Ж е н щ и н а. Нет, что вы, отец. Как я могу раньше вас?

Слышен шум отъезжающей машины. Все недоуменно смотрят друг на друга.

С т а р и к. А где этот… (показывает рукой) человек?

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. Ах, черт! Уехал. Пока мы тут спорили, благородство показывали, он — шмыг, и привет.

Ж е н щ и н а. Последним пришел, первым уехал. Нахал.

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. Сами виноваты. Поменьше надо было спорить.

Ж е н щ и н а. Ну, что вы так расстраиваетесь? Успокойтесь — я поеду после вас.

Т о л с т я к. Интересно, а вы что — думали раньше уехать? Думали, на дурачков напали?

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. А как же! Ей же на базар надо, деньгу зашибать. И куда только милиция смотрит? Разве раньше были такие цены? Пучок зелени — тридцать копеек!

Ж е н щ и н а. Эту зелень, мил человек, сперва посадить надо да вырастить. Продают не зелень — свой труд.

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. Труд она свой продает… Скажите на милость. Вы только посмотрите на нее — прямо по Марксу шпарит. Ну, если вы такая сознательная, то, может, вы просто так свой этот труд кому-нибудь отдадите? Нет?.. Вот то-то… Жажда наживы, пережиток прошлого.

С т а р и к. А почему бы вам это не сделать?

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. Не понял?

С т а р и к. Почему бы вам не вырастить сад и не раздать все людям бесплатно?

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. Простите, отец, но это не мое дело — в земле копаться.

С т а р и к. А чье же это дело?

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. Ну не знаю — садовника, колхозника.

С т а р и к. А вам, значит, заниматься этим стыдно? Кушать — это, пожалуйста, а растить…

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. При чем здесь это, отец? Я не говорю, что человек не должен работать, я говорю, что каждый должен заниматься тем, что он может. Я ведь тоже работаю, приношу пользу государству. Но не на огороде.

С т а р и к. А она разве не приносит пользы? Таким, как вы, кто не хочет в земле копаться, кто привык к готовому: сел за дастархан и ешь… А?

Никто не отвечает.

Т о л с т я к (чтобы переменить тему разговора). И что могло случиться с этим чертовым автобусом?

С т а р и к. Забыли люди, что такое доброта. Жить стали лучше, и в доме всего столько, чего раньше и в магазинах не сыщешь… А вот в душах… В город сейчас я вот еду — из-за такого вот типа. Сосед мой — хороший человек, пенсию надо оформить, а ему не верят. Молодой — вроде вас вот (показывает на мужчину в шляпе) — расселся за столом и твердит себе: подавай ему справку, что ты с басмачами сражался, без нее стажа нет.

Т о л с т я к. А как же, отец, без этого? Правила на всех одни. На все должен быть документ.

С т а р и к. А где ему нужно было брать этот документ? У басмача, что ли?

Т о л с т я к. Наверное. Не знаю…

С т а р и к. Ага. И чтоб басмачи ее подписали?

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. Ну зачем вы так, отец…

С т а р и к. А затем, что мы тогда не думали о справках, когда с бандитами дрались, когда на большую войну уходили.

Ж е н щ и н а (задумчиво). И у меня отец с войны не вернулся.

Т о л с т я к (заглядывает в сумку). Совсем все остыло. И что я начальнику скажу… И на футбол теперь не успею ко всему еще.

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. Да, игра сегодня ответственная. Нас даже ничья не устраивает. (Старику.) А вы, отец, смотрите футбол?

С т а р и к. Глупость все это.

Т о л с т я к. Почему же вы так считаете? Сегодня каждый мало-мальски культурный человек обязательно интересуется футболом.

С т а р и к. Культурный?

Т о л с т я к. Вот именно.

С т а р и к. Тогда скажи мне, культурный человек, что было в Хельсинки?

Т о л с т я к. В Хельсинки? (Смотрит на мужчину в шляпе.)

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. А, это вы насчет турнира боксеров?

Т о л с т я к (обрадованно). Так об этом я читал, семь наших в финал вышли.

С т а р и к. В финал?.. Эх вы, культурные люди, называется. Я вам о встрече на высшем уровне, а вы — про бокс…

Т о л с т я к. Нет, я не могу больше ждать. (Берет сумку, делает несколько шагов по направлению к дороге, потом все же возвращается.) Неужели автобуса сегодня совсем не будет?

С т а р и к. Ну, выгонит тебя твой начальник с работы. Что ты за специалист, если не можешь еду довезти. А вместо тебя другого возьмет.

Т о л с т я к. Вам смешно, а мне действительно придется нотацию выслушивать…

С т а р и к. Правда, и его тоже снимут — твоего начальника.

Т о л с т я к. Э-э, не знаете вы его, если так думаете. У него такие связи в городе — с ним, знаете, кто знаком?

С т а р и к. И этого снимут.

Т о л с т я к. А его за что?

С т а р и к. За то, что боится трогать таких, как твой начальник. Так ведь не может долго продолжаться. Так что спеши, а то приедешь, а твой начальник уже и не начальник.

Ж е н щ и н а (смотрит на солнце). Да… Похоже, опоздала я на утренний базар…

М у ж ч и н а  в  ш л я п е (Старику). А что вы на него так напустились? Надо своих детей учить. Или внуков.

С т а р и к. Учил бы — если бы были. Потому и за вас больно, что вы такие…

Ю н о ш а. А где они? Бросили вас?

М у ж ч и н а  в  ш л я п е. В суд надо на них подать. Никуда не денутся — найдут.

С т а р и к. Если бы было кого искать. Некого. Умерли они. В войну еще. Когда я на фронте был. А через несколько лет, когда я вернулся, и Мухарамхон моя — вслед за ними. Сердце не выдержало.

Ж е н щ и н а. Неужели с тех пор вы так и живете один?

С т а р и к. Не один. Они всегда со мной. Закрою глаза — они тут как тут. Мухарамхон и мальчики мои. Сидят и смотрят. И улыбаются. А я им все рассказываю — как день прошел, кого видел из знакомых.

Все замолкают.

М у ж ч и н а  в  ш л я п е (после паузы). Нет, такого безобразия я еще никогда не видел. Чтобы целый час — ни одного автобуса. В газету бы написать, чтоб навели порядок.

Ю н о ш а (Старику). Не переживайте, отец. Все еще будет хорошо.

С т а р и к. Ты так думаешь? Что ж, ты прав, скоро действительно я перестану переживать. Навсегда. Потому и тороплюсь помочь своему соседу. А тебе, сынок, спасибо.

Ю н о ш а. А мне за что?

С т а р и к. За доброе слово. За участие. Ты еще не зажирел душой, как некоторые.

Шум машины. Толстяк кидается на дорогу.

Т о л с т я к. Эй! Стой! Да остановись ты! Фу ты, сын шайтана…

Ю н о ш а. Знакомый?

Т о л с т я к. Родственник. Главное, ведь увидел меня — и отвернулся. Деньги с меня неудобно брать, а без денег везти неохота. Да отдал бы я ему эти три рубля — чтоб он ими подавился!

С т а р и к. А ты бы на его месте остановился?

Т о л с т я к. Конечно. Что мне жалко, особенно если по пути.

С т а р и к. Не уверен.

Т о л с т я к. Слушайте, ну что вы ко мне все время придираетесь? Что я вам сделал плохого? Других за бездушие ругаете, а сами людям настроение портите. И вообще, — кто вам дал право судить? Может, вы святой? И никогда не ошибались в жизни? И ничего вас не мучает? А? Только по совести.

С т а р и к (помолчав). Мучает.

Т о л с т я к (довольный). То-то.

С т а р и к. Но я тогда молодой был. Как он. (Кивает на Юношу.) На войне это еще было. В разведке. Я впереди шел, а друг мой сзади. Тихо было, я расслабился, и вдруг кто-то как навалится на меня из темноты. Я растерялся сначала, отпрянул в сторону, а потом спохватился — и назад. Да поздно. Нож, который предназначался мне, достался моему другу. С тех пор вот не могу спать спокойно, словно не фашист ударил его ножом, а я сам. Я, понимаете?