………..

Страх становится сильнее гнева, когда рушится власть. Паника – в её истинном, беспощадном обличье – редко приходит с криками. Она крадётся по коридорам, врастает в лица, стучит дрожью в коленях старейшин и делает даже безмолвие оглушительным. Именно такой была обитель Пяти Пиков Бессмертных в следующие часы после исчезновения этого странного и таинственного Анда Рея.

И первые тревожные знаки поступили, когда двое учеников – из числа личных слуг членов Совета, по приказу старейшин, отправились в покои, ранее закреплённые за “немым” учеником старого алхимика. Это была обыкновенная, тихая комната, с окнами, ведущими на северный склон ближайшего пика, и внутренний сад обители. Стены здесь были обработаны печатями тишины. А на полу лежали аккуратные циновки, пахнущие сухими травами.

Когда они вошли внутрь, ожидая застать в спешке разбросанные вещи, или хотя бы намёки на бегство… То они нашли только пустоту. Ни свитков. Ни одежды. Ни артефактов. Даже прикроватный чайник – был вымыт и аккуратно поставлен в угол. Котёл, который использовался для личных тренировок, исчез… Маленький шкафчик с медицинскими травами был опустошён. И только в одном из углов осталась на полу слегка вдавленная печать, где, вероятно, недавно стоял какой-то предмет, который нужно было защищать подобным образом. Они настороженно переглянулись. Один из учеников сглотнул и прошептал:

– Он знал. Он всё подготовил… Ещё до совета.

Когда в разгромленный зал Совета, который ещё не успели привести в порядок, вернулись разведчики, на лице главы Совета старейшин исчезли последние следы его надменности. Его, итак выглядевшее не сильно здоровым, лицо резко побледнело, а губы вытянулись в тонкую, бледную линию.

– Ничего? – Переспросил он глухо. – Да как он мог? Там же печати подавления…

– Они не сработали, Великий старейшина. Там… ничего не осталось. Словно он ушёл не в спешке, а именно по заранее подготовленному плану. И при этом всё забрал.

В зале снова, уже в который раз с прошлого дня, воцарилась гнетущая тишина. Старейшина Линь Су, который ранее настаивал на жестком контроле, вытер лоб дрожащей ладонью:

– Он ведь… не мог сделать это сам… Может быть, ему кто-то помог?

– Может быть и так. А может, и нет. – Хрипло бросил кто-то из младших старейшин. – Если у него и правда Божественный голос… то… Кто знает, на что он ещё может быть способен.

Глава Совета медленно поднялся со своего места, пальцы сжались в кулак, но голос был уже не властный, а уступчиво-торопливый:

– Рассылайте учеников… Мастеров… Всех, кто есть… По всем дорогам, что ведут к границам Пяти Пиков. По лесам. По перевалам. Пусть ищут его. Пусть перехватывают. Но! – Он повысил голос, – … никакой агрессии. Если найдёте его – ни одного приказывающего слова! Никакого давления! Только… Вежливость. Уговоры. Извинения. Просьбы! Нижайше! Говорите, что Совет… Сожалеет о случившемся… Что виновный уже найден… Что… Совет пересмотрит всё… Что готовы выполнить любые его условия… Назначить его особым учеником. Даже дать место в Совете. Дать доступ к наследию секты…

Он говорил всё быстрее и быстрее, словно сам пытался заглушить всё ещё звучащий в его голове кошмар. Разрушенный зал… Кровь на мраморе… И треск камня от этой жуткой голосовой техники, что ломала статуи, словно глину.

– А если мы его не вернём… – Глухо пробормотал кто-то. – …то нас ждёт не просто позор. Семья Хваджон… Они уже, возможно, всё знают. А если они решат, что мы нарушили правила, или даже… То их клан может потребовать… Компенсации… А если… он сам… Им расскажет…

Договорить никто не осмелился. И вскоре по обители быстрым перестуком раздались громкие шаги множества ног. Группы учеников – в зелёных и синих мантиях, со свитками карт и амулетами распознавания ауры – одна за другой покидали ворота обители. И никто из них уже не называл “немого” посмешищем. Теперь, в их глазах, было нечто иное. Страх. Ожидание. И шепот:

– Если он не вернётся… Нас всех ждёт катастрофа. А если он вернётся злым – то никто уже не сможет остановить его голос.

Шелест шагов за окнами его покоев, спешка гонцов в коридорах, перешёптывания учеников – всё это сливалось в одно вязкое, раздражающее гудение. Оно било по вискам, и будто зудело в основании черепа.

Глава Совета старейшин секты Пяти Пиков Бессмертных, старейшина Хван До Ин, стоял у открытой ширмы, глядя в сторону отдаляющихся по многочисленным тропам отрядов членов секты. Он молчал. Но пальцы его обеих рук сжимались в кулаки. И настолько сильно, что даже костяшки пальцев побелели.

– Дураки… – Прошептал он себе под нос. – Нет, не они… Я сам… Дурак…

Он медленно сел на резной табурет, не отрывая взгляда от сада, где в вечернем сумраке колыхались цветы у подножия фонтанов. Эта неспешная красота сейчас его не успокаивала, а бесила. Так как была слишком неуместной. Тем более, после такой ошибки.

– Я знал… Знал, кем был этот старик. Йонг Мин никогда не цеплялся за силу. Он первым отказывался от перспективных учеников, если чувствовал, что в другой школе им дадут больше. Та же самая Соль Хва… – Он сжал губы. – Она была гордостью нашей секты, и он… Отдал её другому наставнику. Без споров. Без капризов. Потому что знал, что её дар – не его путь.

– Но этого Анда Рея…Йонг Мин держался за него, как утопающий за воздух. Как будто от него зависело не только его имя, но… Что-то большее. – Голос главы стал глухим, как у человека, который не привык сомневаться в себе – но вынужден. Потом он провёл ладонью по виску, словно хотел стереть пульсирующее сожаление.

– И это ведь было очевидно. Я же видел, как этот старик смотрел на него. Как спорил за него. А тот… Даже в моменты унижения – просто молчал. Как будто терпел нас, и всё только ради знаний старого алхимика. Но вместо того, чтобы поговорить… Я выбрал давление. Выбрал интригу. Выбрал страх. Потому что сам испугался, что этот дар – не наш. Что он не будет управляемым. Что будет иначе.

Он тяжело вдохнул, а затем – ударил кулаком по подлокотнику. Щелчок треснувшего дерева прошёлся эхом по комнате.

– Глупец! Если бы я тогда… Послал к нему не девушек, а старейшину. Если бы сам поговорил открыто. Если бы выслушал Йонг Мина. Возможно, тогда он не стал бы видеть в нас врагов…

Он тут же вспомнил слова, произнесённые голосом, от которого кровь шла из ушей:

“ Я – не ваша собственность. Я не принадлежу… Ни клану… Ни секте… Ни совету… Я принадлежу только самому себе…”

И эта правда сейчас резала сильнее любого лезвия.

– Мы сами сделали его врагом. Мы, – шептал Хван До Ин , – разрушили то, что могли сделать символом нашей секты. А теперь что? Гнев семьи Хваджон? Позор на всю Центральную равнину? Или, хуже того… Возвращение Анда Рея, но уже не как ученика, а как проклятие? – Он откинулся назад. Словно хотел спрятаться в собственной тени. И вдруг добавил, почти с горечью:

– Я всё ещё не знаю, кто он такой вообще. Но точно знаю, кем он не был. Он не был мальчишкой, которого можно было бы так легко сломать. Он не был посмешищем. Он не был “ошибкой природы”. А мы в нём этого просто не увидели.

В дверь негромко постучали. Но он не ответил. Потом раздался голос гонца – осторожный, и даже испуганный:

– Великий старейшина… Первые поисковые отряды не нашли следов. Даже пространственные колебания затихли. Будто его… Никогда и не было.

Он не ответил. Лишь тихо прошептал – себе под нос, но с болью, которая пробила сквозь всё его высокомерие:

– Потому что он никогда не был нашим. И теперь… Уже никогда не будет…

Следующее утро над обителью Пяти Пиков Бессмертных выдалось странно тихим. Слишком правильным. Словно сама обитель пыталась прикинуться живой, в то время как сердце её давно уже било в тревожной агонии. Глава Совета Старейшин секты – Хван До Ин, стоял у широкого окна зала для личных размышлений, глядя на выложенные камнем дорожки, что вели к Западному павильону – там, где когда-то стояли лучшие из их учеников. Когда в комнату осторожно вошёл ученик и поклонился до земли, взгляд Хван До Ина так и не оторвался от аллеи, на которую он смотрел. Голос юноши дрожал: