Она шутливо шлепнула его по груди.

– Если бы я знала, что ты накопил столько силы, я бы заставила тебя попрактиковаться раньше.

– Вот почему я решил выждать. – Гилеад рассмеялся. – Я хочу завладеть твоим телом, твоим сердцем и твоей душой, как говорится в клятве. И если мы хотим добраться к камням до рассвета, когда начнется Самайн, то нам лучше поспешить.

Он встал и направился к шкафу во всей своей великолепной цветущей наготе. Дейдре с улыбкой любовалась им. Она не устанет смотреть на него и через пятьдесят лет. Гилеад вытащил из ящика плед и внезапно замер, словно вспомнил что-то важное.

– Черт возьми! Совсем позабыл.

Он вытащил из ящика зеленоватую вазу, отделанную бронзой, которая посверкивала в отсветах углей в жаровне. Когда Гилеад приблизился, Дейдре увидела, что ваза сделана из мрамора.

– Это тебе. Я нашел ее среди сокровищ моего деда. Ничего подобного там больше не было.

Дейдре дотронулась до вазы: как ни странно, камень был теплым, и от него исходили слабые вибрации, от которых покалывало кончики пальцев. Дейдре ощупала бронзовый край и отдернула руку: он был горячий, словно вазу только что вытащили из пламени. Сморщившись от боли, она поднесла вазу поближе к свету. Руны шли в два ряда, разделенные тонкой линией. Два круга в квадрате и квадрат, разделенный на треугольники, – этот узор повторялся снова и снова, по всему ободку. Ни начала, ни конца.

Бронзовые ручки были украшены виноградными ветвями и розами, в точности как на скатерти в Эйре. Виноградная лоза символизировала родословную Христа, а розы – линию Магдалины, связь старой и новой религии. У Дейдре задрожали руки, она вгляделась в узор повнимательнее. Крошечные розовые бутончики и большие распустившиеся цветы… Невинность и детство рядом с мудростью и зрелостью.

Знание. Мудрость. У Дейдре закружилась голова, перед глазами поплыла дымка. Эти руны… каждая из них – символ священной геометрии, жизненной силы, разделенной линией… «Что внизу, то и наверху».[1] Здесь заключены все знания – для тех, кто обладает способностью видеть.

Перед глазами Дейдре проплыл призрак рыжеволосой женщины с чашей в руках. Обе чаши слились в одну, и она начала светиться, изливая тепло. Дейдре прислонилась к спинке кровати.

– С тобой все в порядке? – встревоженно спросил Гилеад.

– Более чем, – ответила Дейдре. – Мы нашли.

– Что нашли? – удивился он.

– Чашу. Это и есть гар-аль… каменная чаша. Или, точнее, – в ее глазах вспыхнул благоговейный ужас, – философский камень.

Они подъехали к каменному кругу перед рассветом. Ночь была прохладная, и от травы поднимался легкий туман.

– Я отправлюсь в Лангедок на первом же корабле, – сказала Дейдре, когда Гилеад помог ей спешиться и вытащил чашу из седельной сумки. – Это нужно вернуть.

– Знаю. И ты говорила, что тебе лучше ехать одной, тогда люди Хильдеберта тебя не выследят. Но мне это не по душе. Твой кузен не лучшим образом ответил на письмо моего отца. Если тебя поймают, то будут держать заложницей. Разреши нам по крайней мере переплыть с тобой через пролив.

– Мы уже обсуждали это, – терпеливо сказала Дейдре. – Если люди Хильдеберта увидят шотландскую военную галеру, они подумают, что ты хочешь забрать мои земли, которые я уступила Хильдеберту. И начнется война. Нет, лучше я поплыву на грузовом судне. Ш-ш-ш… – Она заставила Гилеада, который пытался протестовать, умолкнуть. – Давай не будем омрачать наше счастье этим спором. Мы приехали сюда, чтобы дать священную клятву.

Гилеад обнял ее. Дейдре направилась к камням, держа чашу в вытянутой руке. Восходящее солнце омыло их своими яркими красно-оранжевыми лучами. Дейдре улыбнулась и вступила в круг.

– Наконец-то вы пришли.

Они изумленно огляделись по сторонам. Вокруг никого не было. От земли стал медленно подниматься туман, окутывая камни изящными спиралями. И вот уже они оказались в густом белом облаке. Вновь зазвучала неземная прекрасная музыка, она была слаще звуков арфы Друстана.

Рыжеволосая женщина возникла из ниоткуда, ее белое одеяние плыло, слегка колыхаясь, по воздуху.

– Я возьму чашу. – Призрак протянул руки.

– Я думала, что ее надо вернуть в Лангедок, чтобы женщины когда-нибудь вновь обрели силу Великой богини, – сказала Дейдре, протягивая ей чашу.

– Время еще не пришло, – ответила женщина, и музыка вдруг смолкла, воцарилась мертвая тишина. – Великая тьма грядет. В плохих руках сила и мудрость, заключенные в этой чаше, принесут большое зло. Лучше, чтобы она была скрыта – до тех пор, пока человечество не воскреснет для Света. – Она улыбнулась, и небесная музыка заиграла вновь. – Тогда женщин опять будут почитать, и воссияет мудрость Великой богини. Но по-моему, – чуть насмешливо продолжал призрак уже расплываясь в тумане, – вы пришли сюда с другой целью. Не буду мешать вам.

Туман исчез так же быстро, как и появился. Через мгновение Гилеада и Дейдре уже заливали лучи солнца, а над их головами вновь сияло голубое небо.

– Клятва состоит из двух частей, – сказал Гилеад, прижимая к себе жену. – В первый раз, когда мы любили друг друга, соединились наши тела. Второй раз – наши сердца, на третий – наш разум открылся. А теперь, – он вытащил свой кинжал и чистую льняную ткань, – мы соединим наши души.

Он осторожно надрезал свое запястье и запястье Дейдре, приложил ранки друг к другу и обвязал тряпкой.

– Как эта ткань соединяет нас, так пусть наша кровь, смешавшись, соединит наши души. Кровь к крови, душа – к душе, ты моя и я твой навеки.

Он поцеловал Дейдре, и время застыло, растянувшись в бесконечность.

Дейдре следила за приготовлениями к празднику, который устраивали сегодня вечером в большом зале. Беременность еще не мешала ей ходить. Стол для почетных гостей украшала скатерть, подаренная Элен дедом. Макэрка прислал ее в подарок Гилеаду, ибо, как он сказал, его внук нашел истинную любовь. Дейдре улыбнулась и прижала руку к животу, почувствовав, как шевельнулось ее дитя.

– Миледи, – сказала запыхавшаяся Уна, которой хотелось быть в трех местах одновременно. – Какой-то друид стоит у ворот и просит, чтобы вы приняли его.

– Друид? – удивилась Дейдре.

После победы христианства их осталось совсем немного, и обычно они жили на Холи-Айленд, далеко на юге. Но сегодня все-таки Белтейн, и новость о празднике в замке наверняка распространилась по всем окрестностям.

– Проводи его в солар.

Дейдре оправила юбку, откинула с лица локоны и поспешно пошла на кухню – распорядиться, чтобы налили вина. Когда она открыла дверь в солар, друид стоял возле камина, спиной к ней. Его длинные седые, как снег, волосы ниспадали на белую рубаху, подпоясанную золотым шнуром – знак того, что он принадлежал к высшему ордену.

Друид повернулся Лицом к Дейдре, его золотистые глаза, казалось, пронизывали ее насквозь.

– Ты! – Дейдре чуть не уронила поднос.

Старик быстро подошел к ней и помог удержать кубки с вином.

– Я не хотел пугать тебя, дитя мое. Я пришел за книгой.

У Дейдре дрожали руки. Это он, тот самый маг, который украл камень из священного грота. Только тогда его одежды были синего цвета. Можно ли доверять ему?

– Почему ты думаешь, что книга у меня?

Он окинул ее орлиным взглядом.

– Я пришел забрать то, что принадлежит мне. Ведь камень был возвращен, не так ли?

– Откуда ты знаешь? – удивилась Дейдре.

– Такова уж моя работа – все знать, – слегка насмешливо ответил друид.

Его глаза завораживал и Дейдре, и она помимо своей воли открыла сундучок, где хранилась книга, и протянула ее магу. Тот любовно погладил кожаный переплет.

– Через восемьсот лет юноше по имени Томас Мэллори понадобится эта книга.

Дейдре взглянула на него с подозрением, по ее коже побежали мурашки.