Каждую ночь в кабинете директора завода к определённому часу собирались начальники цехов и руководители основных служб. Каждый раз в одно и то же время — минута в минуту — раздавался телефонный звонок. Звонили из Москвы. И один и тот же спокойный голос спрашивал, сколько танков отгружено за истекшие сутки. И за все годы войны не было случая, чтобы завод недодал фронту хотя бы одну машину. А всего за время войны только один этот завод выпустил около тридцати пяти тысяч Т-34. Это была рукотворная, неудержимая стальная лавина.

Говорят, что у машины, как и у человека, своя судьба и свой характер. Если так, то у нашей тридцатьчетвёрки счастливая судьба, а характер… Было в ней много сродни характеру солдата. Простая, надёжная, грозная для врага и неприхотливая. Есть дорога — пройдёт с ветерком по дороге, нет — будет пробираться по бездорожью. Хорошо идёт летом, но не остановят её ни весенняя распутица, ни глубокие снега. Есть даже на ней тёплое место, где можно погреться продрогшему пехотинцу: сверху над трансмиссией — как на русской печке.

Мнение фронтовиков о Т-34 хорошо выразил Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев:

«Тридцатьчетвёрка прошла всю войну от начала до конца, и не было лучшей боевой машины ни в одной армии. Ни один танк не мог идти с ней в сравнение — ни американский, ни английский, ни немецкий… Как мы благодарны были за неё нашим уральским и сибирским рабочим, техникам, инженерам!»

Полюбилась она танкистам тем, что была вёрткой, манёвренной, имела мощное вооружение, удачно вписывалась в местность, становясь неуязвимой для врага. А в критический момент из стальной «ласточки» можно было выжать то, на что, казалось бы, и не была она способна. Словом, характер у тридцатьчетвёрки — русский, советский. И прав был один из наших поэтов, назвав её железной песней войны.

Ну а что свидетельствуют враги, встретившие тридцатьчетвёрку на поле боя? В одном из западногерманских военных журналов появилась любопытная статья под названием «Первые Т-34». Её автор, бывший офицер гитлеровской горнострелковой дивизии некий Алекс Бюхнер, довольно ярко описывает встречу на поле боя с танками Т-34 в первые дни войны — 25 июня 1941 года:

«Новая атака! На этот раз на немецкие линии двигались танки, невиданные прежде. Те, что приближались, — мощные колоссы обтекаемой формы, с широкими гусеницами, с приплюснутыми башнями и длинными стволами.

Это были первые Т-34, которые потом прославились как советские стандартные танки второй мировой войны.

Кажется, ничто не может остановить эти движущиеся стальные крепости. Напрасно стреляют горные стрелки, огонь противотанковых пушек не причиняет машинам никакого вреда. С почерневшими лицами лежат расчёты позади своих 37-миллиметровых орудий. Задыхаясь от ярости, они видят, что их малокалиберные снаряды отскакивают от толстой брони. И всё-таки пушки стреляли, пока сами не были раздавлены гусеницами.

«Танки справа!», «Танки слева!», «Противотанковые пушки, вперёд!» — слышны возгласы на передовых позициях. Танки приближаются. Где замечается какое-то движение, туда направляют они стволы орудий, изрыгая пламя. Танковые пулеметы неслышно поливают во все стороны трассами свинца. В окопах наши солдаты с побелевшими лицами, онемевшие, беззащитные, умоляющие о помощи. Что это — конец? Вот-вот разразится паника…»

Правда, далее этот недобитый гитлеровец, давая очевидно, волю фантазии, живописует для солдат бундесвера, как «люди с эдельвейсами», оправившись от страха, начали якобы «с мужеством львов» бросаться на тридцатьчетвёрки со связками гранат и перебили гусеницы у нескольких машин.

Мы хорошо знаем, что связкой гранат боец, не потерявший мужества, может остановить танк — это доказал в боях не один советский солдат. Но ясно также, что связка гранат — не то оружие против танков, с которым можно начинать блицкриг, рассчитывая одержать решающую победу в несколько недель, «до наступления холодов».

Планируя разбойничье нападение на Советский Союз, гитлеровские стратеги исходили из технического превосходства своих танков Т-III и Т-IV над известными им типами советских танков. И действительно, имевшиеся тогда на вооружении Красной Армии в довольно большом количестве танки противопульного бронирования Т-26 и БТ уже не отвечали требованиям современной войны. О новых же советских танках Т-34 и КВ в Германии попросту ничего не знали. Встреча с ними на поле боя, по словам самих же гитлеровцев, была «крайне неприятным сюрпризом».

«Танк Т-34 произвёл сенсацию, — пишет один из немецких мемуаристов генерал Эрих Шнейдер. — Этот 26-тонный русский танк был вооружён 76,2-миллиметровой пушкой, снаряды которой пробивали броню немецких танков с 1,5–2 тысяч метров, тогда как немецкие танки могли поражать русские с расстояния не более 500 метров, да и то лишь в том случае, если снаряды попадали в бортовую и кормовую части танка Т-34. Русские, создав исключительно удачный и совершенно новый тип танка, совершили большой скачок вперёд в области танкостроения».

Другой мемуарист, генерал Блюментрит, свидетельствует: «В районе Вереи танк Т-34 прошёл, как ни в чём не бывало, через боевые порядки 7-й пехотной дивизии до самых артиллерийских позиций. Огонь противотанковых пушек не причинял ему никакого вреда. Понятно, какое впечатление произвело это на наших солдат. Началась так называемая «танкобоязнь».

Генерал Гудериан:

«…Южнее Мценска 4-я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжёлый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить».

Признание это любопытно, между прочим, и тем, что раскрывает причину того, почему город Тула не был атакован с ходу полчищами Гудериана.

…Известно, что ещё в сентябре 1941 года группа фашистских генералов-фронтовиков обратилась со специальным письмом к Гитлеру, прося его организовать в Германии производство танков Т-34. Вот что об этом пишет тот же Гудериан:

«…В ноябре 1941 года видные конструкторы, промышленники и офицеры управления вооружения приезжали в мою танковую армию для ознакомления с русским танком Т-34, превосходившим наши боевые машины; непосредственно на месте они хотели уяснить себе и наметить, исходя из полученного опыта боевых действий, меры, которые помогли бы нам снова добиться технического превосходства над русскими. Предложение офицеров-фронтовиков выпускать точно такие же танки, как Т-34, для выправления в наикратчайший срок чрезвычайно неблагоприятного положения германских бронетанковых сил не встретило у конструкторов никакой поддержки. Конструкторов смущало, между прочим, не отвращение к подражанию, а невозможность выпуска с требуемой быстротой важнейших деталей Т-34, особенно алюминиевого дизельного мотора. Кроме того, наша легированная сталь, качество которой снижалось отсутствием необходимого сырья, также уступала легированной стали русских».

Любопытно, не правда ли? И хотели бы немецкие конструкторы, спрятав спесь, скопировать советскую конструкцию, но оказались не в состоянии это сделать. Вот так! Гитлер полагал, что советские конструкторы бросятся копировать Т-III, а получилось наоборот. Ирония судьбы!

Гитлеровские мемуаристы от Манштейна до Гудериана в один голос твердят об ужасных русских снегах и распутице, якобы остановивших их танковые полчища.

«Мои танки застряли на так называемых русских автострадах», — паясничает Гудериан, описывая битву под Москвой. В этой фразе слышна издёвка над русскими дорогами, а издеваться надо было бы над теми, кто проектировал танки (машины по самой своей сути для бездорожья) в расчёте на автострады и достижение молниеносной победы «до наступления холодов». «Отец» гитлеровских танковых войск не мог этого не понимать. Так и хочется сказать битому стратегу Гудериану знаменитое чеховское: «Генерал, а безобразите!» Пришлось гитлеровцам вместо обанкротившихся Т-III и Т-IV спешно создавать «пантеры» и «тигры», что в разгар войны было чревато многими осложнениями.