С потолка на тонкой ниточке спустился паучок. Хрупкие лапки коснулись подоконника, затем перебежали на руку Евы. Девушка оторвала взгляд от картины за окном и перевела его на живую пушинку.
— Ты, наверное, тут уже давно живешь, да? — спросила она у насекомого. — Много ребят видел… Не отвечаешь? Ну и ладно. Я-то знаю, что да. Подглядывал за девчонками, пока они переодевались, бесстыдник? — подмигнула ему Ева. — Ладно, Авдотий, можешь не оправдываться. Ты мне вот что скажи. Никто на жизнь не жаловался?
Она подставила пауку другую ладошку, и тот, чуть помедлив, перебежал на нее. Ева улыбнулась, довольная своими успехами в дрессировки Авдотия.
— Так и думала. Если бы тут что-то было не так, это давно бы уже всплыло. В каком веке живем-то? У каждого телефон в кармане. Чуть что, запостили запись в сети, и готово.
Паучок дернул лапками, и Ева приняла это за знак согласия.
— Если МежМин и впрямь хочет отправить сверхов в свои «войска», как говорят девчонки, то ему незачем устраивать такой театр: приглашать нас в лагерь, разрабатывать учебный план, нанимать преподавателей и наставников. Он может просто сгрести нас всех в охапку, увезти в другой мир, и поминай как звали. Но ведь Министерство этого не делает. Значит, оно действительно хочет нам помочь.
— С кем это ты там разговариваешь? — донесся голос из спальни.
Влада отодвинула штору и выглянула на балкон. Ева стояла к ней спиной. Сизые локоны сливались с осенним небом за окном — под конец смены дешевая краска уже порядком вымылась.
— С Авдотием.
Сверкая улыбкой, Ева протянула Владе раскрытую ладонь. Та не сразу разглядела насекомое, но, когда ей все же это удалось сделать, она отпрянула и скривилась в отвращении. Влада терпеть не могла пауков.
— Боже мой, выкинь его! А вдруг он ядовитый⁈
— Авдотий — мой друг. Он не может быть ядовитым, — обиделась за него Ева.
— Господи, отпусти его уже, пожалуйста, — выдавила Влада, делая шаг назад и не отрывая испуганного взгляда от маленького монстра.
— Прощай, Авдотий.
Ева печально вздохнула, открыла окно и сбросила «друга» со второго этажа.
— Ну не на улицу же, — хлопнула себя по лбу Влада. Хоть пауков она и не любила, некое сострадание к Авдотию она все же испытала. — У него сотрясение мозга будет. А перед этим обморожение конечностей. Там холодно все-таки.
— Ой, — прикрыла рот ладошкой Ева. — Я сейчас спущусь, найду его и принесу обратно.
— Не надо! — встала у нее на пути подруга, загораживая собой дверной проем. — Уверена, он выживет. Выпустит по пути паутинку и спустится на ней.
— Но ведь он замерзнет! — пролепетала Ева, чуть ли не плача.
— Не замерзнет. Свяжет себе из паутины шубу, — тут же нашлась с ответом Влада и, пока Еве не пришел в голову новый повод вернуть Авдотия в комнату, схватила подругу за руку и затащила с балкона внутрь. — Значит, все?
Ева села на угол кровати и мягко улыбнулась.
— У тебя ведь тоже есть дар. Хочешь, пойдем в МежМин вместе?
Влада тяжело вздохнула, закрыла лицо руками и принялась устало тереть ими глаза.
— Мы не сможем пойти туда вместе. Быть может, курсы мы еще и будем проходить в одной группе, но потом нас точно разделят. Поменяют внешность, и концы в воду. Мы даже не сможем узнать друг друга.
— Так я же управляю водой. Достану концы, и проблема решена, — захлопала Ева белыми ресницами.
Влада грустно усмехнулась и взглянула на девушку. Кристально-голубые, как горный родник, глаза смотрели мягко и нежно. Изумрудно-зеленые, казалось, стали темнее от отчаяния, будто дубовые кроны вдруг сомкнулись, погружая лес в непроглядный мрак.
— Твоя тетя ведь почему-то пошла туда работать.
— Тогда времена были другие, — вздохнула Влада, вынимая из-за ухо карандаш. — В ее молодости не было никакого «Луча». МежМин был тайной, о которой сверхи с благоговением и страхом перешептывались в темных коридорах. О нем знали лишь «свои». И «своих» же туда на работу и приглашали. Тетя ушла туда по собственному желанию. Заключила договор. Самый что ни на есть обычный, как если бы устраивалась продавщицей в «Пятерочке». Ну только еще соглашение о неразглашении подписала, и все.
— Ну так мы ж тоже так можем сделать, — дернула плечами Ева. Она искренне не понимала, из-за чего подруга так переживает.
— Не можем, — сломала карандаш Влада. Затем удивленно посмотрела на свои руки и бросила обломки на тумбочку. Те прокатились по горе тетрадей и рисунков и скрылись под кроватью. — С появлением «Луча» все изменилось. МежМин перестал принимать всех подряд по знакомству и начал набирать сверхов самостоятельно. Подростков, главным образом. Вероятно, с нами работать проще. Мы как сырая глина: с несформировавшейся картиной мира, отсутствием четких целей и интересов, импульсивные, полные энергии и еще не успевшие разочароваться в жизни. Отлично подходим для лепки «удобных» работников.
— Почему ты думаешь только о плохом? — Ева поджала коленки к себе, поставив ноги на край кровати. — Зачем им кого-то из нас вылепливать? Как-то нас менять? Может, они просто хотят помочь нам найти себя?
— Тебе хоть раз в жизни просто так помогали? — вспыхнула Влада.
— Не знаю, — задумчиво протянула Ева. — Не помню… Но я всегда помогаю просто так.
— Потому что ты добрая, — Влада поджала губы, будто осуждая Еву за это. — Слишком добрая. Таких, как ты, единицы. Люди — эгоистичные и самовлюбленные существа. Они всегда и везде ищут выгоду. Никто и никогда не помогает никому просто так.
— По-твоему, я не человек? — улыбнулась Ева.
— Ты ангел, — сказала Влада, потом, будто смутившись, отвела взгляд. Она отошла к тумбочке и принялась разбирать лежащие на ней вещи. Ева повернулась к подруге, но все равно видела лишь ее спину.
— Меня так брат называет, — призналась она, накручивая на палец бледно-голубую прядь. — Евангелина, Ева, Ангелина, Ангел, Ангелок… Это мило.
— Угу, — выдавила Влада, не оборачиваясь.
— Я не боюсь идти в МежМин, — уверенно произнесла Ева. — Я чувствую, что там я смогу стать счастливой.
— Там нет счастливых людей, — отрезала Влада, хлопая блокнотом по тумбочке. — Я была там. Я видела пустые глаза людей, изо дня в день строящихся в шеренги и марширующих до своих кабинетов, чтобы там провести очередные 10 часов на благо Великого Нечто, к которому их собственное счастье ни коем образом не относится. — Влада обогнула кровать и села рядом с Евой. — Я должна была стать одной из них, но тетя меня отмазала. Ей там нравится, но она знает, что я в МежМин не хочу. У меня другие планы на будущее, она это понимает и принимает… В отличие от родителей.
— А они что, хотят тебя отдать в Министерство? Они тоже сверхи? —удивилась Ева.
— Нет. Они врачи. Это еще хуже, — усмехнулась Влада. — Они хотят отдать меня в медицинский, а я хочу быть дизайнером.
Влада подтянула к себе одну коленку, обхватила ее руками и положила голову сверху. Она вспомнила случай, который произошел с ней за пару дней перед отъездом в лагерь.
Дверь со скрипом открылась, и в комнату, заполненную монстерами и фикусами, вошла женщина в сдавливающей горло водолазке. Окинув взглядом заросли, скрывающие стены, она сморщила нос. В отличие от дочери, она не любила держать дома растения. От них вечно был сор. Мать Влады же любила стерильную чистоту.
— Я принесла тебе новый сборник заданий по биологии.
Отработанным движением Влада раскрыла учебник, мигом спрятав под ним карандашный набросок новой картины, и повернулась к матери. Та принялась аккуратно пробираться к столу, стараясь не наступить в одну из плошек. Добравшись дочери, она вручила ей книгу. Влада кивнула и отложила ее на край стола, в стопку других таких же сборников, которые ей никогда не пригодятся. Она уже не раз говорила маме, что не будет сдавать биологию и не пойдет на врача. Но та все же надеялась, что в выпускном классе дочь «одумается» и откажется от своей «безумной» идеи стать дизайнером. Она упорно верила, что творческая профессия — все равно что ее полное отсутствие. Она страстно желала спасти Владу от звания «разочарование семьи» и делала для этого все возможное: скупала тоннами КИМы по биологии и химии, таскала Владу по своим знакомым-репетиторам и запрещала ей рисовать, чтобы дочь «не вздумала тратить драгоценное время на всякую ерунду».
