Возвращаясь в комнату отца, я чувствую, как его взгляд прожигает дыру у меня в спине. Я стараюсь выглядеть маленькой и кроткой — как женщина, которую хорошенько отчитали, — пока за мной не закроется дверь.

Как только я остаюсь наедине с папой, я бросаю притворство в окно и подхожу к креслу рядом с ним, беря его хрупкую руку в свою.

Боже, я надеюсь, что он справится с этим.

Он выглядит ужасно. Его лицо и костяшки пальцев в крови и синяках, и, я подозреваю, все остальное тело тоже.

Все будет хорошо, папа. Я позабочусь о том, чтобы с тобой этого больше никогда не случилось.

Эмилия ждет меня, когда я возвращаюсь домой несколько часов спустя. Она встречает меня на подъездной дорожке с грустной улыбкой, заключая в крепкие объятия, как только я выхожу из машины. Ее цветочный аромат окутывает нас, смывая запах антисептика и крови, который вторгался в мои чувства последние несколько часов.

— Как он? — спрашивает она, отходя от меня. — С Артуро все будет в порядке?

— Извини, что напугала тебя этим сообщением, — говорю я, направляясь в дом. — Я бы рассказала тебе больше, если бы могла, но это требует осмысления.

— Давай, ты можешь рассказать мне все за ужином и бокалом вина. Я приготовила курицу с пармезаном.

Эмилия берет меня под руку и тащит на кухню, хотя все, чего я хочу, — это лечь спать.

Находиться в этом доме без папы как-то неправильно. Он должен быть здесь прямо сейчас, подпевать старым итальянским песням, которые я слышала все свое детство. Пока он готовил, мы обсуждали мои бизнес-планы, всегда планируя будущее, которое, возможно, и не наступит.

— Папа в коме. Они не знают, когда он выйдет, — Говорю я, пока она наливает мне бокал белого вина. Я беру стакан и выпиваю все до дна, прежде чем вернуть его ей за добавкой. — Работа, которая пошла не так, как надо, — так сказал мне Алессио. Люди, напавшие на него, мертвы, но что толку от этого, если он не выйдет из комы?

Эмилия снова наполняет мой бокал, прежде чем налить себе. — Я уверена, что Артуро выкарабкается. Он всегда так делает. Этого парня трудно убить.

Я смеюсь и киваю, даже когда мое зрение начинает затуманиваться из-за слез, наворачивающихся на глаза. — Я знаю, что это так. И как только его выпишут из больницы, я заберу нас отсюда.

Глаза Эмилии расширяются, а рот приоткрывается. Она делает большой глоток вина, прежде чем подойти к плите. Все ее тело напряжено, когда она раскладывает еду по тарелкам и несет ее на остров.

— Ты же знаешь, что попытка выбраться из этой жизни с большей вероятностью приведет к твоей гибели, верно? — говорит она мягким голосом, пока мы принимаемся за еду. — Кроме того, что заставляет тебя думать, что Артуро уйдет на этот раз? Он никогда раньше этого не хотел.

Я прислоняюсь к столешнице и нарезаю курицу на маленькие кусочки. — Я все это знаю, но все равно должна попробовать.

— Единственный выход — смерть. — Эмилия качает головой. — Билли, это слишком опасно. Твой папа — советник. Он не может уйти. Не без особого прощения от Алессио. Это государственная измена.

— Если он останется, то, скорее всего, умрет так же легко. И учитывая все то дерьмо, которое сейчас творится среди капо и солдат, это будет единственный шанс, который у меня есть, вытащить его. Ты знаешь, что все напряжение в рядах рано или поздно достигнет апогея. Если папе к тому времени станет лучше, хаоса происходящего будет достаточно, чтобы позволить нам исчезнуть.

— Если твой папа вообще захочет. А как насчет денег? У тебя недостаточно сил, чтобы это произошло.

Я пожимаю плечами и опускаю взгляд на свою еду. Моя грудь сжимается. Я знаю, что она права. Если я прикоснусь к деньгам, которые папа получил за работу на мафию, они назовут это кражей и добавят еще одну причину преследовать нас. Убить нас.

У нас нет возможности начать все сначала, если за нами будет охотится мафия.

Все мои мечты о нормальной жизни, остепенении, создании семьи, открытии курорта, пойдут насмарку. Я никогда не увижу, как папа живет без стресса и угрозы быть убитым за каждым углом. И это все, чего я когда-либо хотела для нас двоих.

— Я должна найти другой способ заработать много денег за короткий промежуток времени. Чего-то, чего будет достаточно, чтобы мы оказались за границей и оторвались от них. Когда я, наконец, сделаю свой ход, я хочу, чтобы мы с папой полностью исчезли.

Эмилия перекладывает кусочки курицы по своей тарелке, закусывая нижнюю губу. Когда она наконец поднимает на меня взгляд, в ее глазах светится нерешительность.

— Что? — Спрашиваю я, потянувшись за вином.

— Возможно, я знаю способ, который поможет тебе заработать по меньшей мере двести тысяч долларов. Хотя сумма может достигать миллиона.

— Правда? Скажи мне!

— Я не знаю, Билли, это опасно.

— Я готова сделать все, что угодно. Пожалуйста.

Эмилия хмурится и проводит рукой по своим каштановым волосам. Пыхтя, она говорит: — Это аукцион...

Я хмурюсь. — Аукцион? У меня ничего нет...

— Себя, — говорит она, прерывая меня. И моя челюсть падает на пол. — Ты бы продала себя мужчине.

— Какого черта? Эмилия, о чем ты говоришь? Как это поможет мне?

— Есть контракты, которые ты должна подписать. Ты можешь сказать "да" или "нет", но суть в том, что ты будешь во власти того, кто тебя купил, по крайней мере, на два месяца.

— Два месяца? — Я даже не уверена, что смогу выдержать одну ночь. Как я могу рассчитывать продержаться два месяца под чьим-то каблуком? — Что мне нужно будет делать, ты знаешь?

— Нет. Но, скорее всего, это будет связано с сексом с твоим покупателем. Которого, кстати, у тебя не будет возможности узнать, пока не закончатся торги.

Я смотрю на нее, и меня от всего этого тошнит, но образ моего папы на больничной койке внезапно напоминает мне, что поставлено на карту.

Мне нужно спасти его. Вытащить его из этой жизни.

Убедиться, что у него есть жизнь. Долгая.

Глубоко дыша, я понимаю, что у меня действительно нет выбора. Двести тысяч купили бы мою свободу.

— Мне все равно. — Я делаю глоток вина, пытаясь отогнать страх. — Я готова на все, чтобы выбраться из этого дерьма. Как мне зарегистрироваться на аукционе?

— Ты не можешь. Только по приглашениям. — Эмилия поворачивается и хватает свою сумочку со стойки. Она достает телефон и открывает электронное письмо. — Я получила это от одного из моих друзей. Приглашения будут разосланы через несколько дней, но узнать, есть ли ты в списке, невозможно, пока ты не получишь приглашение.

— Ты знаешь, кто решает, кому получать приглашения? — Спрашиваю я, просматривая электронное письмо.

Она только качает головой.

В электронном письме на самом деле ничего не сказано о том, кто проводит аукцион или что вам нужно сделать, чтобы быть приглашенным на него. Черт, в электронном письме едва ли даже упоминается, что будет аукцион. Черт.

— Значит, мне ничего не остается, как подождать и посмотреть? — Я стону и провожу руками по лицу, чувствуя себя более беспомощной, чем когда-либо.

Я могла бы пойти в казино и играть в азартные игры в отчаянной попытке быстро заработать тысячи долларов, но у меня это никогда особо не получалось. Я могла бы оказывать услуги другим членам мафии или некоторым связанным с ней бандам, но это вернулось бы к Алессио и вызвало бы у него подозрения.

Если я не смогу участвовать в этом аукционе, я понятия не имею, что еще делать.

— Все будет хорошо, — говорит Эмилия, забирая телефон и засовывая его в сумочку. — Я поговорю с человеком, который рассказал мне об аукционе. Я попробую посмотреть, есть ли какой-нибудь способ гарантировать приглашение.

Спасибо. Я действительно ценю это. — Эмилия — удивительный друг. Я дорожу ею больше всего на свете.

И тут меня осенило: — Ты же знаешь, что помогать мне будет так же опасно и для тебя. Если тебя поймают на том, что ты помогаешь мне, Алессио прикажет пытать тебя, чтобы получить информацию, а потом они убьют тебя.