Яра отошла, а Савелий вцепился в Матвея.

– Мэт, мне это не нравится.

– Мне тоже, – спокойно ответил тот, провожая взглядом Яру.

Они оба говорили об одном и том же. Вернее, об одной. Когда дело касалось Яры, Матвей становился эмпатом. Он чувствовал ее настроение так же хорошо, как и Савелий.

– Она решила, что нашим отношениям конец. Любым, кроме приятельских. Тебя это устраивает? – не отступал Савелий.

Матвей отрицательно качнул головой.

– Ты знаешь, что она была в архиве императора? – вдруг спросил он. – Ей позволили ознакомиться с делом отца.

– И она молчит? – выдохнул Савелий изумленно.

– Ты молчишь о невесте и о том, что этот брак тебе поперек горла. Я молчу о матери и о своем происхождении. А Яра молчит о своих делах. Это сложно назвать дружбой, Сава.

– Я как раз собирался поговорить с ней об этом. О ее расследовании. – Он не скрывал того, как расстроен. – Не хотел поднимать эту тему, пока она готовилась.

– В архиве она была прошлым летом. Мне дядя сказал.

Насчет дяди Матвей мог и не уточнять. Савелий сам догадался, откуда сведения.

Яра, наконец, закончила разговор с Мишей, и Савелий поспешил сказать:

– Короче, я ломаю систему. Ты со мной?

Ответить Матвей не успел, но Савелий чувствовал его спокойную уверенность.

– Чего так долго? – спросил Савелий у Яры.

– Да он один, его соседа нет. Приглашал составить компанию, расстроился из‑за отказа. Просил позже зайти. Он… – Яра запнулась, но все же продолжила: – Миша не привык быть один. Он не маменькин сынок, и испытание прошел лучше меня. Просто…

– Не объясняй, – перебил ее Матвей. – Я его хорошо понимаю. Наставники не обязаны являться во время каникул, но, если ты нас познакомишь, я помогу ему со всем разобраться.

– Спасибо, – кивнула Яра. – Так мы есть сегодня будем или мне с голоду умереть?

Неловкая шутка никого не рассмешила.

Курсантов в академии кормили бесплатно, но с ограничением. Комплексные завтраки, обеды и ужины, по уверению медиков, полностью удовлетворяли потребности курсантов в белках, жирах и углеводах. За все сверх этого требовалось платить. Всем, кроме эсперов. Они с самого начала обучения находились на полном гособеспечении. Савелий подозревал, что не просто так. Обученный эспер – собственность Российской империи. По сути, тот же крепостной, как и Яра.

Они устроились за дальним столиком в углу зала. Кроме них и Миши в столовой находились еще трое курсантов. Чтобы никто не мог подслушать разговор, Савелий и звуковой барьер поставил, для верности.

– Не слишком ли? – спросил Матвей.

– Да плевать, – отмахнулся Савелий.

Яра же прилежно черпала ложкой суп, делая вид, что ее это никак не касается. Приличия ради, Савелий ждал, когда ее тарелка опустеет. А Яра, словно угадав его намерения, ела нарочито медленно.

– Яр, все неправильно, – не выдержал Савелий.

– Что? – Она недоуменно на него взглянула.

Если расфокусировать взгляд и не прислушиваться к тембру голоса, то вполне можно представить прежнюю Яру. Тонкие черты лица, копна рыжих волос, ведьминская зелень глаз.

– Ты ешь, – сказал он. – А мы будем говорить. В общем… Мы с Матвеем с заданием справились. В первую очередь, ты справилась. Занятия, тренировки… Они накладывали определенные обязательства. И правила поведения.

Яра так и застыла с ложкой в руке, недонесенной до рта. Когда она стала такой пугливой? Нет, это всего лишь усталость. Она выдержала испытание, но до сих пор не обрела твердую почву под ногами.

– Я рад, что все позади…

– И я, – вставил Матвей.

– И такие вот отношения… – Савелий очертил пальцем круг. – … меня не устраивают.

– И меня, – добавил Матвей.

– Какие? – поинтересовалась Яра тихо. – Я же ничего…

Она замолчала и отвела взгляд. А пальцы, сжимающие ложку, побелели.

– Вот именно! – поспешно подхватил Савелий. – Ты ничего, мы ничего, и в итоге… ничего. Вот это неправильно. Мы же друзья?

Она все же спросила. Голос ее прозвучал тихо, едва слышно. Но она спросила:

– Разве?

– Я никогда не отказывался от дружбы, – сказал Матвей.

– И я, – подтвердил Савелий.

– Вы правы. Это я отказалась.

– Почему? – спросил Матвей.

– Сколько раз я вас подводила? Мне нельзя ни с кем дружить. Я приношу несчастья.

– Глупости! – воскликнули они хором.

– Мне казалось, вы приняли это, – сказала Яра.

На этот раз они не спросили, почему она так решила. Только переглянулись.

– Да, – подтвердил Матвей. – Это наша вина. Это то, о чем говорил Сава. Твое обучение… в какой‑то мере ограничивало нас.

– Яр, знаешь… – Савелий вздохнул. – Дружба – это же не слово. Это в детстве можно сказать кому‑то, мол, давай дружить. И лепить вместе куличики в песочнице, пока няня не уведет тебя домой. Это что‑то особенное, что связывает людей. Я виноват перед тобой. Ты честно сказала о своем выборе. А я о своем – нет. Я сделал вид, что принял твой выбор. Я пытался, но не смог. Самое паршивое, что ты об этом знаешь. А я продолжаю делать вид, что все прекрасно. Так вот, Яра, ни шиша это не прекрасно.

– Сава… – пробормотала она расстроенно.

И руку протянула, чтобы коснуться его руки. Но тут же ее отдернула.

– Вчера я познакомился со своей невестой, – продолжил Савелий. – И окончательно понял, что скорее удавлюсь, чем женюсь на ком‑то, кроме тебя. Я не знаю, что с этим делать. Если я откажусь от брака, мне и удавка не нужна, отец сам меня прибьет. И будет прав, потому что я предам интересы рода. Если женюсь – предам и тебя, и себя. Это честный ответ на вопрос, что случилось.

– А я вчера встречался с матерью, – сказал Матвей. – И узнал, что я не Шереметев по рождению. Кто мой отец, я не знаю. Дед сказать не может, он связан клятвой. Дядя не хочет. Мать требует за это деньги. Это мой честный ответ на вопрос, что случилось.

На Яру было больно смотреть. Она побледнела, а плотно сжатые губы приобрели синюшный оттенок. А эмоции… В ней пылала ярость. А еще – желание действовать.

– С девушкой, и правда, сложно дружить, – с тихим смешком признался Матвей. – Нас так воспитали, Яра. Девушку надо оберегать от потрясений, защищать, заботиться. Но я хочу быть тебе другом, если иное невозможно. Ты имеешь право знать обо мне все.

– Согласен, – кивнул Савелий. – И еще. Это не означает, что ты должна отвечать взаимностью. Это наш выбор, у тебя он может быть иным. Если ты будешь думать о том, как бы не ранить наши чувства, не поставить в неловкое положение, не подставить… Такие отношения – что угодно, только не дружба.

Опустив голову, Яра помешивала ложкой остывший суп. И молчала. Эмоционально Савелий ощущал слезы, хотя глаза ее были сухими. Она вновь сдерживалась и уходила в себя. Все бесполезно? Да к черту! Он так просто не сдастся.

– Я принесу горячее, – сказал Савелий, поднимаясь. – Ты толком не поела.

– Завтра я еду в Москву. – Яра подняла взгляд. Перевела его с Савелия на Матвея и обратно. – А потом в Калужскую губернию, искать маму. Кто‑нибудь сможет поехать со мной?

Дед вернулся, когда Матвей собирал вещи в дорогу. Он мог обходиться малым, но все же стоило позаботиться о смене белья и необходимых мелочах, вроде зубной щетки и бритвенного станка.

В поисках толстовки, что непременно захотелось взять с собой, Матвей перерыл шкаф, свалив почти все его содержимое на кровать.

– Войдите! – крикнул он, не оборачиваясь, когда в дверь постучали.

– Съезжаешь?

Матвей дернулся, стукнулся затылком о верхнюю полку и вынырнул из недр шкафа.

– А надо? – спросил он, потирая ушибленное место.

– Да откуда ж мне знать, до чего вы с матерью договорились.

Дед как‑то тяжело опустился на стул.

– Я с ней не собираюсь ни о чем договариваться.

Выдержать взгляд деда получилось на удивление легко. Матвей не чувствовал никакой вины, знал, что поступил правильно.