- Что ты тут делаешь?

Он пьяно усмехнулся.

- Пришёл все исправить.

Она придвинулась ближе к плите. Он – сделал несколько поразительно быстрых шагов, прижал её к подоконнику…

Наклонился к шее, вдохнул знакомый запах её кожи…

- Ты пьян.

Она сказала это спокойно и тихо, без осуждения. Он рассмеялся…

- Это нам не помешает.

- Что ты…

Он не дал ей договорить. Зло впился в её губы, выпуская наружу мучащих его демонов. Запустил руку в её волосы, сильно потянул, причиняя боль…

- Тебе не понравилось, что я с ней это делал… ты хотела тоже попробовать, да? Так давай!

- Ты с ума сошёл! Отпусти!

Он бы отпустил. Раньше. Когда считал её святой, слишком чистой для таких игр. Когда думал, что она его по-настоящему любила.

- Брось, Ксю, ты же хочешь…

Его губы спустились к её шее, зубами он прикусил тонкую, нежную кожу…

Её руки уперлись ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. Но он счёл это пустым кокетством, элементом игры…

Его ладони проникли к ней под футболку.

- Ты моя жена, - проговорил хрипло. – Сама ведь говорила… все, что мы делаем в браке – это по любви…

- Это было до того, как ты мне изменил!

Она снова попыталась оттолкнуть, но он перехватил её руки. Хотел снять с себя ремень, связать их у неё за спиной…

Но вдруг взглянул ей в лицо.

И все внутренности мучительно перевернулись.

Она его ненавидела. И, наверно, боялась.

Эта мысль окатила его, словно ушат ледяной воды. Он поднёс её руки к своим губам, принялся виновато целовать…

И вдруг кто-то его толкнул. Не сильно, но в его состоянии – достаточно, чтобы он ударился спиной о плиту и, запутавшись в собственных ногах, упал.

Прямо к ногам Ксю.

А над ним стоял его сын.

- Не трогай маму! – выпалил Тимур, сжимая маленькие кулачки.

Это зрелище отрезвило его, как не смогло бы ничто иное.

Он смотрел на своего сына, а казалось – в зеркало.

Только у него тогда не хватило смелости заступиться за маму. А вот его сын… смог.

С губ сорвался то ли смех, то ли рыдание. Николай закрыл руками лицо…

До него донёсся ласковый голос жены. Она обращалась к Тимке…

- Солнышко, все хорошо. Ложись спать.

- Точно, мамочка?

- Точно, любимый.

А Николай стоял на коленях и, слушая их, едва сдерживал рыдания. От того, что чуть не наделал ещё больше дерьма. Или все же наделал?..

От того, что ощущал себя здесь… лишним.

Когда топот маленьких ног удалился, он оторвал ладони от лица. Нашёл в себе силы посмотреть жене в лицо…

- Ксю, прости меня. Господи… прости, пожалуйста.

Она смотрела на него так, как никогда прежде. Смотрела, как на пустое место.

- Только Бог тебя теперь и простит.

Он смотрел на неё, а мысли в голове путались. Отчаянно хотел что-то сказать, объяснить…

Но даже в собственной голове не мог найти себе оправданий.

Теперь это точно конец.

И от этого осознания хотелось умереть.

Незаметно пролетело две недели. Настал праздник светлой Пасхи.

Тимка очень любил это время – вскакивал с утра пораньше, будил нас с Колей, чтобы поскорее начать праздновать…

Накануне мы обычно все вместе расписывали яички, как нам нравилось. Потом я пекла кулич, в чем Тимка тоже активно помогал, а Коля в это время прятал по дому шоколадные яйца, которые поутру сыну предстояло отыскать…

Для Тимки это было настоящее приключение. Для меня – ощущение общности и счастья.

Без Коли этот праздник прежним уже не был. Но к этому нам всем теперь предстояло привыкнуть.

Муж вообще словно исчез из наших жизней. Не звонил, не пытался увидеться и помириться с сыном…

Злилась ли я на него за то, что он пытался сделать? Странно, но нет. В последнюю нашу встречу, когда он осознал, что натворил, Коля выглядел слишком жалким. Откровенно убитым своим же собственным поступком. И, возможно, не было наказания хуже, чем муки совести и осознание, что ничего уже невозможно исправить.

Я знала, что для нас все теперь закончено. Но переживала не о себе – переживала о сыне. Тимка был очень близок с отцом, так как же у Коли не хватало мозгов понять, что он все ещё нужен своему ребёнку?.. Что тот его, несмотря ни на что, все ещё ждёт?..

Мы с Тимкой как раз уплетали кулич, когда в дверь внезапно позвонили. Мы никого не ждали - позже я собиралась отвести сына к его друзьям, поэтому вряд ли кто-то мог прийти к нам сам…

Может, Коля одумался?..

С этой мыслью я и пошла открывать. И немало удивилась, когда на пороге обнаружила… свою свекровь.

Было даже искушение молча закрыть дверь у неё перед носом, но она, похоже, это поняла. Потому что поспешно проговорила…

- Ксения, разреши войти. Мне очень нужно с тобой поговорить.

Было в её лице нечто такое, что заставило меня молча отступить, пропуская её в квартиру.

Она аккуратно разулась, прошла на кухню. Увидев её, Тимка радостно оживился, воскликнул:

- Бабуля!

Хотел было броситься к ней, но вдруг остановился, посмотрел на меня с опаской, словно спрашивал разрешения. Я - коротко кивнула.

Нет, вовсе не забыла о том, чем кончилась наша с ней последняя встреча. Но отвергнуть сейчас эту женщину казалось все равно, что ударить лежачего – до того несчастной она выглядела.

Я смотрела, как Наталья Ивановна потянулась к своей сумке, достала оттуда яичко и, притянув Тимке, сказала:

- Христос воскрес!

- Воистину воскрес! – отозвался сын, передавая ей одно из наших яичек в ответ.

Я невольно отметила, что руки её дрожали, когда она приняла от внука этот дар. И улыбка, появившаяся на лице, была скорее виноватой и неловкой, нежели счастливой.

Свекровь обняла Тимку – так искренне, как никогда прежде, словно он наконец обрёл для неё какую-то ценность, а потом сказала:

- Тимур, родненький… можно я с мамой твоей поговорю?

Тимка отстранился. Снова посмотрел на меня и, не встретив возражений, важно кивнул:

- Можно.

Сын умчался в гостиную, а свекровь осталась стоять посреди кухни. Начинать разговор отчего-то не торопилась.

- Итак? – заговорила я первой.

Она тяжело вздохнула. Подняла на меня глаза с таким мученическим выражением лица, словно это забрало у неё все силы…

- Ты прости меня, Ксюша, - выдавила из себя с явным усилием. – Прости старую дуру. Как же я была не права…

Она прервалась, не спеша ничего добавлять.

Я ровным голосом поинтересовалась:

- В чем именно вы были не правы? Что невзлюбили меня ни за что с первого взгляда? Или в том, что убедили сына не покупать в браке жилье, чтобы мне ничего не досталось? Хотя я, между прочим, вкладывалась в семью и быт с ним наравне! Зарабатывала практически столько же!

- Я не знала…

- Нет, Наталья Ивановна, вы просто не хотели знать.

Переведя дыхание, я саркастично добавила…

- А может, вы каетесь в том, что тайком искали ему невест? Или и вовсе есть что-то ещё, чего я пока не знаю?

Она покачала головой. Ничего не отрицала, скорее сокрушалась о том, чего нельзя было отменить.

- Во всем. Была не права во всем, - сказала в итоге. – Можно я присяду?

Я заметила, что ноги её тоже дрожат. Коротко кивнула…

После небольшой паузы она вновь заговорила. И голос её звучал надтреснуто, сочился застарелой горечью и непреходящей болью.

- Тебе, конечно же, известно, Ксюша, что Коля рос без отца. Наверняка ты знаешь и о том, что отец его ушел к другой женщине… но вряд ли догадываешься, к кому именно.

Я нахмурилась. В голове замелькали смутные, неясные подозрения, которые никак не могли оформиться в связную мысль.

Наталья Ивановна слабо улыбнулась.

- Тебе наверняка часто говорили, как ты похожа на маму.

По спине у меня пробежал холодок. Я с вызовом бросила…

- Моя мама никого из семьи не уводила! Она всегда была и остаётся верна папе!

Свекровь кивнула.

- Конечно. А вот её сестра-близнец Алёна… именно та женщина, к которой ушёл мой муж.