Он пригляделся к караванщице, ища еще что-то необычное в ее облике, душе, пытаясь отыскать знак, но не находил ничего. В какое-то мгновение ему показалось, что образ – истинный образ девушки скрыт от него за серой дымкой, останавливавшей взгляд силы, не позволяя заглянуть дальше того, что видит глаз. Это было странным, необъяснимым. Во всяком случае, Хранителю никогда прежде не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.

– Как тебя зовут? – спросил Шед, стремясь задержать девушку, продлить время встречи, стремясь разобраться в караванщице.

– Зачем тебе? – словно дикий зверь вдруг ощерилась та.

– Я думал, твое имя поможет мне понять тебя…

– А зачем тебе меня понимать?

– Чтобы помочь.

– Мне не нужна помощь! – она глядела на него с вызовом.

– И все же…

– Мати, – с неохотой ответила караванщица.

– Мати? – домашнее имя мало что могло сказать, особенно подобное – явно детское, придуманное таким образом, чтобы маленькому ребенку было бы его легко запоминать и произносить. – А полное?

– Полное имя только для богов, – пусть тихо, но от того еще более твердо и решительно проговорила девушка, в то время, как ее глаза кричали: "И не настаивай! Я все равно не скажу! Я не обязана!" -Мати… – Хранителю ничего не оставалось, как попробовать угадать самому.

Поглядывая на собеседницу, понимая, что она еще слишком юна, чтобы научиться полностью подчинять себе чувства, он медленно, осторожно начал подбирать имена:

– Амати… Аматейя… – он не сомневался, что девушка названа в честь богини снегов. Ведь если все иначе, значит, и он, и Рур, влекомый своим предназначением, своей судьбой, ошиблись. А ему совсем не хотелось не то что верить, даже предполагать возможность подобного. – Может быть, Альматейя, а? – по тому, как испуганно вздрогнула девушка, он понял, что не ошибся. – Тебе нечего стыдиться, милая. Ты названа в честь великой богини. Это хорошее имя.

– Она не вели… – начала было Мати, но, передумав на половине слова, умолкла, мотнула головой, словно разгоняя свои собственные мысли, после чего поспешно заговорила о другом, стремясь как-то сгладить неловкость: – Мне казалось, что в городах не почитают богиню снегов.

– Конечно, нам далеко в преклонении перед госпожой Айей до вас, караванщиков…

– А горожанам это и ни к чему. Вам ведь не приходится всю жизнь странствовать по ее владениям! – фыркнула Мати.

– Однако, мы никогда не забываем о Ней, – спокойно выслушав ее слова, продолжал хозяин города. – И, надеюсь, Она тоже помнит о нас, откликнется на нашу мольбу и поможет.

– Тот человек, который пришел в караван… Он говорил, что вы хотели поговорить с Матушкой метелицей о Шамаше.

– О господине Шамаше, – мягко поправил ее горожанин. – О боге солнца, – пояснил он, подумав, что, возможно, гостья не поняла его, как не поняла посланца города, приняв бога за человека.

Но та, ничуть не смутившись, кивнула:

– Да, я о нем и говорю. Зачем…

Но Хранитель не дал ей закончить едва начатый вопрос. Шед осуждающе качнул головой:

– Не следует так непочтительно относиться к повелителю небес! Непозволительно даже для караванщицы…

– Ты не зна… – она хотела сказать – "не знаешь всего", однако вновь, не договорив, умолкла, упрямо мотнула головой, вздохнула, решив, что лучше будет скрыть то, что, собственно, и говорить-то ей совсем не хотелось. – Мы чтим бога солнца, – проговорила она. – Просто… Просто… – она не знала, как, не скатившись за грань лжи, объяснить.

– Просто ты посвященная богини снегов? – пришел ей на помощь Хранитель. – И для тебя нет бога, важнее госпожи Айи?

– Я не ее посвященная! – бросив на горожанина хмурый взгляд, процедила Мати. Ее начинал злить разговор, который был ей совсем не нужен, когда чужак лишь спрашивал, пытаясь выудить ее тайны, сам же не отвечал ни на один вопрос.

– Не торопись с ответом…

– Я не тороплюсь! Я знаю. Потому что тот человек, который пришел к нам из города, тоже спрашивал меня об этом.

"Неужели мы все-таки ошиблись? Оба и в одном и том же", – Шед даже растерялся.

Он не ожидал подобного. Ему не хотелось верить… Нет, конечно, это не было бы концом всех надежд. Хозяин города не собирался сдаваться. Он будет продолжать искать путь к спасению. Однако…

Хранитель вновь обратил взгляд на молодую караванщицу, стремясь повнимательнее рассмотреть собеседницу. Все же, было в ней что-то особенное.

"Надо будет последить за ней, – решил для себя Хранитель. – И повнимательнее…

Может быть, то, что мы ищем, действительно сокрыто в ней, однако видно лишь со стороны, оставаясь тайной для нее самой…" -Хочешь, я покажу тебе храм? – он предлагал ей дар, о котором мечтали не только караванщики, но и горожане, ведь стены святилища закрыты для всех, кроме избранных, храня в себе множество тайн, представляясь кладезем легенд и сокровищ.

От такой возможности не отказался бы ни один простой смертный. И конечно, Хранитель ожидал, что молодая караванщица не упустит своего шанса, который вряд ли когда представится ей вновь.

Старик смотрел на девушку, ожидая, что вот сейчас она вздрогнет, вскинется, в ее глазах вспыхнет огонь любопытства, восхищения тем, что должно было вот-вот ей открыться… И тогда, может быть, эта серая тень сойдет с ее лица, души, позволяя увидеть истинные черты гостьи города.

Но караванщица лишь оглянулась на храм, скользнула задумчивым и, как показалось хозяину города – даже холодно-безразличным взглядом по его стенам, вратам. А затем, к немалому удивлению мага, качнула головой:

– Нет. Я уже бывала в нем.

– В этом храме? – это было невозможно!

– В другом, – в ее голосе не было ничего, кроме безразличия.

– Так это совсем другое дело!

– Нет. Все храмы одинаковые, ведь они лишь повторяют дворец Гамеша.

– Но… – Хранитель умолк, растерянно глядя на караванщицу. Он не знал, что и сказать. Хозяин города всегда думал, что как не может быть в бесконечности снежной пустыни двух одинаковых оазисов, так и не может быть двух похожих храмов, ведь они – не холодное изваяние, а жилище, на которое накладывает отпечаток поселившийся в нем. Однако, даже если это так… – Неужели тебе в нем не понравилось? Неужели ничто в нем не поразило тебя?

– Ну… – она задумалась, пожала плечами. Конечно, она могла бы многое сказать в ответ. И ей хотелось сделать так, чтобы этот старый хозяин города, непонятно по какой причине приставший к ней со своими расспросами, понял, что она – не простая караванщица, мечтающая о тепле города и стремящаяся разгадать его тайны.

Ей многое известно. И у нее есть свои секреты, которые горожанину даже не снились. Но, поскольку выдавать эти секреты ей вовсе не хотелось, Мати предпочла промолчать. Так проще всего: и не лжешь, и правду не говоришь. Хотя… Ведь наделенному даром ничего не стоило прочесть ее мысли.

Осторожно, скосив взгляд, она глянула на собеседника, пытаясь понять, дан ли ему такой дар или нет. Наверное, нет, решила девушка. Ведь в другом случае, он не продолжал бы все эти расспросы.

– Там было много интересного,-осторожно, старательно подбирая каждое слово, словно вымеривая шаги по снежному покрову, под которым таиться глубокая яма-ловушка, проговорила она.

– Ну вот, видишь!

– Как в легендах…

– Да, вот именно! Все таинственное, величественное…

– И не живое, – чуть слышно добавила Мати.

– Не живое?! – не сдержал удивленного восклицания Шед. – Право же… – слова чужачки вновь поставили его в тупик, когда он не ожидал услышать ничего подобного. – Но, девочка, ведь храм – хранилище священного камня, который питает жизнью весь город. Он – самое живое во всем городе, во всей пустыни.

– В том городе было иначе, – поспешила возразить Мати, но, вдруг поняв, что, как она ни пыталась сдержать себя, все равно сболтнула лишнего, поспешила прикусить язычок, моля в душе богов, чтобы Они удержали хозяина города от новых вопросов.

Потому что она уже была не в силах сдерживать разгоравшееся все сильнее и сильнее желание рассказать. Рассказать все. Чтобы в глазах этого старого человека вспыхнуло восхищение. И удивление. Ведь за всю свою долгую и, казалось бы, такую насыщенную жизнь Хранителя не довелось увидеть, узнать и малой доли того, что было известно ей, маленькой караванщице.