Посидели мы вчера хорошо. Поужинали вместе. Миша запек мясо с картошкой, нарубил салат. Никто не напился. Тот же Миша больше говорил о выпивке, чем пил. Карамелька славно полакомилась пирожными. К слову, только тогда до парней и дошло, что она не кошка, а химера.

Я разрешила Карамельке показать истинную внешность, и мои новые приятели разглядывали ее, не скрывая зависти.

– Подарили? – поинтересовался Миша.

– Нет. Я в нестабильном состоянии в Испод провалился, а в кармане конфета завалялась. Это случайно получилось, – честно ответила я.

– А в общагу с ней пустят? – спросил Леонид.

– Не пустят. Карамелька у знакомого поживет.

– Как кошка?

– У знакомого эспера.

Карамелька же топорщила крылья, довольно щурилась и показывала клыки.

А потом парни зависли у телевизора, с азартом комментируя соревнования по борьбе, я же ушла спать.

Они засиделись допоздна, и поэтому едва не проспали дуэль. Их спасла моя привычка бегать по утрам. Я же и повезла их к месту дуэли, потому что Мишин байк так и стоял без топлива. А Леонид сказал, что из всех средств передвижения у него есть только велосипед, и тот остался в Сеуле. У меня сложилось впечатление, что они оба благополучно забыли о дуэли с Венечкой.

Правила дуэлей на огнестрельном оружии – самые простые. Все зависело от условий. Если стрелялись насмерть, то дуэлянты вставали на определенном расстоянии друг от друга, а секунданты следили за тем, чтобы не применялась магия. По сигналу стреляли, одновременно или по очереди, как удавалось договориться. Количество выстрелов – от одного до числа пуль в магазине выбранного оружия. Разумеется, если с первого выстрела ни у кого не получилось уложить соперника.

Насмерть стрелялись редко, повод для такой дуэли должен быть весомым. Обычно выбирали «до первой крови», то есть, до ранения в руку или ногу. Другие части тела надежно закрывали щитами. Поражением считалось, если пуля рикошетила от такого щита.

Миша не соврал, стрелял он хорошо. Быстро и метко. После того, как прозвучал сигнал к началу дуэли, я толком ничего не успела заметить. Миша вскинул руку, Венечка завизжал, хватаясь за ногу.

– Я же сказал, быстро управимся, – невозмутимо произнес Миша, когда мы вернулись к машине.

Венечке уже оказали первую помощь и увезли к хирургу. Мы же поехали в академию за ордерами в общежитие. А потом – домой, собирать вещи. И Леонид с нами. Может, он рассчитывал на вкусный обед, все же Миша прекрасно готовил. Но вместо этого выбивал половики.

До общежития мы с Мишей добрались часам к четырем. Леонид все же уехал. Он жил у каких‑то родственников и переезжать в общежитие не спешил. Карамельку я отправила к Сане.

Неожиданностей не случилось, моим соседом по комнате оказался Сава.

– Ну, привет, Ярик, – хмыкнул он, едва я переступила порог.

Матвей помахал мне рукой.

Мишу поселили на другом этаже, за спиной никто не маячил, потому Сава и Матвей и не притворялись, что мы не знакомы.

Я втащила чемодан в маленькую прихожую и закрыла дверь. Это место на ближайшие годы станет моим единственным домом.

– Проходи, располагайся, – приветливо произнес Сава. – Вот твоя кровать, стол, шкаф.

Просто, но чисто. Есть окно, а на нем – занавеска. Кровать – не хуже той, что была у Антонины Юрьевны. Письменный стол для занятий, над ним – полка для книг. В шкафу – комплект постельного белья, полотенца.

При комнате – свой санузел, ванная и туалет.

– На этаже есть общая кухня, – сказал Сава. – Там можно воду для чая вскипятить или сварить кофе. Столовая рядом, и кормят там хорошо, поэтому ничего сложнее чая или кофе на кухне не готовят.

Чемодан я задвинула под кровать, потом разберу. А в комнате повисла напряженная тишина. Я прекрасно ощущала эмоции Савы и Матвея, и легкими они не были. Их что‑то тревожило или волновало. Не я, а что‑то иное. Будто тяжесть на душе у обоих.

Я вопросительно взглянула на Саву. Он отрицательно качнул головой, мол, не вмешивайся. И я не смогла скрыть обиду. Даже не ее, а какое‑то глупое разочарование. У них теперь свои дела, а у меня свои?

Впрочем, почему теперь? Общим делом можно назвать лишь мою учебу. Я отвергла их обоих. Не дружбу, но… Может, правду говорят? Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной?

Хорошо, что Матвей не понимает, что я сейчас чувствую. А Сава давно уже игнорировал все, что не относилось к моему обучению.

И, наверное, я должна их поблагодарить? Если бы не они, я не смогла бы сдать экзамены с таким высоким результатом. И так долго притворяться парнем не смогла бы.

– Сава, Матвей…

– Так! Остановись! – перебил меня Сава. – Не вздумай!

– Почему? – растерялась я.

– Потому что мы первые, – улыбнулся Матвей.

Порой он бывает удивительно прозорлив без всякой эмпатии.

– Начинай, – сказал ему Сава.

– Мы поздравляем тебя с успешным поступлением. И гордимся тобой, – произнес Матвей, прижимая ладонь правой руки к сердцу. – Благодарю за то, что была прилежной ученицей.

– Я в тебе не сомневался, – заявил Сава, повторяя его жест. – Благодарю за то, что ты была прилежной ученицей.

И откуда столько пафоса! Мне вдруг показалось, что они со мной прощаются. Нелогично, учитывая, что они оба еще курсанты академии, но в глазах внезапно потемнело.

Сава это почувствовал, поэтому первым очутился рядом со мной. И успел подхватить, едва я покачнулась.

– Яр, ты чего⁈ – испуганно спросил Матвей.

– Да я… есть хочу, – с трудом произнесла я. – Это от голода.

Сава нахмурился.

– Яр… – начал было он.

Но я незаметно наступила ему на ногу, и он замолчал.

– Ребят, можно, я вас обниму? – попросила я. – Боюсь, мне не хватит слов, чтобы выразить, как я благодарна вам обоим.

Матвей охотно обнял меня в ответ, крепко, до хруста косточек. Сава же только сделал вид, что обнимает, будто боялся ко мне прикасаться.

– Пойдем, покажу тебе столовую, – сказал он. – Она открыта.

– Я знаю, где столовая, – напомнила я. – Или мы вместе пойдем?

– Там сейчас никого нет, можно спокойно поговорить, – сказал Сава.

Я запоздало вспомнила, что он не пришел к Александру Ивановичу, как обещал. А ведь упоминал о каком‑то важном разговоре.

– Что‑то случилось? – не выдержала я.

– Нет. С чего ты взяла? – ответил Сава.

«С того, что я вас чувствую, хотите вы этого или нет!» – хотелось крикнуть им в лицо.

Но я сделала вид, что поверила ему.

– Нет, так нет, – пробормотала я.

Желание рассказать им о своей поездке исчезло. А ведь хотела. И даже надеялась, что кто‑то из них, а лучше оба, захотят прокатиться со мной. Но это будет неправильно, ведь я решила не вмешивать их в свое расследование. Значит, у них свои дела, а у меня свои. Вот и всё.

Абсолютно все шло наперекосяк.

Встреча с невестой ровным счетом ничего не изменила. Савелий ни на шаг не приблизился к решению проблемы. И у Матвея ничего не прояснилось: Александр Иванович не назвал имя, дед куда‑то срочно уехал. А у Яры, судя по настроению, сдавали нервы.

Савелий честно пытался представить себя на ее месте. Если бы ему по какой‑то идиотской причине пришлось притворяться женщиной в женском же коллективе… Брр! От одной мысли в дрожь бросало. Это же противоестественно! А Яра как‑то держится. И справляется. Но и ее терпение не безгранично.

Из‑за беспокойства за Яру собственные проблемы отступили на второй план. Хуже всего то, что она не давала выплеска эмоциям, закрываясь в себе. Будто не эмоции прятала, а саму себя. Есть в этом и его вина. Своим показным равнодушием он не Яру от переживаний оберегал, а о собственном покое пекся. И понял это только сейчас.

В столовой Яра заметила своего нового приятеля.

– Ребят, я на минутку, – сказала она.

– К нам не зови, – предупредил Савелий.

– Я, по‑твоему, совсем… – Она не договорила, заглушая обиду. – Я как раз хочу ему сказать, чтобы не подходил. Миша простой, может упасть, как снег на голову.