет еще большее разочарование, когда он узнает, что я уже сделал.

К счастью для всех, я — психопат, помешанный на Энджел. До мельчайших деталей, до самого воздуха, что она вдыхает. Я должен знать всё. К счастью, моя жена находит мою одержимость ею милой. По крайней мере, она ее так называет. «Милый» — слово, которое по отношению ко мне использовала только она.

— Они заслужили девичник на выходные, — добавляет Маттео. Его выражение лица не соответствует словам. Он прекрасно знает, что я не в восторге от этой затеи. Его жена, Мона, должно быть, пригрозила ему. Господь знает, только ей одной сходит с рук нечто подобное.

Девушки уехали несколько часов назад из нашего с Энджел дома. Я построил его для нас на окраине города. Когда у нас появились дети, мне перестало нравиться приносить работу домой. Хотя я и не работаю так часто, как раньше, Маттео время от времени нуждается в моей помощи, чтобы добыть необходимую информацию. Но по большей части я отошел от дел.

— Не стоит волноваться, Чёрч. Мы полностью выкупили весь спа-комплекс. Он в их полном распоряжении, кроме персонала, который прошел строжайшую проверку. — Николай достает телефон. Мы все знаем, что он проверяет их. Я удивлен, что он выпустил Райли из виду.

— И охрана на месте, — добавляет Маттео.

У моей Энджел всегда есть тревожная кнопка. Она на браслете, что я для нее сделал. Она никогда его не снимает, зная, что это дает мне душевный покой. Когда ты — монстр, являющийся во снах множеству людей, ты понимаешь природу тьмы, существующей в этом мире, лучше кого бы то ни было.

— Они делают массаж, — сообщаю я им.

— Что еще делают в спа? — Маттео закидывает ноги на пуфик и включает игру.

Кажется, они планируют здесь задержаться.

За эти годы я стал ближе и с Маттео, и с Николаем. В чем-то Энджел смягчила меня. Она хотела семью, а я хотел дать ей всё, о чем она только могла мечтать. Со временем, находясь среди них, некоторые стены, что я возвел много лет назад, начали рушиться. Возникло доверие иного рода. Не все семьи — отстой. Особенно когда вы все хотите одного и того же — защитить свою семью.

Даже сейчас все дети в игровой комнате внизу. Они считают друг друга кузенами. Реальность такова, что только у Райли и Моны есть кровная связь, но для всех нас это дерьмо не имеет значения.

У нас с Энджел близнецы-мальчики, и с ними бывает нелегко. Когда мы собираем всех детей вместе, они хотя бы могут утомить друг друга. Никогда в жизни я не видел такого будущего, когда много лет назад взял тот заказ у Маттео.

— Вам плевать, что кто-то будет там растирать ваших женщин? — выдавливаю я. Я сам узнал про массаж лишь несколько минут назад, когда получил список услуг, которые они заказали.

Зачем ей кто-то еще, чтобы ее растирали? Я сам делал ей массаж каждый день, когда она была беременна нашими мальчиками. Я всегда был искусен своими руками. Я мог массировать ее часами. И до сих пор это делаю.

— Персонал исключительно женский, — Маттео ставит ноги на пол и выпрямляется. На лице Николая расцветает раздражение. Даже Зефирка поднимает голову с одной из своих многочисленных лежанок, как бы выражая солидарность с нами.

— Откуда ты знаешь про массаж? Райли ни слова об этом не сказала.