— Главное — верить.

— Во что?

— В доброту.

— Во что? Люди по определению злы. А бога нет. Иначе почему я выросла в детдоме?

У меня не было ответа на этот ее вопрос. Я решил уйти от темы.

— Подожди здесь, я сейчас.

— Хорошо.

Я сходил в комнату и достал из шкафа небольшой томик Есенина. На прошлой неделе купил его в старой книге. Томик, несмотря на то, что был старше меня на целых десять лет, сохранился просто в отличном состоянии, именно поэтому я его и взял. Я вернулся на кухню, протянул его Саше:

— Это тебе. Подарок.

Она приняла томик.

— Что это? Стихи? Я вообще-то не люблю книжки…

— Эту полюбишь.

— Ты уверен?

— Да.

С недоверием она приняла мой подарок. Я в очередной раз подумал о несовершенстве нашего мира. Красота — для обеспеченных или как минимум сытых. Люди же, попавшие в тяжелую жизненную ситуацию, редко думают об искусстве.

Потом мы выпили еще. На улице небо заволокли тучи, и начался мелкий дождик. Правда, достаточно быстро закончился, и уже через полчаса в окно вновь застучали солнечные лучи.

— В детдоме было плохо? — спросил я.

— Так себе. Не хорошо и не плохо, обычно.

— Не любишь об этом говорить?

— Не то чтобы не люблю, говорить не о чем особо.

— Понятно. А сейчас чем занимаешься?

— Учусь в училище на швею, правда, скоро выгонят, наверное, я туда почти не хожу.

— А чего так? Не нравится?

— Почему не нравится? Просто неохота.

— Понятно. А что охота?

— Танцевать охота. И тусоваться.

Картина вырисовывалась грустная. Я решил не лезть дальше к ней в душу. Видимо, скелетов в ее шкафу хватало, а при наличии немалого количества собственных скелетов в пополнении их армии я совсем не нуждался.

— Пойдем в комнату.

— Пойдем.

Мы переместились в комнату. Там выпили еще вина. Потом легли в кровать и занялись сексом. Раз сегодня она была уже взрослой, то я определенно мог не испытывать угрызений совести по этому поводу.

Когда мы закончили, она попросила поставить музыку. Я включил что-то легкое и немного задумчивое, кажется, Aphex Twin. Она тут же в жесткой форме раскритиковала мой выбор, так что мне пришлось развести руками: тогда ставь сама то, что тебе нравится. Сев к компьютеру, она вышла на свою страничку в соцсети и врубила жесткий танцевальный хардкор на всю громкость. Я подумал, что это сейчас не совсем уместно, но она уже принялась скакать под него. Я пожал плечами и пошел на кухню — курить.

Макс не возвращался, мы были в квартире одни. Саша плясала в комнате, я курил на кухне. Вино подходило к концу, опьянения я, как ни странно, не чувствовал. Ни с того ни с сего вспомнилась фраза из «Маленького принца» Экзюпери: «Мы в ответственности за тех, кого приручили». К чему бы это?

Мне было немного жалко Сашу. Совсем чуть-чуть, не более того. Ровно столько, чтобы не привязываться к ней и не давать излишних надежд, но вместе с тем не отворачиваться от нее. Я не был уверен в том, что у этой истории может быть продолжение. На одной жалости или снисхождении отношения не строятся. Скорее наоборот. Как говорил классик: «Чем меньше женщину мы любим, тем лучше нравимся мы ей…» А женщины любят, когда к ним плохо относятся, — можете проверить на себе этот факт. Я же не мог относиться к ней плохо. Что-то мне претило. Значило ли это, что, попрощавшись с ней, я уже никогда не увижу ее? Вполне возможно.

Зазвонил мобильный, за размышлениями я не сразу понял, что это мой. Появилась Саша, неся телефон, я принял его из ее рук. На экране высветился номер Геныча.

— Привет, — сказал Геныч, когда я принял вызов.

— Привет.

— Как дела?

— Ничего, день рождения справляем.

— Чей?

— Сашин.

Вопросительное молчание. Я решил пояснить:

— Это та девушка, с которой я вчера в баре познакомился.

— А-а-а, — протянул Геныч в ответ, — теперь понятно. Дома?

— Ага.

— Мы тут с Машей недалеко от тебя, зайдем тогда на огонек?

— Заходите. Только возьмите выпивки, у нас кончилась.

— Не вопрос.

Геныч нажал отбой, и связь прервалась. Я положил мобильный на стол и вернулся к своей сигарете, которая истлела уже наполовину. Саша тоже достала сигарету из пачки и, сев напротив меня, закурила.

— Сейчас придут твои друзья? — спросила она.

— Да. Ты не против?

— Нет. Я же у тебя в гостях, тебе решать.

— Мало ли…

— Я не против. Это те же самые, с которыми ты был вчера в баре?

— Они.

— Нормальные ребята, давно с ними знаком?

Я попытался прикинуть, насколько давно знаю Геныча. Вообще-то с первого курса. С Машей он, а следом и я, познакомились где-то курсе на третьем. Но со времени обоих знакомств действительно немало воды утекло.

— Давно.

— У них «скоростей» случайно нет с собой?

— Случайно нет. Что ты заладила со своими «скоростями»?

— Да просто так. Ты что — злишься?

— Не злюсь. Забочусь о твоем здоровье.

— Сама как-нибудь позабочусь…

— Оно и видно, как ты заботишься, — я потушил окурок.

— Прекрати играть в папика.

— Я и не играю. Какой из меня папик?

— Ну, знаешь, есть такие. Любят опекать. Особенно те, которые с баблом. Не за просто так, конечно…

— Я понял. Это не про меня. Просто наркотики — это не то, чего стоит искать, скорее, наоборот, их следует сторониться.

— Это еще почему?

— Потому что. Умные люди так говорят.

— Эти умные люди ничего крепче кофе не употребляли, откуда им знать?

Вообще в какой-то степени она была права. Официальная антинаркотическая пропаганда в большинстве своем выглядела нелепо из-за того, что делалась дилетантами. До того нелепо, что прямо-таки провоцировала поступать вопреки себе. Да и безобидный в кавычках кофе, поглощаемый в офисах цистернами, убивает гораздо больше людей, чем даже можно представить. Про абсолютно легальный алкоголь, на котором государство делает немалые деньги и который разрушает семьи и жизни, я вообще молчу. Но тем не менее. Мое предубеждение против наркотиков основывается на том, что большинство людей не знает меры и не способно оценить потенциальный вред. Поэтому наркотики опасны. Особенно для неокрепших мозгов.

— Неужели ты думаешь, будто, употребляя наркотики, ты становишься взрослее? Это ерунда и детские иллюзии.

— Нет, но я становлюсь как все. «Скорости» сейчас нюхают все.

— Тебе нравится быть как все? Большинству свойственно ошибаться чаще, нежели меньшинству. Большинство человеческих заблуждений — это заблуждения большинства. Неужели интересно быть серой массой?

— Не знаю. Я — не серая масса… — она начинала терять аргументацию.

Нашу словесную дуэль прервал звонок в домофон. Геныч с Машей пришли, и я пошел открывать. Саша осталась курить на кухне.

У моих друзей была с собой бутылка коньяка. Значит, нас ждало продолжение банкета. Я помог им раздеться, указывая, что куда вешать и ставить, и провел в кухню. Они поздоровались с Сашей, она с ними. Прозвучали короткие поздравления, потом принялись разливать коньяк. Я достал еще две кружки для вновь прибывших.

Большинство тостов были предсказуемы. За именинницу, за встречу, за жизнь, за все-все-все. Коньяк достаточно быстро кончился, нам с Генычем пришлось идти за добавкой. Мы не стали мелочиться и взяли сразу две бутылки.

Вернувшись домой, мы застали Сашу и Машу танцующими, на всю квартиру гремела музыка, какой-то драм-н-бейс. Недолго думая, мы присоединились к ним. Танцевали, наверное, полчаса, пока вконец не выдохлись. После танцев решено было продолжить празднование на кухне.

Затем вернулся с работы Макс, который принес пиво. Он с удовольствием присоединился к нашей вечеринке. Дальше — все плыло и кружилось. Играла музыка, кухня тонула в клубах табачного дыма. Мы что-то обсуждали, о чем-то спорили. Затем пили и шли танцевать. Танцевали и возвращались пить. На улицу уже давно ступила ночь.

Все кончилось, когда Геныч с Машей засобирались домой. Мы пошли их проводить, взяв с собой остатки алкоголя. В итоге провожали очень долго, поэтому ни на какое метро мои друзья не успели. С горем пополам мы поймали им машину. Бомбила, завидев, насколько мы пьяны, сначала отказывался их везти, но потом все-таки поддался на уговоры. Мы распрощались, и друзья скрылись в ночи.