Может быть, и остальные здесь? И зря Саша подумала, что мы их всех похоронили под развалинами крепости? Да и хрен с ним на самом деле.

— Иди, — повторил я.

— Я каталку оставлю, — сказал он. — И судно вот, в тумбочке лежит. Туалеты теперь не работают, мы на улицу ходим, выливаем.

— Хорошо, спасибо, — только и кивнул я.

Он отодвинул каталку в сторону, к стене, после чего развернулся и ушел. Я дождался, пока его шаги затихнут, после чего поднялся, подошел к умывальнику, который возле стены стоял. Там зеркало было.

Встал я, опершись на раковину, посмотрел в зеркало. Так же, как и в тот раз, когда только очнулся в военном госпитале в Севастополе. Внимательно взгляделся.

Да уж… Лицо так себе выглядит, пусть кровь я и вытер. Но уже будто полегче.

Может быть, боль в себя привела. Может еще что-то, но не так плохо, как могло быть.

По крайней мере, мне удалось выбраться. Это само по себе уже дорогого стоило. Потому что в противном случае я не дожил бы до обеда, кончили бы меня с самого утра. Причем, с выдумкой как-нибудь, совсем не по-людски, чтобы за брательника поквитаться.

Но я сбежал. И даже вытащил Жижку. Теперь вопрос только в том, что местные сделают. Успеют они поймать партизан до того, как те свалить решат? Как бы я сделал бы на месте командира, этого самого Часового?

Зависит от того, какие силы у меня под рукой были бы. Но стоило признать, что я уходить не стал бы. Наоборот, занял б позицию, да попытался принять тех, кто поедет за нами. А если учесть дронов-камикадзе, гранатометы и прочее…

А там уже, разобравшись с прибывшими, свалил бы, как можно быстрее.

Как бы так не вышло, и меня не обвинили в том, что это я в ловушку заманил «Воронов». Хотя… Нет, это подумать может либо полный параноик, либо очень тупой человек, раз уж я приехал с простреленной башкой. Ну, с одним нюансом, конечно, что пуля впритирку прошла, просто чиркнула.

Стояла тут пустая мыльница, и я поймал себя на том, что смотрю уже не в зеркало, а на нее. Повернул вентиль, но воды не полилось, и даже звуков никаких в трубе не было. Водопровод не работает, короче. А пить хочется, зараза. Теперь уже не сблюю, но все равно.

Ладно. Я закрыл вентиль обратно, после чего побрел к кровати. Уселся, принялся раздеваться. Если форму постирают, то будет не так плохо, она целая. Да и ткань там специальная: она и грязь не впитывает, и камуфляж, и тепловую сигнатуру тела в тепловизоре размывает. Не очень надежно, но все же.

Современные проблемы требуют современных решений. Понадобилось обезопасить бойцов от тепловизоров — придумали вот такую форму, серебрянки камуфляжные и прочее.

Понадобилось зачистить остров от присутствия людей — использовали вирус, который до этого хрен знает сколько в лабораториях хранился.

Это сейчас нам воевать по-старинке приходится. Еще полгода назад было не так.

Избавившись от одежды полностью, даже майку стащив через голову, пусть мне и пришлось ради этого помучиться очередным приступом головной боли, я улегся на кровать. Подушка мягкая, а одеяло шерстяное, колючее. Зато теплое. Вот я им и накрылся.

Уставился в окно. Луна с неба светила, звезды видно. Вот раньше звезд видно не было, потому что везде электрическая иллюминация была. Электрический свет продолжает наш день и гасит свет звезд.

Я закрыл глаза и тут же открыл их. Только что очень сильно спать хотелось, а теперь какая-то бодрость накатила. Дождаться что ли, когда Жижку привезут? Его, похоже, гораздо сильнее потрепали, чем мне сперва показалось, раз на операционный стол потащили.

А черт его знает. Не факт, что Жижку ко мне в палату привезут. Если все так серьезно, то, наверное, и в реанимации могут оставить отлеживаться. А до утра ко мне точно никто не придет, кроме дежурных все спят.

Если, конечно, действительно раненых не повезут сюда. Но тогда хоть спросить можно будет, чем там рывок и накат закончились, да и вообще.

Нет. Ну его в пизду. Завтра будет новый день. Будет день, будет и пища. Так что спать. Спать.

Причем, надеюсь, что без снов. Что-то слишком их многовато в последние дни.

Чуть скрипнул зубами — в ране снова прострелило болью. Я прикинул: сколько дней мне еще здесь валяться? Минимум неделю ведь, пока не отпустят, да и тогда придется голову обрабатывать. Но уже сам справлюсь или попросить кого смогу.

Неудачно-то как. Ой неудачно. С другой стороны… Получается, больше о врагах узнал, да и вообще. Как бы доверять мне станут сильнее. И премию обещали.

Обустроиться надо. Раненый — никуда не лезть. А вот взять и снять дом или хотя бы комнату. Снаряжение подготовить, это уже никого удивлять не будет. Подготовиться так, чтобы не только к войне, но и за своего сойти.

С этой мыслью я и уснул.

К моему удивлению, никого ночью так и не привезли. И никто мне ничего пояснять на следующий день не стал. Покормили, сделали укол антибиотика, потом перевязку. Ахмет пояснил, что все хреново, но могло быть гораздо хуже, если бы я припозднился. Самое главное — опасности менингита нет. А потом загрузил меня какими-то мудреными докторскими словами о кровоснабжении и прочем, да так, что я совсем сник и слушать перестал.

Так я провалялся еще один день, борясь со скукой и слабостью. Телевизора нет, смартфонов тоже, а книги, пусть я и попросил, мне читать запретили. Сказали, что нельзя, и все тут.

Ну я и не выдержал, и на второй день, когда санитарка пришла с едой, попросил принести мою одежду. Причем так безальтернативно, что явился сам лечащий врач. Попытался наехать на меня по поводу того, что выходить мне никуда нельзя, и был едва не послан на хуй.

— Нет у меня времени валяться, — сказал я ему. — Там война идет, а я тут лежу.

— Вояка-забияка, бля, — только и ответил Ахмет. — Куда ты собрался? У тебя с мозгами хрен знает, что творится, тебе только лежать, причем как минимум неделю еще.

— Нет у меня времени лежать, — повторил я. — Да и нормально я себя чувствую. На уколы и перевязки буду ходить, если надо, но дайте вопрос решить. К тому же я чокнусь у вас тут — здесь ни хрена нельзя.

Тогда он сдался. Ушел куда-то и скоро вернулся с моей одеждой и кучей каких-то таблеток. Приказал пить по одной два раза в день, и еще одни, один раз в день по утрам. Что я и проделал сразу же, при нем, показав, что все рекомендации намерен соблюдать по правилам.

— А на перевязку приходи, — сказал он. — Раз в день, по утрам. Рана чистая, но загноиться может легко, там ведь волосы, еще всякая хуйня.

Мне пришлось клятвенно заверить его, что так я и буду делать. Потом он строго наказал мне не пить водки, угрожая всеми телесными и душевными немочами. Я, естественно, подтвердил, что бухать не собираюсь. И это, кстати, правда — куда уж тут бухать, вопросы решать надо.

Тогда он ушел. А я собрался, оделся в форму и натянул сверху куртку, которую снял с убитого мной тюремщика, зашнуровал ботинки и вышел наружу.

Если честно, то путь, которым меня провел ночью мент, показался мне бесконечным. Сейчас же я понял, что больница находится всего в нескольких домах от здания администрации. И рынок там же, и шашлыком от него тянет. Но это потом, пока до того мне дела нет.

Ну я и пошел туда.

Днем город жил. Люди сновали туда-сюда, детишки играли, а кое-где встречались патрули из «Воронов», все при оружии. И я собирался потребовать оружие и себе, потому что без него я ощущал себя как голый. ПБ у меня отобрали еще на посту, и никаких средств, которыми можно было бы лишить другого человека жизни, кроме голых рук у меня не осталось. Неуютно.

А еще надо было выяснить, чем закончилась вылазка.

Усатый охранник посмотрел на меня, но потом снова уткнулся взглядом в какой-то журнал, я так понял — сканворд. Значит, мое право входить сюда приняли, и теперь я один из них. Что уже хорошо.

Я поднялся на второй этаж борясь со слабостью — все-таки состояние мое было чертовски далеко от идеального, дошел до двери, к которой меня отвели в прошлый раз, и постучал. Один раз всего, потому что открыли мне сразу же.