— Вы же гости. — разводит руками кореец: — как иначе! Первый долг хозяина — сделать так чтобы гости довольны были!

— Еще как иначе. — ворчит себе под нос высокая женщина, одетая так же как и все — в белое и с поварским колпаком на голове, вот только как отмечает Наташа Маркова, на ней это почему-то смотрится элегантно: — вот придет санэпидемстанция, а у нас на кухне посторонние! Да нас закроют на месяц!

— Извините нас, Тамара Петровна. Но для нас это важно, — поясняет Виктор: — чтобы завтрак был своими руками приготовлен. Это вроде как заряжает девчат на победу.

— Заряжает… — кивает Наташа Маркова, про себя представляя Виктора Борисовича голышом в одном фартуке и прыскает себе в ладошку. Это бы точно всех зарядило.

— Аджж… Тамарочка, радость моя, ну не ворчи. Ты же видишь, сколько молодых и красивых девушек у нас в гостинице живут, это же счастье и отдохновение для усталых глаз такого старого человека как я…

— Вам все бы шуточки шутить… — ворчит Тамара Петровна: — пользуетесь тем что я вам отказать не могу, Ким-оглы… чего уж теперь.

— Ладно, пойду кофе девчатам подавать. — сказал Виктор: — товарищ Су Ин, я же правильно понимаю что разливать кофе следует только перед подачей?

— И готовить и разливать сразу перед подачей к столу. — кивает су-шеф: — иначе вкус потеряется. И зерна молоть тоже — только сразу перед тем, как готовить. Некоторые намелят зерен на неделю и в банку… а то и в пакет. Нельзя так. Душа у кофе теряется, выходит…

— Алена! Маслова! — Марина Миронова толкает соседку локтем и понижает голос, переходя на шепот: — ты же за все в курсе! Расскажи, а…

Алена отчаянно зевает, протирает глаза и потягивается. Поворачивается к Марине и подбоченивается: — Чего тебе, Миронова? Не выспалась?

— Выспалась! То есть не совсем, но не в этом дело! Аленка, ты же все знаешь, скажи, чего там ночью было? Правда «особые тренировки» провели⁈

— Чего? А… не. — отмахивается Алена: — тут больше разговоров. Витька хитрый, сперва нас всех утомил, целый день по музеям, тренировка, да еще и кино поздно вечером. Так что все заснули и все. Не было ничего.

— А почему у тебя засосы на шее? — интересуется Марина, внимательно изучая соседку взглядом.

— Ты чего, Миронова⁈ — Алена отодвигается от нее вместе со стулом: — что за манера вот так… вглядываться в других людей. Это у меня… ушиб! Я об дверь ударилась!

— Хм… — подозрительно говорит Марина и оглядывается по сторонам.

— Доброе утро. — к ним за столик подсаживается Айгуля Салчакова, свежая и выспавшаяся с утра: — как дела, Вазелинчик? Привет, Марин.

— Хм… — говорит Марина, вглядываясь в Айгулю: — и у тебя засосы… что ты ночью делала?

— А? — хлопает ресницами Айгуля: — Марин, ты чего?

— Она тут следы вчерашней оргии ищет. — откликается Алена, поднимая воротник своей мастерки и натягивая воротник на лицо: — детектив Миронова, полиция нравственности.

— Да не было ничего. — моргает Айгуля: — поздно было, вот все спать сразу и отправились. И вообще, вы о чем думаете? У нас матч на носу.

— Маркова Наташа сказала, что чем меньше мы про матч думаем, тем лучше. Меньше переживать будем. — говорит Марина и барабанит пальцами по столу: — меня эти ваши недомолвки пугают. У вас команда или что?

— У нас команда. О, смотри, кашу принесли… — Айгуля смотрит как Наташа расставляет на столе тарелки: — Маркова! Ты чего, решила карьеру сменить? От помощника тренера в официанты?

— Молчала бы, Салчакова. — морщится Наташа, расставив тарелки и убрав поднос подмышку: — вам от ваших тренеров каша — приготовлено с любовью! И сейчас Виктор Борисович кофе вынесет, прямо тут разливать будет, потому что оно в турке, а товарищ Ким сказал, что кофе без турки — деньги на ветер. А те кто растворимое кофе пьют — они вообще сатанисты. И их нужно в особые лагеря вывозить, чтобы там трудом перевоспитывать. Вот.

— С любовью? — Марина подозрительно принюхивается к каше: — чем вы там на кухне занимались⁈

— Что это с Мироновой с самого утра уже? — спрашивает Наташа, подбоченившись.

— Ей везде непристойности мерещатся. — сообщает Алена Маслова: — она всех вокруг подозревает. Шерлок Холмс и доктор Ватсон в одном лице. Улики ищет.

— Какие еще улики? — не понимает Маркова.

— Что вчера ночью у Витьки в номере оргия была.

— Аа… ясно. Еще одна. — Наташа упирает одну руку в бок, другой придерживая пустой поднос: — ты, Марин не на то дерево лаешь. Не было ничего.

— Вот и я ей говорю! Не было ничего!

— А засосы у этих двоих откуда тогда⁈ Вчера ничего не было, я же помню!

— Засосы? — Наташа наклоняется чуть вперед: — а ну дай посмотреть…

— Отстань! Маркова! Лапы свои убери! — отбивается Алена.

— Какие вы энергичные с утра… — меланхолично замечает Юля Синицына, проходя мимо и садясь за соседний столик: — прямо аж тошнит.

— Юля! — поворачивается к ней Марина Миронова: — Юля, они от меня что-то скрывают! Вчера что-то было же! А они говорят не было ничего, а у самих — засосы на шее! А вчера не было!

— Вот как. — Синицына поворачивает голову и некоторое время изучает их взглядом. Наташа подскакивает и говорит «ой, я сейчас кашу принесу и тосты» и исчезает вместе с подносом.

— Это же совершенно логично, Миронова. — наконец говорит Синицына: — ничего не было. И не могло быть. Потому как Виктор Борисович Полищук — высоконравственный молодой человек и старший тренер команды. Комсомолец.

— Мы точно про одного и того же человека говорим? — не выдерживает Марина: — я с ним в одной коммуналке жила, не припомню такого.

— Марина. Чудес на свете не бывает. — вздыхает Синицына, аккуратно расправляя салфетку у себя на коленях: — любые чудеса объясняются тем, что мы чего-то не видим или не понимаем. Принцип скальпеля Оккама, Марин. Существует логическое противоречие между тем что вчера совершенно точно не было никакой «особой тренировки», и все пошли спать, а также тем, что у Салчаковой и Масловой на шее засосы. Это противотечение легко снимается с помощью скальпеля Оккама. — появляется Наташа с подносом и тарелкой каши, быстро выставляет тарелку на стол перед Синицыной и остается стоять рядом с интересом прислушиваясь к разговору.

— И как же? — спрашивает Марина, когда Синицына уже пододвинула к себе тарелку.

— Еще кофе будет. — говорит Наташа: — то есть компот, конечно, пейте, но будет кофе. Сейчас Вить… Виктор Борисович приготовит.

— Ты от темы не уходи, Юль. — Марина ерзает на стуле: — сказала «а», говори «бэ».

— Когда это я «а» говорила? Только в составе предложения. — откликается Юля Синицына: — твое утверждение нелогично и необоснованно. Так я весь алфавит говорить каждый раз буду, а это нивелирует ценность общения, сделав невозможным обмен информацией.

— Юля! — зажмуривается Марина: — ну… ты даешь! Я не об этом! Ты же сказала «противоречие объясняется скальпелем каким-то!». Я вот и жду объяснения!

— Тяжело с Синицыной разговаривать… — сочувственно кивает Алена: — у меня всегда такое ощущение потом будто я с автоматом для газировки разговариваю. Или с турникетом в метро.

— Она старается. — говорит Айгуля: — мне вот Юля нравится. Она если что не так сразу скажет.

— Ее проблема не в этом. Ее проблема в том, что даже если все так — она все равно скажет. — Алена Маслова прячет шею в воротник мастерки: — и Миронова такая же… засосы она увидела. Глазастая. Может мы ее — того, а? Удавим тут потихоньку, а потом скажем что кашей подавилась…

— Тихо ты. Послушаем Юльку про скальпель Оккама. Юлька умная, сейчас все объяснит.

— … изначальное противотечение между наличием засосов на шее у Салчаковой и Масловой и объективной реальностью в виде отсутствия оргии легко решается путем применения скальпеля Оккама — простейшее объяснение скорее всего является истинным. — декламирует Синицына: — Миронова, ну неужели так трудно вывести простейшее объяснение в данном случае? Все просто — две девушки с утра появляются с засосами. В силу анатомических особенностей человеческого организма поставить засос самому себе представляется проблематичным. Создание же некоей машины для искусственной постановки засосов — это излишне усложнение задачи. Самое простое объяснение — что эти засосы они поставили друг другу.