1922 В пассаже Портрет Бетховена в аляповатой рамке, Кастрюли, скрипки, книги и нуга. Довольные обтянутые самки Рассматривают бусы-жемчуга. Торчат усы, и чванно пляшут шпоры. Острятся бороды бездельников-дельцов. Сереет негр с улыбкою обжоры, И нагло ржет компания писцов. Сквозь стекла сверху, тусклый и безличный, Один из дней рассеивает свет. Толчется люд, бесцветный и приличный. Здесь человечество от глаз и до штиблет Как никогда – жестоко гармонично И говорит мечте цинично: «Нет!» 1910
«Книжный клоп, давясь от злобы…» Если при столкновении книги с головой раздастся пустой звук, — то всегда ли виновата книга? Георг Лихтенберг Книжный клоп, давясь от злобы, Раз устроил мне скандал: «Ненавидеть – очень скверно! Кто не любит – тот шакал! Я тебя не утверждаю! Ты ничтожный моветон! Со страниц литературы Убирайся к черту вон!» Пеплом голову посыпав, Побледнел я, как яйцо, Проглотил семь ложек брому И закрыл плащом лицо. Честь и слава – все погибло! Волчий паспорт навсегда… Ах, зачем я был злодеем Без любви и без стыда! Но в окно впорхнула Муза И шепнула: «Лазарь, встань! Прокурор твой слеп и жалок, Как протухшая тарань… Кто не глух, тот сам расслышит, Сам расслышит вновь и вновь, Что под ненавистью дышит Оскорбленная любовь». 1922 Пять минут «Господин» сидел в гостиной И едва-едва В круговой беседе чинной Плел какие-то слова. Вдруг безумный бес протеста В ухо проскользнул: «Слушай, евнух фраз и жеста, Слушай, бедный вечный мул! Пять минут (возьми их с бою!) За десятки лет Будь при всех самим собою От пробора до штиблет». В сердце ад. Трепещет тело. «Господин» поник… Вдруг рукой оледенелой Сбросил узкий воротник! Положил на кресло ногу, Плечи почесал И внимательно и строго Посмотрел на стихший зал. Увидал с тоской суровой Рыхлую жену, Обозвал ее коровой И, как ключ, пошел ко дну… Близорукого соседа Щелкнул пальцем в лоб И прервал его беседу Гневным словом: «Остолоп!» Бухнул в чай с полчашки рома, Пососал усы, Фыркнул в нос хозяйке дома И, вздохнув, достал часы. «Только десять! Ну и скука…» Потянул альбом И запел, зевнув как щука: «Тили-тили-тили-бом!» Зал очнулся: шепот, крики, Обмороки дам. «Сумасшедший! Пьяный! Дикий!» – «Осторожней, – в морду дам». Но прислуга «господину» Завязала рот И снесла, измяв как глину, На пролетку у ворот… Двадцать лет провел несчастный Дома, как барбос, И в предсмертный час напрасно Задавал себе вопрос: «Пять минут я был нормальным За десятки лет — О, за что же так скандально Поступил со мною свет!» 1910 В детской «Сережа! Я прочел в папашином труде, Что плавает земля в воде, Как клецка в миске супа… Так в древности учил мудрец Фалес Милетский…» – «И глупо! — Уверенно в ответ раздался голос детский. — Ученостью своей, Павлушка, не диви, Не смыслит твой Фалес, как видно, ни бельмеса, Мой дядя говорил – а он умней Фалеса, — Что плавает земля… семь тысяч лет в крови!» 1908 Бодрый смех …песню пропойте, Где злость не глушила бы смеха, — И вам, точно чуткое эхо, В ответ молодежь засмеется. Из письма «группы киевских медичек» к автору Голова – как из олова. Наплевать! Опущусь на кровать И в подушку зарою я голову И закрою глаза. Оранжево-сине-багровые кольца Завертелись, столкнулись и густо сплелись, В ушах золотые звенят колокольцы, И сердце и ноги уходят в черную высь. Весело! Общедоступно и просто: Уткнем в подушку нос и замрем — На дне подушки, сбежав с погоста, Мы бодрый смех найдем. Весело, весело! Пестрые хари Щелкают громко зубами, Проехал черт верхом на гитаре С большими усами. Чирикают пташки, Летают барашки. Плодятся букашки, а тучки плывут. О грезы! О слезы! О розы! О козы! Любовь, упоенье и ра-до-стный труд! Весело, весело! В братской могиле Щелкайте громче зубами. Одни живут, других утопили, А третьи – сами. Три собачки во дворе Разыграли кабаре: Широко раскрыли пасти И танцуют в нежной страсти. Детки прыгают кругом И колотят псов кнутом. «У Егора на носу Черти ели колбасу…» Весело, весело, весело, весело! Щелкайте громче зубами. Одни живут, других повесили, А третьи – сами… Бесконечно милая группа божьих коровок! Киевлянки-медички! Я смеюсь на авось. Бодрый смех мой, быть может, и глуп, и неловок — Другого сейчас не нашлось. Но когда вашу лампу потушат, И когда вы сбежите от всех, И когда идиоты задушат Вашу мысль, вашу радость и смех, — Эти вирши, смешные и странные, Положите на ноты и пойте, как пьяные: И тогда – о, смею признаться — Вы будете долго и дико смеяться! |
