- И зачем? Лори, твоя железка стоит как половина завода, не меньше. Удивительно вообще, что тебя живой из института выпустили, а не заперли в клетке.

- А толку? Вам их нормативы по работе с протезом показать? Я только недавно поняла, что там прогресс в неделю меньше процента. Это сколько лет я в норму приходить буду? Нет уж, очень надеюсь, что ваши медики помогут разобраться.

Мастер остановилась и посмотрела на Лориэль.

- Лори, тебя ведь Серенга в самом деле запереть в клетке может.

- Я хочу информацию получать в оба уха. Стены ломать не собираюсь. Но и считать себя дурочкой не позволю.

- Кхм, мнда… Вижу, выздоравливаешь. Злость-то вернулась! – мастер улыбнулась. – Ладно, верю. Старшую медицинской группы зовут Чаранга. Воспитанница Ганнэль, знаешь такую? Упертая не меньше наставницы, если не больше. У них с Серенгой война, но так, без активных боев и глобальных разрушений. Я попрошу – она поможет. Но повлиять на нее никак не смогу и не буду, это уже сама выкручивайся. И никакого риска, Лори! Вообще никакого! Ни одного повода Серенге! Мне не меньше профессора интересно тебя в кресло пилота вернуть!

- Так точно, мастер. Буду очень осторожной.

- А вообще тебе в разведке надо работать. Надо же было прийти в единственный день, когда Чаранга на заводе!

Старшая медицинской службы завода появлялась только в особые дни. Обычно это допуск новых пилотов к испытательным полетам, когда требовалось ее личное разрешение, либо медицинские проверки перед сами полетами, когда вся документация и допуски предполагают особый контроль и точность. Чаранга одиннадцать лет занимала эту должность на заводе, вполне успешно совмещая ее с руководством отделением экстренной хирургии второй городской больницы спасательной службы гражданского корпуса. Все ее немного побаивались, хотя назвать Чарангу мстительной или злобной язык не поворачивался. Как хирург с огромным стажем она любила точность, а потому ее решения всегда были скорее честными, чем справедливыми.

Сегодня как раз оформляли допуск на испытательный полет для тетушки Ниларэль, и Чаранга просто не могла не присутствовать лично. Не ради демонстрации своей особой важности, а из уважения к опытному пилоту. Чаранге даже стало интересно, почему мастер Хирондель и тетушка с такой радостью собрались вокруг незнакомого ей пилота с подвязанной рукой. Тяжесть ранения она определила на глаз по положению плеча и оттянутой немного в сторону шее. А потом поняла кто это.

Через полтора часа Лориэль пригласили в кабинет Чаранги.

- Что же в вас такого особенного, раз вы привлекаете к себе такое внимание, - доктор посмотрела на будущего пациента, облокотилась на стол и кивнула на кресло рядом. – Присаживайтесь, старший кандар.

- Благодарю.

Лориэль села возле стола. Чаранга несколько секунд пристально на нее смотрела.

- По вашему поводу у меня произошло несколько бесед с профессором Серенгой, - сказала доктор и, выдержав небольшую паузу, продолжила: - Сложилось впечатление, что, убеждая меня поддержать вас, она старательно хотела достичь совершенно обратного результата. Понимаете меня?

- Вполне отчетливо, доктор. Это меня и беспокоит.

- Поясните?

- Профессор переживает за свое изделие. А мне больше интересно все мое остальное здоровье. Я раньше вокруг городка пять кругов пробегала, теперь едва один прохожу и профессора, похоже, это устраивает.

- А с чего вы взяли, что оценка вашего здоровья профессором произведена неверно? Вы сейчас заложник своего выздоровления, как и миллионы других пациентов. Стало получше, значит, можно диктовать свою волю врачам, фыркать и нарушать предписания.

- Я отдаю себе отчет о своем состоянии, - спокойным голосом ответила Лориэль. – Нарушать предписания даже в мыслях не было. Меня лишь беспокоит слишком осторожный подход профессора к моему общему здоровью.

- И снова мы возвращаемся к выздоровлению и вопросу, с чего вдруг вы решили, что знаете больше профессора?

- Хотите честно? – спросила Лориэль.

- Иначе зачем мы здесь?

- Профессор, похоже, ведьма. Для нее десять лет ожидания срок невеликий, а я свои следующие десять лет без полетов не мыслю.

- И с чего вы решили, что у меня вы получите допуск к полетам? – Чаранга вздохнула. – Военные пилоты получают допуск первой категории. Летаете вы частенько забывая о нормах, правилах и разрешениях. Кстати, теперь припоминаю. Это же вы в системе Эм-семь перевозили военную технику с большим перегрузом? Помнится, на третий рейс у вас уровень усталости и стресса был выше критической отметки.

- Где-то так и было, доктор.

- Понятно. Главное – выполнить поставленную задачу. В этом и есть разница подходов флота и наша, заводская. Там у вас впереди всего боевая задача, здесь – сохранность здоровья и объекта. Пилоты спасательной службы у нас получают категорию А-плюс. Выше уже некуда. Пилоты-испытатели – А-ноль. И по требованиям, и по нормам. В первую очередь за жизнь пилота в испытательном полете отвечаю именно я. Понимаете уровень ответственности? Наша милая профессорша к вопросам своей работы подходит еще более щепетильно. Пусть я с ней по многим пунктам несогласна, но в ее компетентности, в том числе по медицинской части, я не сомневаюсь нисколько. Взять ответственность за ваше здоровье переступая через ее хвост – решение, мягко говоря, опасное. Прежде всего для вас.

- Я не хочу, чтобы вы ссорились с профессором, доктор.

- И в чем же тогда ваша цель? Я думала, вам требуется моя защита.

- Не совсем так, доктор. Мне интересно, чтобы вы смотрели на мое здоровье, не принимая в расчет протез. Ну или принимая его, скажем так, весьма условно.

- В небо хотите, значит. Понятно, - Чаранга кивнула. – И на какой срок восстановления рассчитываете?

- Можно меньше десяти лет, доктор?

Чаранга коготком потерла левую бровь.

- И все-таки, вы втравливаете меня в войну с профессором, - сказала она. – Хорошо, решение я приму чуть позже, мне в любом случае помимо медицинской карты потребуются результаты ваших анализов. Вы сейчас пройдете в канцелярию, где составите договор на проведение обследования. Пока разовое. Увы, вы не сотрудник завода, материалы и работу моих коллег нужно оплачивать. Цены у нас социальные, но оплачивать придется.

- Согласна.

- Два условия. Первое – если я соглашусь, то буду ли я делиться с профессором вашими данными или нет – решение исключительно мое. И второе условие – если я приму решение не заниматься вами, оспаривать его вы не будете никаким образом. Про такие мелочи, как не соблюдать требования моих коллег и бежать куда-то еще просить помощи, думаю, и говорить нечего?

- Именно так, доктор, - Лориэль кивнула.

- Какие вы, пилоты, послушные. Когда вам что-то нужно, - Чаранга даже не улыбнулась и добавила: - Никакой отсебятины. Запрещаю.

- Так точно.

На ближайшие недели, кроме поездок в школу, в жизни Лориэль вообще ничего не изменилось. Ни новостей из института, кроме обязательных осмотров и передачи данных, ни с завода. Все посещения института прошли без профессора, словно она избегала встречи, а говорить о чем-то с фыркающей Энтиланой или вечно занятой Метелькой не хотелось.

Сменить пешую прогулку на легкую пробежку Лориэль решила сама. Первый раз отдохнуть пришлось у кромки леса в тени. И сил не так много, и протез на 0.4 градуса нагрелся. Дальше уже обычным шагом. Следующие три утра закончились точно так же – бегом до кромки леса, а дальше пешком. К возвращению домой протез остывал.

К Чаранге пригласили не на завод, а в больницу. Тут в светлом кабинете начальника хирургии они долго беседовали, вернее, Лориэль молча слушала и кивала. Все-таки Чаранга решила связаться с профессором и каким чудом они договорились – осталось загадкой.

Режим немного изменили, теперь он расписан всего на три недели вперед, и то расписание условное. Каждый вечер приходило уточнение на следующий день, каждый осмотр тоже приносил изменения. Небольшие, но тем не менее. Лориэль ощущала себя победителем, хотя прекрасно понимала, что до возвращения в кресло пилота еще очень далеко.