Он показал, как отделить своё чувство от чужого. Вдох – мягкий. Выдох – с мысленным барьером, который отсекает лишнее. Касание ладони к груди – словно ты закрываешь дверь, оставляя снаружи бурю.

Урок закончился, когда солнце уже коснулось макушки деревьев, и Андрей снова сел у воды. Мир был всё тот же. Но теперь внутри него был щит. Тонкий, как шелк. Но надёжный, как сталь. Его чувства больше не рвали его изнутри. Он слышал, но не захлёбывался. Сочувствовал, но не терял себя. И тогда он почувствовал её. Ту слабую, дрожащую ноту боли… Маленькое, потерянное существо, раненое и испуганное. Лисёнок. Где-то среди камней. Ему было больно. Но теперь Андрей мог это принять – и не сломаться.

Боль звенела, как тонкая серебряная струна. Её нельзя было услышать ушами – но стоило Андрею закрыть глаза и сосредоточиться, как тень этой боли вновь вспыхнула в его сознании, где-то в левой части долины, за выступом скалы, в зарослях тёмных кустарников.

Он поднялся с камня, даже не оборачиваясь. Старик даже не шелохнулся. Лишь коротко кивнул, будто уже знал. Андрей шагал тихо, бережно наступая на мох и траву, чувствуя, как воздух вокруг уплотняется, становится плотным, как вода. Природа будто следила за ним – осторожно, без вражды, но с вниманием. Листья не шуршали. Ветки не скрипели. Даже птицы, казалось, стихли.

"Ты идёшь туда, где лежит хрупкое. Будь и сам таким. Мягким. Но внимательным."

И он шёл. С каждым шагом чувство слабой, детской боли усиливалось. Где-то там, в кольце камней и зарослей, под ломаным стволом дерева – оно.

Пройдя ещё несколько шагов, Андрей замер на краю лужайки. Сквозь листья он увидел рыжее тельце, свернувшееся в комок, что едва заметно подрагивало от дрожи. Глаза у зверька были приоткрыты, мутные от страха и лихорадки. На задней лапке виднелась глубокая, грязная рана, видимо, задетая или какими-то крупными шипами, или даже, вполне возможно, чьими-то когтями. Это был маленький лисёнок. Маленький, с ушами, ещё слишком большими для головы, и тонким хрупким телом. Но главное – он не убегал. Он видел Андрея. И… Не боялся…

Андрей опустился на колени медленно, как вода стекает с листа. Он вытянул руку, наполовину ожидая, что зверёк зашипит, попытается укусить или сбежит. Но вместо этого – лисёнок всего лишь дёрнулся, и снова лег. Словно узнал.

“Ты – теперь один из нас.” – Не словами, а каким-то чувством прошелестело в сердце Андрея. Он осторожно взял зверька на руки. Тело было горячим, как раскалённый камень. Дышал он очень тяжело. Андрей чувствовал, как из самой земли под ним тянутся нити энергии – готовые помочь, если он сумеет ими воспользоваться.

Назад он шёл куда быстрее. Но не рывками. Каждый шаг был точным, выверенным – чтобы не потревожить зверя, которого он нёс, и не спугнуть тишину, что возникла между ними. Он не чувствовал страха. Только ответственность. Это был его выбор – услышать. Значит, теперь – его долг помочь. Когда он вернулся в долину, старик уже ждал его у воды, сидя у своего простого ящика с травами.

– Твоя первая нить. Ты взял её сам. Теперь – лечи. – Сказал он спокойно, и протянул тонкую иглу, сделанную из золотистого костяного шипа.

Они устроились на плоском камне, прогретом солнцем. Андрей аккуратно уложил лисёнка на чистую ткань, принесённую стариком. Зверёк уже не дрожал так сильно, но дыхание его оставалось частым и поверхностным, а лапка всё ещё была скована судорогой боли. Старик ничего не сказал – только протянул ему плоскую корзину, в которой ровными рядами лежали пучки трав и корней. Некоторые из них Андрей уже видел раньше в долине, но теперь – под взглядом Учителя – каждая из них словно оживала, раскрывая свой истинный лик.

– Слушай и запоминай. Руки запомнят даже лучше, чем разум. – Тихо произнёс старик.

Травы и их сила Листья Цин-Рэ – тёмно-зелёные, с серебряными прожилками. Их мякоть, если растолочь, выпускает прохладную влагу, снимающую воспаления. Они успокаивают боль, но сами по себе почти бесполезны – требуют “проводника”… Корень Хуанг-Мо – узловатый и крепкий. Пахнет железом и дымом. Его отвары применяются для очищения ран от застоявшейся энергии. Без него рана могла бы загноиться даже при магической помощи… Цветки Инь-Мэй – крохотные, почти прозрачные, сияют перламутром. Очень редкие. Их сила в том, что они усиливают восстановление тканей, но требуют присутствия “стабилизатора” – вроде… Слизи из водоросли Бай-Шу, собранной в глубоких заводях. Она проводит силу внутрь тела, делая мазь не просто наружным лекарством, а – магическим каналом, способным проникать в кровь и кости.

И после подготовки всего необходимого, наступило время для приготовления мази. И старик подал Андрею ступку. Он кивнул: “Ты будешь мешать. Не я.”

Андрей взял травы, стараясь не сжимать их слишком сильно. Он чувствовал, что в каждом листке пульсирует жизнь, и если пережать – то энергия уйдёт. Он начал толочь, разминая листья до пастообразного состояния, затем добавил каплю воды из озера, щепоть тёртого корня Хуанг-Мо, и бережно положил два лепестка Инь-Мэй. Слизь водоросли была последней – её вязкая субстанция медленно окутала смесь, как тёплое дыхание. Мазь получилась густой, тягучей, тёмно-зеленой с мягким синим свечением внутри.

Когда он всё же закончил свою работу, Андрей выдохнул. Положил пальцы на виски зверька. Тот вздрогнул, но не убежал.

– Спокойно… – Прошептал он, не зная, кому говорит – лисёнку или самому себе. Он аккуратно нанёс мазь на заранее очищенную стариком рану. Как только она коснулась кожи, раздался едва слышный щелчок, будто магическая цепь замкнулась. Ткани тела зверя словно втянула её в себя, поглотив живую энергию. Вены возле раны засветились лёгким золотистым оттенком. Рана вздрогнула… И начала стягиваться, медленно, но явно. Лисёнок издал слабый писк – не от боли, а от облегчения. Потом прикрыл глаза, поджав уши. За всем этим старик просто наблюдал.

Андрей же, вытирая руки, опустился рядом. Он чувствовал, как травы отвечают ему. Не только зверю – но и ему самому. Впервые он почувствовал себя не просто участником, но инструментом природы, её частью. Каждая клеточка тела отзывалась мягким светом. Старик заговорил спустя минуту:

– Ты дал ему жизнь. Теперь она в тебе тоже укрепилась. Путь Целителя – путь отдачи. Но и силы, что приходят – иные. Глубокие. Спокойные. Долгие.

И в ту ночь лисёнок не убежал. Он лёг рядом с Андреем, положив голову ему на ногу. И впервые за много дней Андрей уснул без тревоги.

Солнце клонилось к закату, и тонкие тени от бамбуковых перил удлинялись, расползаясь по каменному полу, точно ленивые змеи. Над гладью озера поднимался лёгкий пар, отражая переливы неба, а в воздухе витал терпкий аромат сушёных листьев и свежесобранной травы. Старик, как всегда, сидел у низкого стола на веранде, глядя в туман, но в этот раз перед ним уже стоял маленький чайник из обожжённой глины, увенчанный крышкой, расписанной тонкой резьбой. Вокруг него лежали пиалы. И всё выглядело так, словно их ждали.

Тихо хмыкнув, Андрей неуверенно подошёл к нему. Обычно старик молчал. Учение шло больше через жесты, через повторение движений, через боль и тишину. Но сейчас – он пригласил. Словами.

– Сядь. Выпей со мной чаю. – Произнёс он, не отрывая взгляда от лёгкого завихрения пара над чайником. Андрей опустился на подушку, скрестив ноги. Чай был прозрачным, с золотисто-зелёным оттенком. Аромат – пряный, но мягкий. Он обжигал ноздри и казался знакомым, хотя парень точно никогда его не чувствовал раньше.

Старик разлил чай и медленно выдохнул:

– Ты, вероятно, до сих пор не понимаешь, как попал сюда. Верно?

Андрей кивнул. Это был мягкий разговор. Но в нём чувствовалась намеренность, будто каждое слово старик выбирал с особым вниманием.

– Таких долин немного. Они спрятаны… и не просто за горами или в туманах. Их скрывает… состояние.

– Состояние чего?

Старик улыбнулся только уголками губ. Он поднёс пиалу к губам и ответил после короткой паузы: