– Совпадение. В это тяжело поверить…

– Вот и я не верю в такие совпадения!

– Ты же можешь понять, вру я или нет, – рассердился Матвей. – Да, мы не стали отказываться от приглашения Алана, но ведь ни о чем не просили.

– Да лучше бы попросили, – пробурчал Миша. – Я, вообще, не понимаю, как можно было привлечь к операции гражданских, но ничего не сказать мне.

– Я медик, – сказала Катя. – И меня прикрывали.

– А Мила⁈

Ася фыркнула и прикрыла рот ладонью.

– Скажи ему, – попросил Матвей. – Ты же догадалась? Одного не пойму… Он же там был. Видел своими глазами.

– Не видел, – пояснила Ася. – Поначалу ему не до того было, в него ножиком тыкали. А потом Милка велела к нам бежать, он и не разобрал с перепугу, кто командует. Ну, и помогал, да, держал щиты, Катю с Любой вытаскивал из ямы. Так что все пропустил.

– Вообще‑то, я здесь, – хмуро произнес Миша. – Не надо говорить обо мне в третьем лице.

– Короче. – Ася покровительственно положила руку ему на плечо. – Мила – это Ярик Михайлов. И она эспер.

Катя быстро взглянула на Матвея. Он повел плечом, мол, слушай, я же предупреждал.

– Чего⁈ – вытаращился Миша.

– Того, бестолочь. Вы же поступали вместе, ты рассказывал, – напомнила Ася. – Как ты не понял, что Ярик – девушка?

– А ты, можно подумать, сразу поняла, – огрызнулся Миша.

– Еще в Москве, – сообщила Ася.

– Нет. Не может быть… – Он обхватил руками голову. – Как девушка? Мы же жили в одной квартире. Я же… в трусах…

Он замер, покрываясь красными пятнами. Матвею даже стало его жаль.

– Главное, что не без, – услышали они голос Савы, спускающегося с крыльца. – Аська, а тебе я еще припомню… любовь к Ярику.

Ася довольно рассмеялась.

– Поделом, Бестужев. Это была моя маленькая месть.

– Как Яра? – спросил Матвей. – Проснулась?

– Ее Александр Иванович для беседы забрал. Сказал, что ненадолго.

– Что ей грозит? – совершенно серьезно спросила Ася.

– По закону – трибунал. По справедливости – за такое награждать надо.

– Ее не тронут, – уверенно произнес Матвей. – Яра уникальна.

– Угу, – согласился Сава. – Но могут запретить учиться, посадят под замок и заставят воспроизводить потомство. Догадайся, от кого теперь зависит, что с ней будет?

И гадать нечего. Судьбу Яры определит князь Разумовский. И если у Матвея от одной мысли об этом противно засосало под ложечкой, то страшно представить, каково сейчас Саве.

Сон не избавил от тошнотворных воспоминаний, не смыл грязь, в которую мне пришлось окунуться. Но он восстановил силы. Я даже смогла улыбнуться Саве. Говорить ему, что все в порядке, не стала. Он не поверит.

Нам дали немного времени, минут пять, не более. Сава ни о чем не спрашивал, и я была ему за это благодарна. Он молча обнял меня. Я прикрыла глаза, наслаждаясь теплом и чувством защищенности, что дарили его объятия. Жаль, что это длилось так недолго…

Карамелька мяукнула, предупреждая о приходе гостя. И в спальню вошел Александр Иванович.

– Сава, иди завтракать, – произнес он. – Мне нужно поговорить с Ярой.

– Да, – согласилась я. – Сава, иди. Я должна рассказать кое‑что важное.

– Мы будем тебя ждать. – Обращался Сава ко мне, но смотрел на Александра Ивановича. – Вы же недолго, да?

Александр Иванович выдержал его угрожающий взгляд и ничего не ответил.

– Яре тоже нужно поесть, – не унимался Сава. – Она потратила много сил.

– Разумеется, я об этом помню. Савелий, не доводи до греха.

Сава повернулся ко мне.

– Яра, ты спрашивала, сможешь ли ты стать мне таким же другом, как Матвей. Забудь то, что я ответил. Не знаю, осталось ли твое желание прежним, но я сочту за честь быть твоим другом.

Он быстро вышел, а я почувствовала горечь во рту. Не ожидала, что Сава попрощается именно так. Лестно, конечно, но и невыносимо больно.

– Не хорони себя раньше времени, – нарочито бодро произнес Александр Иванович.

Я хмуро на него посмотрела и вцепилась в Карамельку. Она чувствовала мое настроение и настороженно наблюдала за Александром Ивановичем. Кто этих химер знает, а вдруг бросится? Ведь меня арестовывать пришли, а не утешать.

– Я понимаю, что нарушила закон. И приму любое наказание. Но, Александр Иванович, мне действительно нужно сказать вам кое‑что важное. Я узнала это… от Вахи.

– Говори, – велел Александр Иванович.

Мы будем беседовать здесь, а не в его кабинете. Не в управлении. Это означает, что меня сразу заключат под стражу? Как опасную для общества преступницу. А ведь я могу сбежать. Мне ничего не стоит… хотя бы попробовать. Александр Иванович – сильный эспер, но вдруг я… сильнее?

Отмахнувшись от искушения, как от надоедливой мухи, я сосредоточилась.

– Они зовут его Дуки. Его ждут, он возглавит бунт.

– Бунт? – переспросил Александр Иванович.

– Они называют это борьбой за независимость Ичкерии. – Я тщательно выговаривала слова, выуживая их из чужой памяти. – В планах – создание Кавказского государства на территориях, что Российская империи незаконно отобрала у горцев.

– Чего⁈ – Александр Иванович не скрывал своего изумления.

– Я озвучиваю не свои мысли, – напомнила я.

Не хватало еще, чтобы на меня государственную измену повесили.

– Это понятно, что не свои. – Он махнул рукой. – Дуки? И никак иначе?

– Он пилот разума, генерал, боевой офицер, – перечислила я. – Он служит Российской империи. Или служил. А, вот еще… У него жена – русская. Вахе это не нравилось.

– Твою ж… – Александр Иванович взглянул на меня и осекся. – Яра, это очень ценная информация. Ты просто… чудо.

– Это зачтется на суде? – пошутила я, криво усмехнувшись. – Я даю согласие на ментальный допрос. Не знаю, почему не заметили то, что творится в городе. Возможно, не хотели замечать. Но вооруженные мужчины на улицах – не только горцы, но и наемники. Ваха был одним из командиров.

– Местный эспер перешел на сторону бунтовщиков, вот и весь секрет, – сердито произнес Александр Иванович. – Ничего, разберемся. Яра, ты умница. Если дело дойдет до суда, я сделаю все, чтобы тебя защитить.

– А может… не дойти? – спросила я.

Тихо прикопают в ближайшем лесочке? Ой, нет. Тут же горы. Сбросят в пропасть.

– Если Разумовский убедит императора, что ты неопасна. Тебе дали время на отдых, но не более того. Так что нам пора.

– К императору?

– К Разумовскому, – вздохнул Александр Иванович. – Сейчас он не может покинуть императора, поэтому требует, чтобы тебя доставили к нему немедленно, до того, как завертится машина правосудия.

Легко предположить, что князь потребует в обмен на помощь.

– Александр Иванович, вы не можете его ослушаться? Лучше суд, чем…

– Не лучше, – перебил меня он. – Поверь, Яра, не лучше. Все сильно осложнится, как только узнают, чья ты дочь.

– Мне нужно привести себя в порядок.

Звучит так, будто я хочу оттянуть неприятную встречу. Но мне просто необходимо снять с себя чужие тряпки. Противно!

– Не нужно, – жестко возразил Александр Иванович. – И химеру оставь при себе.

– Куда хоть мы… Ай!

Он грубо схватил меня за руку и дернул за собой, в Испод.

– Я, по‑твоему, шучу? Да, вы спасали ребенка. И ты молодец. Не растерялась, справилась. Я на твоей стороне. Но закон не на твоей стороне! Люди боятся сильных эсперов. И тебя будут бояться сильнее, чем Разумовского. Нужно объяснять, почему?

Александр Иванович выговаривал мне, сворачивая пространство в Исподе. И ответа не ждал. Да и я не стремилась к диалогу. По всему выходило, что моя дальнейшая судьба зависит исключительно от князя Разумовского. А Александра Ивановича было откровенно жаль.

Из Испода мы вышли в библиотеку – небольшую, но уютную. Из окна второго этажа просматривался то ли сад, то ли лес, за деревьями блестела гладь пруда или озера.