Правду о том, что всё это известно благодаря памяти о будущем, озвучить было невозможно – это прозвучало бы бредом. Вместо этого прозвучала версия, куда более земная:

– Был нанят частный детектив для сбора сведений о "Теранос". Так и стало известно, что журналист идёт по их следу.

Серые глаза Курца снова расширились, но на этот раз – от удивления, а не подозрения.

– Если не верите – проверьте, – прозвучало спокойно.

Планшет лёг на стол, экраном вверх, как карта, раскрывающаяся в нужный момент. Электронная переписка с детективом, аккуратно выстроенная цепочкой писем, выглядела достаточно убедительно. Приложенные файлы не показывались, но и самих писем оказалось достаточно, чтобы развеять главный скепсис.

Журналист кивнул, но взгляд его всё ещё оставался настороженным:

– Тогда позвольте узнать, зачем ведётся своё расследование "Теранос"?

– Ну…, – голос только собрался ответить, но Джонатан вдруг поднял ладонь, прерывая.

Из внутреннего кармана его пиджака появились блокнот, ручка и небольшой прибор, на котором мигнул красный огонёк.

– Не возражаете, если беседу запишу? – произнёс он мягко, но с той деловой сосредоточенностью, что свойственна опытным репортёрам.

И тут же, словно заученный кодекс, последовал перечень правил, сухих и точных, как пункты закона:

– Запись только для личного пользования. Никаких утечек. Прямое цитирование – только с вашего разрешения. Имена и формулировки согласовываются заранее. Если пожелаете остаться анонимным – анонимность гарантируется. Возможно, вы позволите назвать себя определённого рода инсайдером – обсудим и это…

Голос звучал так, будто произносил "права Миранды". Лёгкая дрожь перьев ручки по бумаге, запах свежих чернил, щёлканье прибора – всё вместе создавало ощущение строгой честности, почти ритуала.

– Анонимность защищена законом, – продолжал он. – Первая поправка гарантирует прессе свободу. Закон штата Нью-Йорк о защите источников обязывает хранить тайну. Исключения – терроризм, угроза общественной безопасности или предписание суда, которое превалирует над первой поправкой.

Слова звучали, как чётко выстроенная лестница. В этой тщательности ощущалась прочная внутренняя этика – та самая, что позволила Курцу в прошлом вскрыть обман "Теранос" и выдержать давление адвокатов и угрозы.

– Личность не будет раскрыта, – произнёс он, отложив ручку. – Но когда статья выйдет, "Теранос" может догадаться, кто стал источником. Если информация известна только одному человеку, даже без имени их догадка будет точной. В этом случае возможны юридические последствия. Даже понимая это, готовы поделиться сведениями?

Свет из окна ложился на его лицо, обостряя черты. Запах чернил, прохлада льда в стакане, тихое тиканье часов – всё это сливалось в фон, на котором витал вопрос, тяжёлый, как свинец.

В тишине Сергей Платонов сдержанно нажал на кнопку диктофона. Щёлчок включения прозвучал отчётливо, словно выстрел в пустом коридоре. Записная книжка раскрылась перед ним, страницы шуршали мягко, как крылья ночной мотыльницы. Пальцы крепко сжали ручку – стальной стержень чуть не треснул в этом напряжённом захвате. Взгляд журналиста стал колючим, внимательным, будто он пытался прожечь собеседника насквозь.

– Ну что ж…. Расскажите, что известно о "Theranos"? – произнёс он, не меняя интонации.

За этим последовал рассказ – неторопливый, но насыщенный фактами, с вкраплениями деталей, собранных с разных концов: упоминания о переговорах с фармацевтической компанией по поводу клинических испытаний, о странных трудностях с одобрением FDA, о документах, присланных профессором из университета Джонса Хопкинса. На планшете вспыхнул холодный свет – экран отразил даже дрожь пальцев, когда на нём появилось письмо профессора.

Курц, не отрывая взгляда, скользил глазами по каждой строчке, задавал вопросы острые, как скальпель хирурга.

– Хм… Понятно. Есть ли возможность получить оригиналы этих файлов? И ещё – координаты вашего профессора?

Старый волк журналистики – опыт сквозил в каждой фразе. Ни единого слова на веру: всё требовало подтверждения, всё – проверки. Контакты были переданы – пальцы с хрустом переплелись над столом, взгляд поднялся навстречу холодному вниманию репортёра.

– Это максимум, чем могу поделиться "бесплатно".

Журналист чуть склонил голову, словно примеряя на вкус эти слова.

– "Бесплатно"? – переспросил он тихо. – Значит, есть что-то ещё, но за это нужно заплатить?

– Верно.

На лбу журналиста проступила складка. Подозрительность и интерес скрестились в его взгляде, как два лезвия.

– То есть вы хотите, чтобы я отдал что-то взамен… Что именно?

– Информацию, которой располагаете вы. Назовём это обменом.

Пауза. Мгновение, и Курц качнул головой.

– Это невозможно. Моё расследование ещё в процессе. Слишком много нитей, смысл которых не до конца понятен. Раскрыть свои находки – значит подвергнуть источники опасности. И главное…

Голос стал жёстким, будто по стеклу провели ногтем.

– В первую очередь моими данными интересуется сама "Theranos". Если честно, вся эта история кажется подозрительной.

Под этим намёком звучало прямое обвинение: возможно, собеседник – шпион "Theranos". Так проявилось нечто важное: компания не только знала о расследовании, но уже пыталась ему мешать. Чтобы человек был настолько осторожен, должны были быть веские причины.

Купц прищурился, взгляд упёрся в самую суть подозрения:

– Обычный информатор не стал бы выспрашивать детали моего расследования, верно?

Вопрос был вызовом – нужно было объяснить, почему важно знать, чем он занимается.

На это прозвучало спокойно:

– "Theranos" – мошенническая компания.

В лице журналиста ничего не дрогнуло. Но следующие слова заставили его взгляд изменить оттенок:

– Поэтому планируется подать на них в суд.

Глаза Джонатана расширились – в них вспыхнуло неподдельное удивление. Улыбка мелькнула на губах собеседника, и слова продолжились с лёгкой насмешкой:

– Точнее, в суд пойдёт не сам пострадавший, а его представитель. Мой клиент вложил деньги, поверив обещаниям, а в итоге получил лишь пустую оболочку.

Именно ради этого и была создана компания через Дэвида: никто из других инвесторов не решился бы на тяжбу, как бы их ни убеждали.

– Для суда, – продолжал Платонов, – решающее значение имеют доказательства. Поэтому и нанят был частный сыщик. А в процессе его работы выяснилось: именно вы, Джонатан, копаетесь в этой истории. Логично было подумать, что журналист способен собрать самые ценные материалы. Вот почему и вышел на вас.

Наступила тишина. Джонатан опустил взгляд на свой блокнот, барабаня пальцами по столу. Секунда, другая – он словно проверял каждое услышанное слово на вес.

– Простите, – наконец произнёс он, – но до тех пор, пока иск не будет реально подан, всё это для меня не более чем слова. В деле замешано слишком много людей. Даже если вы правы, у меня нет обязанности помогать.

Прозвучало холодно и сухо, будто поставлена точка.

– Но ведь враг моего врага – мой друг, разве не так? – попытался возразить Платонов.

– Вы ошибаетесь, – Джонатан поднял голову и встретил его взгляд. – У меня нет личной вражды с "Theranos". Журналист должен оставаться нейтрален. Моё дело – докопаться до истины и донести её до общества. Даже если вы и компания окажетесь в суде, моя позиция не изменится.

Слова прозвучали жёстко, но в них чувствовалась непоколебимая профессиональная честность.

– Значит, причин сотрудничать у вас нет…, – задумчиво протянул Платонов.

Но это не было проблемой. Если причины нет – её можно создать. У каждого человека есть свои желания, и у репортёра, живущего ради истины, желание угадывалось легко. Нужно лишь подбросить приманку.

– У меня есть доступ к членам совета директоров "Theranos", – спокойно сказал он.