– Нет, – поспешила возразить ему Нинти. – Там я бывала и не раз. Этот же край я не видела никогда, ни в одну из своих вечностей… Шамаш… – она повернулась к богу солнца, торопливо зашептала: – Это ведь тот мир, в котором ты был, пока спал, мир твоего бреда? Тогда я не удивляюсь, почему ты столь долго не просыпался. Здесь так прекрасно, что хочется остаться навсегда!

– Нет, – качнул головой бог солнца, – эта земля так же незнакома мне, как и вам.

Если она и есть в чьей-то памяти, то… – он повернулся к Лике.

– Да! – восхищенно прошептала та. – Все, как я видела! Это мир… Мир, которого никогда не было, еще нет, но который будет, обязательно будет, если мы того захотим, если мы сделаем все, чтобы наполнить жизнью образ и теплом отрешенность…

– Ты хочешь сказать, мы в будущем? – Нинти спрашивала Лику, однако ответа ждала от Шамаша, понимая, что горожанка не способна ничего объяснить, все, что ей было дано – увидеть сей край прежде других, увидеть его не своими собственными глазами, а глазами одного из потомков, которому будет суждено в нем родиться.

– Будущее нашего мира? – Бур был поражен, восхищен, он с трудом подбирал слова. – Если… Если снежная пустыня сменится этим великолепием, если… Повелитель небес! – он повернулся к господину Шамашу, опустился перед ним на колени. – Я буду верой и правдой служить Тебе во всем и всегда, исполню все, что Ты прикажешь слепо и беспрекословно, как раб, только позволь мне проснуться в этом мире! Позволь мне увидеть его своими глазами – в пробуждении или перерождении!

– Встань, жрец. Знай: этого мира еще нет. Но если он будет – в нем станут жить твои потомки, – тихо проговорил Шамаш.

Его руки коснулись створок врат, которые начали изменяться, терять очертания.

Стены храма отступили назад, открывая просвет – наполненный светом и мраком, цветом и тенью, всем и ничем.

Лика двинулась вперед. Брат и муж отступили, освобождая ей дорогу. То же сделали небожители. Никто не решился остановить ее. Да и бессмысленно это было – за шаг до цели.

И лишь когда женщина переступила через черту, баюкая, что-то напевая малышу, следом за ней двинулись все остальные. Стоило последнему из путников покинуть стены храма, как он исчез, словно туман, тень давно минувшего. Но никто не заметил этого, когда никому даже в голову не пришло обернуться.

А Лика шла вперед. Шаг. Второй. Третий… Ее движения были осмысленны и целенаправленны. Остальные сначала просто шли следом, не имея никакой собственной цели. И лишь спустя некоторое время они увидели то, к чему она шла.

В сердце поля, и, в то же время – как казалось – где-то на грани между прошлым и будущим стояли врата – две колонны, вырезанные не из камня, даже не из полотна мира – из куска вечности, поблескивавшие словно капельками слюды вплетенными в нее живыми мгновениями. Эти врата были не похожи ни на что. И, все же, видевшие их сразу же понимали, что они такое.

– Храм времени…

Отразившись в натянутой между колоннами дымке, словно в зеркале, Лика, как это уже было в ее сне, увидела себя иной – в один и тот же миг и ребенком, и седовласой старухой. Лишь малыш у нее руках оставался все тем же маленьким хрупким комочком, у которого еще не было ни прошлого, ни будущего.

Заметив, что богиня врачевания, заинтригованная увиденным, во власти любопытства шагнула вперед, стремясь взглянуть на свое собственное отражение, Лика остановила ее:

– Не надо.

– Но почему?! – Нинти обиженно поджала губы, однако же, все же послушалась и остановилась.

– Прошу Тебя! – она, остановившаяся на границе мечты, предостерегающе вытянув вперед руку, смотрела на нее. – Я должна войти в тот мир одна!

– Одна? – небожительница взглянула на нее с непонимающим удивлением.- Ладно, пусть другие смертные останутся тут. Если ты так хочешь. Но мы с Шамашем… Если пойдет он, почему нельзя и мне…

– Одна – значит совсем одна!

– А как же обряд? Или ты передумала?

– Нет! Я должна идти одна! Так нужно! Так должно быть! Так было в моих мечтах! – она обратила взгляд на стоявшего возле врат храма времени бога солнца, моля о понимании.

Шамаш не сразу ответил. Он стоял, повернувшись в арке храма вполоборота.

Казалось, он лишь проводил горожанку взглядом до черты, а затем отвернулся – спокойный, отрешенный, безразличный… Нет, на самом деле все было не так.

Совсем не так.

Шамаш внимательно следил за всем происходившим. Его не моргавшие глаза были сощурены, губы сжаты. Он был рад за горожанку, чья мечта сбылась, счастлив за ребенка, обретающего свой мир, и мир, встречающий вверенную его заботам жизнь. И, в то же время, словно крупица соли в сладком сиропе, в душе поблескивала грусть…

Ему хотелось войти в храм, вспомнить прошлое, заглянуть в будущее, надеясь, что, переплетя их в единый узор, ему станет понятнее настоящее. Однако…

– Что ж, – Шамаш кивнул. – Раз так должно быть…

– Но как она сможет… – перестав понимать происходившее, пробормотала Нинти, в то время, как внимательно следившие за их разговором Ларс и Бур лишь молчали, переводя взгляд с небожителей на Лику и обратно.

– Она привела нас сюда…

– Но, господин… – Бур был так растерян, что даже не заметил, как перебил повелителя небес. – Разве не Ты… Как бы она смогла… – он начинал вопросы, один за другим, но был не в силах довести ни один из них до конца.

– Жрец, я лишь помог ей попасть туда, куда она так стремилась. Этот храм – храм времени. Чтобы построить его – мало того краткого мига, что минул с тех пор, как мы покинули город. Твоя жена возводила его уже давно. В своей душе. Приглядись к колоннам – ты увидишь в них отражение не одного дня ее жизни. Ты узнаешь события, свидетелем или даже участником которых был сам.

– Да, это так… – Бур проглотил подкативший к горлу комок, его пальцы словно сами по себе сжались в кулаки, по спине пробежал холодок.

– Все, я пошла! – Лика вновь повернулась к простилавшемуся за вратами храма миру, который тянул ее к себе с такой силой, словно она принадлежала ему в большей степени, чем миру настоящего.

Ее провожали молчаливые взгляды тех, кто как-то вдруг сразу понял, что время слов уже прошло. В глазах остававшихся за ее спиной, конечно же, было беспокойство, но рядом с ним соседствовала радость за ту, чья мечта исполняется.

– Женщина, – Шамаш окликнул Лику за шаг до черты. – Нет, не оборачивайся. Просто выслушай. И сделай так, как я говорю. Не оставайся за гранью ни на мгновение после того, как услышишь имя своего сына. Помни: ни на мгновение!

– Там было так чудесно! Замечательно! Восхитительно! – прошло уже некоторое время с тех пор, как они, покинув преддверие неведомого грядущего, вернулись в Керху, а Лика никак не могла успокоиться, вновь и вновь взахлеб рассказывая о том, что видела. Порой эмоции захлестывали ее и тогда ей не хватало слов, так что женщина переходила на вздохи, возгласы, разные охи и ахи.-Тот мир просто прекрасен!

– Мы представляем… – с долей зависти поглядывая на сестру, вздохнул Ларс.

– Ничего вы не представляете! – взмахнув руками, воскликнула. – То, что видно по эту сторону врат – всего только тень, отражение чуда в зеркале реальности. Здесь все не настоящее, словно картинка на стене. А там – живое! Теплый ветерок, полный нежных, манящих запахов касается поцелуем щеки, заплетает в косы локоны волос…

– Ну, мать, – хмыкнул Бур, – ты даешь. Я и не знал, что в тебе пропадает творец заклинаний!

– Ты многое чего не знаешь, – разозленная, что муж прерывает ее усмешкой, начала Лика, но уже через мгновение, возвращенная воспоминаниями назад, в край своей мечты, вздохнула с долей грусти: – И я тоже не знала. А теперь знаю. Бур, я… Я, наконец, чувствую себя завершенной, мои душа, дух и плоть едины! Все мечты исполнились, цель жизни достигнута, – улыбка коснулась ее губ. – И жить уже больше незачем.