Николай легко влился в состав нового коллектива, и с удовольствием занимался порученной ему работой. Каких только Предложений ему не пришлось рассматривать. Некоторые из них он категорически отвергал, некоторые рекомендовал к использованию в народном хозяйстве, а несколько понравившихся ему Предложений, рекомендовал к использованию. Так прошло несколько дней и наступило воскресенье, объявленное выходным днем.

Действуя на автомате, в субботу вечером он завел будильник, но когда тот зазвонил, просто остановил его, и еще какое-то время дремал, пока к нему не постучали соседи — два капитана из его отдела, которые тоже жили в общежитии. Они предложили Николаю позавтракать в буфете, так как в воскресенье столовая наркомата не работала, а потом выйти в город, погулять, сходить в кино или театр, если удастся купить билеты, и Николай с удовольствием согласился.

На проходной его соседи предъявили постоянные пропуска, а работники охраны объяснили Николаю, что необходим либо пропуск, либо увольнительная записка от начальника отдела, чего у него не было. И в расстроенных чувствах он вернулся в свой номер, где улегся на кровать и предался грустным мыслям. — «Получается», — подумал он, — «что с меня подозрение не снято,  нарком мне не доверяет, я у него под колпаком, и он распорядился меня из здания наркомата не выпускать».

И, погрузившись в эти тревожащие мысли, он незаметно для себя задремал, а когда проснулся, ему неожиданно вспомнились недавние события, о которых он почти забыл — как его предупредил помощник адмирала Евстигнеев — быть аккуратным в дороге, и как за ним следили во время проезда в Москву.

И только сейчас его осенило, что «под колпаком» он находится не у наркома, а у других мощных сил, которые стараются представить его, Николая, предателем, и, что здесь, в наркомате он находится под защитой, где его никто не тронет. И он тотчас решил даже не пытаться получить пропуск. От этих мыслей у него неожиданно улучшилось настроение, но остался лишь небольшой осадок из-за того, что нарком не захотел исполнить его просьбу — отправить телеграмму в США летчику Энди Тумми. — «Все-таки», — подумал Николай, — «у нашего наркома гораздо больше информации, и ему виднее, и, раз он оставил у себя адрес Энди, он, возможно, что-нибудь и придумает».

И, подумав об американском летчике, Николай вспомнил, как попросил его открыть защелку двери, за которой был заперт, и, что сделал он это без какой-либо телеграммы, записки и разговора с ним, а мысленным призывом, телепатией, в которую раньше не верил. И он попытался послать такой вызов, разумеется, не словами, а подумав об Энди, и представив его облик, но ничего не получилось. Он повторил еще раз, и еще с аналогичным результатом. — «Наверное, дело в огромном расстоянии между нами», — подумал он, — «хотя где-то читал, что для телепатии расстояние не имеет значения».

Перед тем как пойти в буфет, на обед,  Николай зашел в туалет помыть руки, и здесь его взгляд неожиданно остановился на знаке «В» на его левой руке, напомнивший, что он является членом Ордена Водопоклонников со статусом «Водного Стража». — «Господи, я же в тот раз попросил водные стихии, помочь мне связаться с Энди, и они мне помогли, и мне удалось связаться».

И, не мешкая, он намочил лицо, руки по локти, и, положив правую руку на свой знак «В», мысленно попросил водные стихии — помочь ему связаться с американцем. — «Прошу мне не отказывать!» — закончил он свою просьбу, ставшей уже традиционной в таких случаях, фразой. И, продолжая держать руку на знаке, он подал сигнал американцу, и немедленно получил ответ, что Энди его сигнал принял, то есть, вспомнил о нем, Николае. И тогда он отправил американскому летчику сообщение о том, что он жив-здоров и благодарит его за оказанную на американском крейсере помощь.

Закончив на этом сеанс связи, остаток дня Николай провел в прекрасном настроении, послушав во время обеда концерт по заявкам радиослушателей, в котором исполнялись его любимые мелодии и песни. У него мелькнула, было, мысль — попробовать передать сообщение Гале, но делать этого не стал, так как сообщать ей было нечего, а нужно подождать дальнейшего развития событий.

Новый отдел по рассмотрению Предложений продолжал усердно работать, и пошла уже третья неделя, как Николай являлся ее сотрудником. Тишина в помещении лишь изредка прерывалась шорохом перелистываемых бумаг и скрипом перьев, и лишь однажды между сотрудниками возникло общее обсуждение.

— Послушайте, товарищи! — сказал один из молчаливых, штатских сотрудников, — кто знает, что такое гравитация?

Все молчали, в том числе и начальник отдела, и тогда Николай ответил, что это англицизм от слова «gravitation», соответствующий русскому слову «тяготение», то есть, как всем известное всемирное тяготение.  — А какое отношение имеет тяготение к вооружению? — спросил он.

— Да, вот, автор предлагает использовать тяготение, то есть, эту самую гравитацию в качестве оружия. Он предлагает разработать гравитационный порошок, который  должен многократно усиливать силу тяготения, и рассыпать его с самолетов на позиции противника. По его замыслу, эта сила тяготения мгновенно умертвит личный состав и  раздавит всю боевую технику противника. Он все продумал, и, понимая, что этот порошок точно также может уничтожить и самолет, разработал специальную тару, изготовленную из ящиков или бочек с двойными стенками, а промежутки между стенками он предлагает заполнять ватой, и в таком случае на самолет влияния не будет. Так что у него все продумано, дело осталось за малым, за этим порошком, а у него, у автора, просто нет нужных компонентов для этого.

— Чем, ватой? — расхохотался начальник отдела и к нему подключились остальные сотрудники отдела.

— Да, фантасты уже неоднократно пытались как-то использовать силу тяготения, — добавил Николай, — но его природа до сих пор наукой не разгадана, и здесь даже обсуждать нечего.

— Да, неисчерпаема кладезь народной мудрости, — сделал заключение начальник. — Ладно, товарищи, повеселились и достаточно, продолжаем работать, а это Предложение, разумеется, никуда не годится. В это время на столе начальника зазвенел телефон, и он, подняв трубку, сказал, что товарища Исаева вызывает нарком.

*  *  *

Нарком сказал Николаю, что пора вернуться к его отчету о посещении американского крейсера, и что ведущие конструкторские бюро отчет изучили и, что с завтрашнего дня в наркомат будут приходить сотрудники конструкторских бюро, а Николаю поручается отработать с ними содержание отчета, плоть до малейших деталей.

— Да что вы, товарищ Нарком, — отозвался Николай, — я уже все забыл, уже прошло столько  времени и событий, и я, когда писал отчет, написал все, что вспом...

— Ладно, Исаев! — перебил его нарком, — если бы я тебя не знал, я бы поверил, и не надо прибедняться. Вот, возьми машинописную копию своего отчета и отправляйся в свой номер, сосредоточься и готовься к завтрашнему дню. Анна Петровна вам выделит помещение, а в свой отдел можешь сейчас не ходить. Все, Исаев, ступай! Да, твой рукописный отчет с подписью и датой я оставляю у себя, это важный документ. Давай, двигай!

— Есть, товарищ Нарком! — ответил Николай, которому ничего не оставалось делать. У себя в номере, вглядываясь в машинописные страницы, он попытался восстановить в памяти то, что видел на крейсере, но ничего, кроме написанного, не вспоминалось. Этот результат его нисколько не огорчил, поскольку, корабль во время его визита, как ему и положено, находился на воде, да не простой, а на воде Тихого океана, и водные стихии просто обязаны были ему помочь. Так и произошло, и после обращения к ним, стихиям, в его разуме начали всплывать все подробности той экскурсии.

Первую группу конструкторов, прибывших в наркомат, интересовала автоматизация вспомогательных дизель-агрегатов, обеспечивающих электроснабжение боевых кораблей. И Николай свое сообщение начал с того, что каждый работающий агрегат находится под постоянным наблюдением системы автоматики, которая ведет непрерывный контроль параметров, и в случае их выхода за допустимые пределы, агрегат останавливает, и автоматически запускает агрегат резервный.