Из дома мы с Клавой выбрались без проблем. Она ушла к кафе, вероятно, чтобы петь там песни. Я отправилась к гимназии, и у входа в парк столкнулась с первой трудностью: с запертыми воротами. Пришлось побегать в поисках удобного места, чтобы перелезть забор. И бегала я не одна, а вместе с Катей.

Весело сейчас, должно быть, тому, кто за мной наблюдает. Чокнутая девица еще от вчерашнего приключения не отошла, а уже в поисках нового. Может, доложит Александру Ивановичу? Я согласна на нагоняй, лишь бы иметь веский повод не участвовать в этом представлении.

Наконец, мы нашли дерево с раскидистыми ветвями, растущее близко к забору. Помогая друг другу, забрались на него и спрыгнули на территорию гимназии.

— Теперь сообразить бы, в какую сторону идти, — сказала Катя.

— Туда, — уверенно указала я.

— Откуда ты знаешь?

— Я тут давно, успела весь парк изучить.

— А… И с Романовой познакомиться ты тоже успела, — не без насмешки произнесла Катя. — Или вы давно дружны? Что же ты тогда тут делаешь?

— Делаю я тут примерно то же самое, что боярышня, которая отчего-то не училась в Царском селе, — отрезала я.

— Ой, да что я там забыла? — фыркнула Катя. — Мне знания нужны, а не знакомства.

— Не поверишь, мне тоже. И я сама решаю, с кем мне общаться.

— Яр, прости, — сказала Катя, помолчав. — Ты права, это не мое дело. А ты, правда, внучка самого Михайлова? Николая Петровича?

Я споткнулась на ровном месте. И что мне делать? Опять врать?

— Нет, не внучка. Он был моим опекуном.

— Но фамилия у тебя его, — заметила Катя.

— Он хотел, чтобы меня считали его внучкой.

Тут я, пожалуй, не солгала.

— Счастливая, — вздохнула Катя. — Ты жила рядом с таким выдающимся врачом. Жаль, что он уже умер. Я так хотела стать его ученицей…

— Жаль, — согласилась я. И добавила: — Мы пришли.

Фонтан выключили на ночь, но фонари вокруг горели. На одной из скамеек мы заметили съежившуюся девушку.

— Ритка, ты? — спросила Катя.

— А кто ж… — ответили нам хрипло.

— Давно тут?

— С половины десятого в парке прячусь. Ворота же закрывают. А вы?

— Через забор перелезли, — весело сообщила ей Катя. — Ты замерзла, то ли?

— Ага. — Рита лязгнула зубами.

— Тогда чего сидишь? — спросила я. — Вставай, разомнись. Согреешься.

Мы попрыгали вокруг скамейки за компанию с Ритой, помахали руками.

— Развлекаетесь? — спросил кто-то из темноты. — Молодцы, все пришли.

К нам вышли три девушки в масках, закрывающих лица. Не думала, что старшекурсницы будут прятаться.

— Не будем терять время, — сказала одна из них. — В коробке бумажки с заданиями. Вариантов больше, чем вас, чтобы не было обид. Тяните.

Первой руку в коробку сунула Катя. Я схватила бумажку вслед за ней. Рита, вздохнув, последовала нашему примеру.

— Украсть лошадь, оседлать, объехать здание гимназии по кругу, — прочла Катя при свете магического огонька на ладони.

— Принести из подвала… тапочки Черепа⁈

Я в изумлении уставилась на старшекурсниц, ознакомившись с тем, что выпало мне.

— Череп — это наш патологоанатом, — хихикнула одна из них. — Тапочки у него особенные, ни у кого таких нет.

— А подвале анатомическая лаборатория, — добавила другая. — Не бойся, материалы для практических занятий еще не завезли.

— Зато там призрак есть, — «обнадежила» третья.

Допустим, призрак — это сказки. Я кое-кого пострашнее призраков встречала. А материалов, то есть, мертвецов неживых, в лаборатории нет. Что ж, задание простое. Хотя я предпочла бы украсть лошадь.

— Одеть императора, — дрожащим голосом произнесла Рита. — Девочки, вы в своем уме?

— Не настоящего, само собой, — засмеялись старшекурсницы. — Статую у главного входа.

— И как же его…

— Ой, что-нибудь нацепи, да и все. Шарфик повяжи или платочек, — пояснили ей.

— Не кажется ли вам, милые барышни, — произнесла Катя, — что задания не равноценные? Лошадь украсть сложнее, чем повязать платочек. А в здание гимназии, и вовсе, не попасть в ночное время.

— И вовсе не сложнее, — возразили ей. — На конюшнях Митрофан Игнатьевич сегодня дежурит, он о нашем обычае знает, и не препятствует. Нужно только аккуратно все делать, и лошадку не обижать. В гимназию можно попасть через окно, его специально открытым оставили. А статую, как раз, охраняют. Сторож Никитич из года в год бдит, чтобы его императорское величество не оскорбляли всякими платочками.

— Мамочки… — выдохнула Рита. — Еще и сторож.

— Так, девочки! — Одна из старшекурсниц хлопнула в ладоши. — У каждой из вас будет наблюдатель. Я иду с Катей в конюшни.

— А я с Ритой, — подхватила другая.

— Мы с Ярой в подвал. — Третья взяла меня под руку. — Всем удачи!

— Ты меня знаешь? — спросила я, следуя за девушкой к зданию гимназии.

— Мы же вас распределяли по группам. Значит, знаю, — ответила она.

— А маска зачем?

— Традиция такая.

— Расскажи хоть, как тапочки выглядят. И где их искать.

— Тапочки в комнате, где персонал переодевается. Они из парчи, красной с золотом, носки у них загнутые, и на каждом — синий помпон.

— Такие точно не перепутаешь, — пробормотала я. — А почему Череп?

— Говорят, прозвище появилось после того, как одна ученица потеряла череп по пути из дома в гимназию. Не свой, разумеется. Учебное пособие. Он ее до слез довел, вопрошая: «Где мой череп⁈»

— Зачем ей череп дома? — удивилась я.

— Перед зачетом по костям черепа поймешь, зачем, — загадочно ответила старшекурсница. — Все, мы на месте. Вон то окно.

Памятуя о стороже и о том, что он, наверняка, не сидит на месте, а обходит территорию, я не спешила подходить к зданию. Посидела в кустах, прислушиваясь. Моя спутница молчала, выполнив свою миссию. Теперь она лишь наблюдала.

Наконец, решившись, я метнулась к стене и прижалась к ней. Подобралась к окну, толкнула раму. К счастью, располагалось оно низко, не пришлось карабкаться по стене.

Рама поддалась, скрипнула. Я подтянулась, схватившись за водоотлив, перебралась на подоконник и спрыгнула на пол.

Если парк хоть как-то освещался фонарями, то здесь стояла кромешная тьма, и я сотворила магический огонек на ладони, чтобы осмотреться. И правильно сделала. Всего лишь один шаг — и я налетела бы на полку, уставленную средствами для уборки. А если бы шагнула в другую сторону, уронила бы ведра. Находилась я в каком-то техническом помещении, и оставалось надеяться, что дверь не заперта.

Повезло. Я выбралась в коридор и двинулась вперед, читая таблички на дверях. Где-то должна быть лестница, ведущая в подвал. Парк я изучила хорошо, а здание гимназии — нет. Все надеялась, что оно как-нибудь само, со временем, уляжется в голове. Кто ж знал, что мне здесь ночью бродить придется!

Впрочем, лестницу я нашла, в подвал спустилась. Света с ладони едва хватало, чтобы ориентироваться в темноте. Я могла рассмотреть лишь то, что находилось рядом со мной. Все остальное тонуло во тьме. И это пугало. Оказалось, что бесполезно уговаривать себя не бояться. Страх был иррациональным, каким-то животным, дремучим. Если есть темнота, то в ней обязательно кто-нибудь прячется. Нет ничего удивительного в том, что я почти сразу заблудилась.

Бесчисленные повороты, тупики, новые повороты. Ступеньки, ведущие вниз, еще глубже под землю. Тяжелые двери — незапертые, скрипучие. Я упрямо шла вперед, в надежде, что как-нибудь выберусь из этого лабиринта. Мне бы найти нужную комнату…

Я поняла, что забралась куда-то не туда, когда пахнуло настоящей подвальной сыростью. Повернула назад — и застыла в ужасе, услышав, как где-то рядом хлопнула дверь. Или… захлопнулась?

Словно в насмешку, с грохотом лязгнул засов. Я рванула в обратном направлении — и уперлась в закрытую дверь.

Похоже, меня заперли.

Сердце бешено колотилось от страха, но я очень старалась мыслить здраво. Главное, не позволить повториться случившемуся накануне. Никакого Испода! Итак, что мы имеем…