— Что там было? — только сейчас спросил у меня мент.

— Они свалить пытались, — сказал я. — «Ниву», на которой мы приехали, угнать. Патруль покрошили, но и сами легли. Двое живых. Одного сейчас по соседству должны запереть, а этого я сюда притащил.

— Да, — кивнул мент. — Правильно. Если кто и главный у этих уебков, то именно он. И если кто-то что-то знает, то тоже он.

— Картинка сложилась, — проговорил я и пнул ногой охранника, который снова громко выругался. — Этот понял, что мы кого-то из партизан взяли. И решил убить их, пока допросить не успели. Мы его взяли, а этот Филипп твой увидел, что допрашиваем, и решил соскочить. Но не успел.

Сергеев кивнул. Двойной трактовки тут быть не могло, все именно так. Так что теперь будем разбираться.

— Давай сперва этого в себя приведем, — проговорил я и присел над бывшим начальником патрульной службы.

Я все еще был в полной боевой, так что у меня с собой была и аптечка. Подсумок, точнее, который я собрал. И там был нашатырный спирт, применять его можно в различных ситуациях — и бессознательного в чувство привести, и собак со следу сбить, если разбить. Да и вообще.

Открыл флакон, и прямо так сунул под нос Филиппу. Знаю, что так делать нельзя, надо ватку смачивать, но все равно. Он открыл глаза и забился, попытался отползти, но веревки ему мешали.

— Ну что, Филлипок, Иудушка ты наш, — проговорил я, заворачивая крышечку флакона. — Спалился ты, причем очень тупо. Этот уебок, — кивнул я на охранника. — Нам, может быть, ничего и не рассказал бы. Крепкий мужик. А вот ты, пидор, все расскажешь.

— Да пошел ты, — прохрипел он.

— Серег, — повернулся я к менту. — Нам ведь второй больше не нужен?

— Не нужен, — покачал головой Сергеев. — Мы же главного взяли.

— Вот и ладушки, — я застегнул подсумок аптечки и поднялся. Вытащил нож. Самый обычный штык, который идет к комплекту «Ратник», но у меня он заточенный. Потому что в качестве штык-ножа я его использовать не собирался, а вот для хозяйственных нужд, и чтобы глотку кому-то вскрыть.

Подошел к усатому охраннику, пнул его ногой, и проговорил:

— Ну нужен ты нам, слышишь? А я давно хотел кое-что попробовать с человеком сделать. Серег, проследи, чтобы этот смотрел.

Сел сверху, а потом одним движением отрезал ему большой палец. Охранник заорал, забился, заматерился. Мент же сел рядом с Филиппом, схватил его за голову, и заставил смотреть на то, как я пытаю второго.

— Я бы мог сказать, что ты можешь это все прекратить, если расскажешь нам то, что нужно, — проговорил я, поднося нож ко второму пальцу охранника. — Но нет. Я просто показываю тебе, что будет с тобой, если решишь поиграть в героя.

И одним движением отрезал указательный. Снова поток мата, кровь лилась очень обильно, заливала штаны, мои руки, но я уже не обращал на это внимания. Сразу же перешел к среднему и безымянному.

Охранник, уже не был способен членораздельно говорить, только выл. А я внезапно поймал себя на том, что испытываю ледяное спокойствие. Никакого удовольствия, мне вообще побоку, что я делаю, на средства к извлечению информации. Я просто делаю свою работу.

Я снова прежний. Такой, каким был в Африке, и в Латинской Америке.

Последнием движением я откромсал ему мизинец, а потом собрал все отрезанные пальцы в ладонь, и швырнул их в лицо Филиппа.

— Я буду говорить… — прохрипел тот.

— Нет, — сказал я. — У тебя преждевременное прозрение. Сперва придется досмотреть до конца.

Я перевернул охранника, который уже потерял сознание, на спину. Посмотрел, и только усмехнулся. Ну да, вырубился. Кстати, это распространенная ошибка при допросе с пристрастием — когда ты наносишь «языку» такой урон, что он теряет сознание или умирает.

Но увы, это был не допрос. Это была казнь.

Причем, казнь демонстративная. Убить человека как можно жестоким образом, а потом выложить видео в интернет. Или выставить то, что осталось от трупа, на всеобщее обозрение. Да, так делают обе стороны. И если в официальных войнах при пытках над пленными лучше выключать камеры, там ведь конвенции, то теневые прощают многое.

Посмотрел на Филиппа, а сам резким движением опустил ногу на голень охранника. Послышался хруст, штаны мгновенно пропитались кровью, а голень переломилась пополам. Да, именно так. Открытый перелом. Охранник мгновенно очнулся и закричал, а я тут же сломал ему вторую голень.

— Хватит! — заорал Филипп. — Я буду говорить!

— Продолжай смотреть, сука! — взревел я в ответ, а потом наклонился и схватил охранника за воротник левой рукой.

Поднял, а потом всадил нож ему в живот. И повел наверх, выпуская кишки наружу. Завоняло дерьмом и кровью, я посмотрел в безумные от боли глаза, которые уже готовы были вылезти из орбит. А потом уронил на землю.

Филипп уже не кричал, он просто икал. Раз за разом, достаточно часто. Похоже, что-то, что он увидел, шокировало его до глубины души. Как бы он умом не тронулся.

Но теперь он все расскажет. Точно все расскажет.

Он продолжал икать, а мент тоже смотрел на меня широкими глазами.

— Ты совсем ебнутый что ли? — спросил у меня мент, которому тоже пришлось наблюдать за казнью.

Я посмотрел на нож в своих руках, потом на паркет, который оказался щедро залит кровью. Наклонился, вытер нож о штанину охранника, и убрал его обратно в ножны.

— Да, паркет придется перестилать, — сказал я так, будто извинялся. — Извините. Но рабов заставим, они тут за пару дней все сделают.

— Да причем тут паркет, на хуй? — заорал он. — Ты же его, как свинью выпотрошил, бля!

— Заткнись на хуй, — прервал я его. — Ты забыл, с кем разговариваешь? Я — оператор «Волка», блядь. И я умею решать задачи.

— Блядь, да…

— А они честно воюют? — спросил я спокойным голосом. — Засады, дроны, конвои жгут. Кононов, вон, в больнице, и хрен знает, очухается ли. Чуваш тоже. И они еще патруль положили, когда пытались свалить. Пять человек. Те думали, что свои, а они просто расстреляли их.

Лицо мента исказилось, а потом он вдруг остановился и проговорил:

— Да, ты прав. Туда их. Но нельзя было не так жестко?

— Нельзя, — сказал я. — Иногда надо показать силу. Мне это удовольствия, если что, не принесло.

— Ты и не колебался.

— Не колебался, потому что знаю, что это поможет. А теперь…

Теперь я подошел уже к Филиппу, наклонился над ним, присел на корточки, после чего провел измазанной кровью ладонью по лицу. Он попытался отдернуться, но не смог — веревки держали, да и мент продолжал удерживать его на месте.

— Ну что, Филипп, хочешь так же? — спросил я. — Или расскажешь нам все сразу? Тогда обещаю — пытать не буду. И вообще, тогда не мне решать, что с тобой будет.

— Я расскажу! — тут же закричал он. — Расскажу! Только не надо так!

— Ну, рассказывай, — сказал я и улыбнулся самой жестокой из своих улыбок. — Где у Часового база.

В первую очередь меня интересовало именно это. Отправиться туда придется, причем, возможно, в одиночку. Разведать все, а потом навести туда «Воронов». У них есть техника, у них еще должны быть дроны, так что мы просто снесем ее с лица земли.

Возможно, я в свое время слишком ослабил их, раз партизаны стали брать верх. Они оказались снаряжены ничуть не хуже, но если будут данные разведки — тогда мы все сделаем. Причем без особых проблем.

— В Керчи! — тут же ответил он. — На северной окраине Керчи! Карту принесите! Я покажу! Я все покажу!

Так, понятно. Керчь. Ну что ж, похоже, мне придется посетить еще один из крупнейших городов Крыма. Вернуться туда, где я потерял всю свою первую команду. И это «Вороны» их убили, и я это помню.

— Сколько у вас человек?

— Не знаю точно! — Филипп бешено вращал глазами, и было видно, что он на грани безумия. Наверняка и сердце бешено колотится, и вспотел, а тут еще и маньяк Он понял, что его ответ может нас не устроить, и тут же завопил. — Не знаю, честно! Три сотни, может быть, пять! У нас разные люди там!