— Я и не расстраиваюсь. У меня-то все хорошо, и не болею к тому же. А вот бедняги из «Теремка» уже неделю свой заказ ждут, боюсь, еще пара дней — и он им вообще уже не нужен будет.
Если честно, провалились бы они все вместе взятые со своим заказом под землю. Моя забота о клиентах на самом деле сводится к максимальному избавлению себя от выслушивания их нытья, а в перспективе и ругани. По существу, мне плевать — получат ли они товар вообще или он так и сгинет на своем пути к их офису. Но мне совершенно не хочется выслушивать их — вполне обоснованные, надо сказать — претензии.
— Ладно, спасибо, что предупредила, — благодарю я Марину.
— Не за что.
Я кладу трубку на место и снова поворачиваюсь к своему соседу Коле.
— Ты правильно делаешь, что уходишь, — говорю я ему. — Лучше слушать прибой и гудки входящих в гавань кораблей, чем эти голоса из телефона. Иногда мне кажется, что их вообще не существует, и все это звучит только внутри моего черепа…
— Ага, — сочувственно качает головой в ответ Коля.
Боже, как приятно, должно быть, родиться недалеким человеком! Никаких проблем. Вся жизнь словно на экране телевизора, все предсказуемо и неминуемый хеппи-энд в конце. Это я про Колю. У меня же другая история, и обо мне такого не скажешь.
Немного подумав, я-таки решаю проблему с заказом моих клиентов. Я сам отвезу товар к ним в офис, раз курьер заболел. Звоню по внутренней линии новому руководителю Андрею Ивановичу, и он мое решение одобряет. Так что собираюсь, беру товар — и прочь из офиса. После поездки в «Теремок» назад возвращаться не собираюсь, лучше пораньше приеду домой. Тем более путь предстоит неблизкий — в Колпино. Прощаюсь с Мариной на ресепшен и покидаю офис.
По длинному коридору иду к лифту. Справа и слева двери, за дверьми — офисы со всем своим содержимым. Там происходит непрекращающийся цикл приобретения и сбыта. Звонят телефоны, щелкают кнопки компьютерных мышей. Распродажа началась, механизм смерти планеты запущен. Кто же, кто продаст солнце?..
Миновав турникеты, я вышел из бизнес-центра. Прилегающая к нему улица была сплошь заставлена автомобилями. Их владельцы трудились где-то тут, в недрах этого здания. Создавали химеру, так же, как и я. Кормили ее своим духом и свободным временем. А после — шли потреблять.
У меня собственного автомобиля не было. На фоне остальных клерков я выглядел белой вороной. В общем-то, я ей и был. Ниже меня на этой иерархической лестнице мог стоять только несостоявшийся моряк Коля.
Наверняка многие из владельцев этих автомобилей считали меня неудачником. Они имели на это право. С точки зрения их парадигмы я совершенно соответствовал данному званию.
Но для меня автомобиль был не больше чем куском металла, способным передвигаться под воздействием энергии от сгорания углеводородов. Достаточно было одного хорошего удара о бетонную стену, чтобы он превратился в груду лома или же в элитный гроб для своего плотского содержимого. Так я считал.
Я поглядел на часы. Электричка до Колпино стартует через час с небольшим. Что ж, время есть, даже с небольшим запасом. Неторопливо я пересек улицу и пошел в сторону метро.
Вдоль обочины громоздились потемневшие сугробы, из которых торчали истлевшие окурки, пластиковые бутылки и прочий мусор. Зима заканчивалась, и эти сугробы выглядели как последние ее оплоты, гвардейцы-хранители, не желающие сдаваться под натиском солнца. Хотя грядущий март в Петербурге — еще не весна по всем раскладам, поэтому у них пока были шансы…
Я шел и думал о Марине и о Юле. Отношения с Мариной не складывались. Можно было определенно рассчитывать на дружбу, но не более того. Марина жила другими вещами и ценностями, нежели я. Ее святая вера в принца на белом коне была чересчур крепка. А я на роль принца претендовать не мог даже с большой натяжкой. К тому же коня, а точнее — автомобиля, у меня не было.
С Юлей мы несколько сблизились после того, как я проснулся у нее дома в одни из прошедших выходных. Я даже периодически спал с ней. Но тем не менее стоит признать, что и она была птицей иного полета. И, наверное, одиночкой по натуре, как я.
На деле же мне просто не о чем было с ней говорить. Я мог рассказывать ей какие-то интересующие меня вещи, при этом она даже внимательно меня слушала, но я видел, что мои мысли ей чужды и малопонятны. Честно говоря, я считал, что она слишком глупа для меня. Поэтому как кандидата в свои девушки Юлю я не рассматривал.
В общем, в отношениях с женщинами я зашел в закономерный тупик. Может, я был слишком привередлив. Может, чересчур высокомерен. Не знаю. Однако в любом случае это был я, и меняться я пока не собирался. Да и не стоило, наверное. Новый «Я» мог оказаться гораздо хуже того, которого я все эти годы знал.
С этими мыслями я дошел до станции метро. Увернулся от нескольких раздатчиков рекламы, вошел в вестибюль. Внутри миновал турникеты и встал на эскалатор. Эскалатор потащил меня вниз, в самое сердце подземки. К черту все эти мысли. С женщинами золотых середин не бывает. Тут всегда — либо пан, либо пропал. В моем случае налицо был второй вариант, поэтому не стоило даже брать в голову. Жизнь продолжалась.
Мимо проносились лица людей, поднимающихся на соседнем эскалаторе. Одно, другое, третье. Ничего примечательного. Меня не покидало ощущение того, что в метро все люди становились одинаково серыми и похожими друг на друга. Наверное, так оно и было.
Я нырнул в вагон первого подошедшего поезда и поехал в направлении центра. Мысли мои как-то сами отключились, едва состав исчез в недрах тоннеля.
За окнами неслись стены, увешанные гирляндами силовых кабелей. Иногда эти стены расступались, обнаруживая маневровые тупички для поездов либо ходы вентиляционных шахт. Я разглядывал рекламные баннеры, которыми было заклеено все свободное пространство над окнами и раздвижными дверьми вагона.
Шоколадные батончики, хрустящие чипсы, металлопластиковые окна из сверхпрочного и суперсовременного профиля, просторные квартиры-студии в новостройках — чего только не предлагали незадачливым пассажирам метрополитена эти разноцветные союзники Ее Величества Торговли. Ипотека, дисконт, рента — эти слова звучали одним мощным заклинанием, направленным на то, чтобы подавлять волю всех тех, чьи случайные взгляды падут на них. Купле-продаже было мало места на земле, в поисках материала и энергии она спустилась под землю.
Промелькнуло несколько станций. Рядом со мной освободилось место, и я сел. Закрыл глаза. Представил море, побережье. Желтый песок и бирюзовые барханы волн. Чаек, парящих над волнами. Солнечные зайчики, пляшущие на рифленой поверхности воды. Ценники, развешанные по всей территории пляжа. Яркие рекламные таблички, бегущую строку… Менеджеров, торгующихся о цене… Убийц, уничтожающих все живое на своем пути…
Тьфу. Я открыл глаза. Рано или поздно мы все слетим с катушек, весь мир слетит. Рано или поздно все это кончится. Наступит неминуемый крах. И поделом.
Я вышел на станции «Площадь Восстания». Поднялся на эскалаторе и оказался на Московском вокзале. Первым делом прошел к пригородным кассам и взял билет. До ближайшей электрички оставалось примерно с полчаса. Я отошел в сторону, чтобы двигавшийся в сторону платформ людской поток не смел меня.
Мимо сновали люди, несли баулы с вещами. Я разглядывал их и сравнивал. Делал выводы. Различий — практически никаких. Одни и те же выражения лиц, одна и та же одежда, купленная в одних и тех же магазинах с пятидесятипроцентной скидкой в неделю распродаж.
Современный мир создает иллюзию разнообразия, но он же это самое разнообразие и уничтожает. Целые фабрики и заводы штампуют одинаковость, размытость. Эти одинаковость и размытость вторгаются в жизнь человека, формируют окружающую его реальность, становятся определяющими чертами всего современного мира…
Подошел вокзальный попрошайка, я отсыпал ему мелочи, оставшейся после покупки билета. Затем решил немного пройтись. Близилось время обеда, я ощущал легкий голод. Погуляв по вокзальному двору, купил чебурек в ларьке с выпечкой. Съел его. Чебурек оказался так себе, но чувство голода притупилось.
