Несколько секунд в комнате стояла абсолютная тишина. Кира перестала вертеть в руках свой кинжал. Михаил застыл с полуоткрытым ртом. Они смотрели на цифру, и я видел, как в их глазах отражается ее нереальный, золотой блеск.

— Сто пятьдесят… тысяч? — первым нарушил молчание Михаил, его голос был едва слышен. Он, как никто другой, знал цену деньгам, как реальным, так и игровым. Он мгновенно произвел в уме расчеты. — Маркус… по курсу черного рынка… это примерно пятнадцать миллионов рублей. А если это четверть… значит, общая сумма… шестьдесят. Миллионов. Рублей.

Кира издала странный, сдавленный звук. Она не считала в рублях. Она считала в возможностях.

— Шестьсот… тысяч золотых… — прошептала она. — На эти деньги можно не просто купить лучшие реагенты. Можно скупить всю «Наковальню». Вместе с мастерами.

Воздух в нашей приватной кабинке, казалось, звенел от напряжения, сотканного из нулей огромной, немыслимой суммы. Сто пятьдесят тысяч золотых монет. Я смотрел на ошеломленные лица своих товарищей и понимал, что мы только что пересекли невидимую черту, за которой простые приключения заканчивались и начиналась большая, опасная игра с реальными ставками.

— Шестьдесят… миллионов… — повторил Михаил, словно пробуя слово на вкус. Оно было горьким, как яд, и сладким, как мед. — На эти деньги можно купить… можно купить баронство. Маленькое, захудалое, где-нибудь на границе со Шрамовыми землями, но настоящее баронство! Со своим замком, землей, крестьянами! Мы могли бы стать дворянами!

Кира, всегда такая прагматичная и приземленная, сейчас смотрела куда-то сквозь стену, и в ее глазах горел огонь инженерного безумия.

— Летающий корабль… — прошептала она. — Маркус мы можем собрать целый, мать его, летающий корабль! Гномьи чертежи существуют. Нужны лишь редкие компоненты, лучшие мастера и целое состояние. У нас теперь… у нас есть состояние. Мы могли бы построить свой собственный флагман.

Как не крути, но они были игроками, отличными игроками, с таким же отличным воображением. А их воображение, подстегнутое этой немыслимой суммой, уже рисовало картины, которые выходили далеко за рамки обычного геймплея. Но мой мозг, привыкший искать подвох в любой системе, уже задавал другой вопрос.

— И что вы предлагаете, привязать себя к этому баронству на долгие годы и заниматься морковкой и разведением коз? — спросил я, возвращая их с небес на землю. — Или ввязаться в строительство огромной махины на пару лет и не вылезать из мастерской? Вы реально этим хотите заниматься в игре?

Эта мысль немного охладила их пыл. Они замолчали, и тишина в комнате снова стала тяжелой, но уже по-другому. Теперь она была наполнена не восторгом, а весом ответственности.

В этот момент в дверь деликатно постучали.

На пороге стоял официант, тихий и незаметный, как тень.

— Прошу прощения, господа, — проговорил он. — К вам месье Де Жар.

Михаил мгновенно преобразился. Он выпрямился, его лицо приняло серьезное, деловое выражение.

— Да-да, мы его ждем. Проводите, — кивнул он с важностью опытного купца.

В кабинку вошел человек, которого мы видели и в прошлый раз. Все тот же темный, дорогой, но неброский костюм, то же спокойное, непроницаемое лицо. Месье Де Жар, поверенный дома Борджиа. Он окинул нас быстрым, оценивающим взглядом, задержавшись на мне на долю секунды дольше, чем на остальных.

— Господин Маркус, — он слегка кивнул. — Месье Легенда сообщил, что у вас есть для нас предложение. Наш господин, синьор Бартоломео, ознакомился с информацией, которую вы любезно предоставили. Мы готовы вас выслушать.

Он говорил ровным, почти безжизненным тоном. Это был не купец, не воин. Это был юрист или дипломат высокого ранга, человек, для которого слова были оружием и броней. Михаил едва заметно кивнул мне, подтверждая, что его часть плана выполнена. Теперь ход был за мной.

Я жестом пригласил Де Жара сесть.

— Благодарю, что пришли так скоро, месье Де Жар. Мы ценим ваше время. Наше предложение просто, хоть и может показаться амбициозным. Дома Борджиа и Валетти находятся в состоянии холодной войны, подогреваемой третьей стороной. Мы устранили эту третью сторону. Теперь мы предлагаем свои услуги в качестве нейтрального посредника для урегулирования конфликта.

— Вы предлагаете мир? — в голосе Де Жара прозвучала тень скепсиса.

— Я предлагаю процветание, — поправил я. — Вражда ослабляет вас обоих. Пока вы топите караваны друг друга и перекупаете контракты, вы теряете деньги и влияние. Мы предлагаем не просто перемирие. Мы предлагаем альянс. А что касается проблемы контрабандистов из «Ночных Весов», то мы готовы решить и ее. Раз и навсегда. Так, чтобы в выигрыше остались все — и торговые дома, и гильдии, и казна герцога.

Я закончил, глядя ему прямо в глаза. Я выложил на стол смелое, почти дерзкое предложение. Де Жар несколько секунд молчал, изучая меня своим непроницаемым взглядом.

— Господин Маркус, — наконец сказал он, и его голос был холоден, как сталь. — Вы — группа из трех, простите, четырех авантюристов. Талантливых, не спорю. Но все же авантюристов. Вы предлагаете вмешаться в дела, которые решаются на уровне герцогского совета. Вы предлагаете урегулировать конфликт между двумя древнейшими торговыми домами Лирии, которые ведут эту войну десятилетиями. И вы предлагаете «решить» проблему Теневого Синдиката, организации, которая старше самого герцогства. На основании чего? Одного удачного рейда на бал? Позвольте спросить, с какой стати дом Борджиа должен доверять вам столь деликатное дело, а не нанять для этого десяток лучших дипломатов и сотню лучших наемников?

Он был прав. Абсолютно прав. Мое предложение звучало как бред сумасшедшего. Нужно было показать ему, что мы не просто «группа авантюристов». Нужно было показать ему наши настоящие карты.

Я усмехнулся. Не весело. А холодно и устало, как человек, которого вынуждают объяснять очевидное.

— Вы правы, месье Де Жар. С точки зрения стандартной логики, наше предложение звучит самонадеянно. Но мы не действуем в рамках стандартной логики. Позвольте, я задам вам несколько вопросов. Вы знаете о ядовитом тумане, который несколько лет отравлял Великие Болотины и практически остановил там сбор редких реагентов? Мы его устранили. Не силой, а починив древнюю систему фильтрации, о которой все давно забыли. Вы знаете о бесконечной аномальной буре на Белых Утесах, которая сделала невозможным сбор кристаллов и охоту на грифонов? Мы ее остановили, разгадав загадку древнего маяка и освободив заключенную в нем сущность. Вы слышали, что «Гильдия Мясников», терроризировавшая Золотые Холмы, была полностью и публично уничтожена? Это тоже были мы. И мы сделали так, что Консул, главная причина вражды ваших домов, так же выведен из игры.

Я говорил, и с каждым словом мой голос становился все тверже, наполняясь силой. Я не хвастался. Я предъявлял резюме. Резюме, которого не было ни у кого, по крайней мере в окрестностях Лирия-Порта.

— Мы не просто убиваем монстров, месье. Мы решаем системные проблемы. Мы находим то, что сломано, и чиним это. Или ломаем окончательно, если оно того заслуживает. Мы нашли артефакт, [Сердце Аберрации], о котором слагали легенды, и отдали его, чтобы создать единственное в мире [Кольцо Новичка]. Мы проникли в Подгород и Древний Храм…

Я остановился на полуслове.

Я говорил, а мои руки двигались сами по себе, жестикулируя, подчеркивая каждое слово. Я был поглощен своей речью, своей страстью, своей верой в то, что мы — нечто большее. И в какой-то момент, сам того не осознавая, я достал ее. [Тряпичную куклу]. Она просто появилась у меня в руке, сжатая в кулаке. Неказистая, с криво пришитыми глазами-пуговицами. Моя аномалия.

Я замолчал не потому, что закончил мысль. Я замолчал, потому что увидел взгляд Де Жара. Он больше не смотрел на меня. Он смотрел на мою руку. На то, что я в ней держал. Его лицо, до этого непроницаемое, как маска, изменилось. На нем проступило абсолютное, чистое, почти суеверное изумление. Он не просто удивился. Он узнал ее.