Он выстроил три дренажных линии для сброса энергии – одну на северную стену, через вмонтированный в пол зеркальный сосуд, другую – в старый канал, где хранился мусор лаборатории, а третью – в никуда, в глубокий чёрный резервуар, который он сам выдолбил, подмешав туда тёмную соль, найденную внизу. Так что вскоре защитный круг был готов. Копьё – возбуждено. Печати – замкнуты. И ему осталось только подождать… Чтобы сделать тот самый вдох.

Он задумчиво посмотрел вверх, на небо над этой своеобразной площадкой, уже практически не ощущая тяжести происходящих с его телом изменений. Сейчас он чувствовал, что скоро сломает оболочку ядра, и за ней будет что-то большее. И если круг не выдержит, то и он сам просто исчезнет в этой всепоглощающей вспышке магической энергии. Но если выдержит – то станет другим. И сделает первый настоящий шаг к силе, которая сможет не просто выжить в этом мире, но и переписать законы его собственного тела. И кто знает… Может, копьё, что сейчас с ним борется, станет первым из великих, кто сам склонит голову.

Когда всё же пришло его время, Андрей почувствовал это почти мгновенно. Тонкая дрожь, пронёсшаяся по позвоночнику, была первым сигналом про начало глобальных изменений. Щелчок – не физический, а внутренний, как если бы что-то сломалось внутри идеально выстроенной геометрии. Прорыв начался.

Андрей не медлил ни мгновения, практически вбив ладони в пол, он занял позу медитации, сев на заранее очищенное и выровненное место, выстланное порошком из пепла жертвенных трав. По спине стекала тонкая капля пота, а дыхание стало хриплым – но не из-за страха. Он готовился к этому моменту неделями. И теперь, когда всё началось, ошибки быть не должно.

Внутри него ядро начало трескаться. Словно старая переспевшая скорлупа, оно медленно, но неумолимо покрывалось сетью трещин. Каждая из них отзывалась внутри тела болью, словно по меридианам пропустили электрический ток. Он чувствовал, как тонкие сосуды давления в груди и животе раздуваются, как энергия, сжатая в центре, пытается вырваться наружу, сломать оболочку и захлестнуть всё его естество. И в этой точке, в точке уязвимости, он был смертельно слаб. Если бы кто-то ударил его сейчас, хоть даже кинул обычным ножом, то он бы не смог защититься. Всё его внимание, весь контроль, все силы – ушли на удержание этой бурлящей Стихии, что поднималась внутри, словно магматический столб под тонкой корой. Но он не был один. Система, что он выстроил, уже начала работать.

Первым сработал внешний круг из Печатей Усмирения. Как только аура ядра начала вырываться наружу, плотной, вибрирующей волной, они среагировали, создавая зону подавления, в которой сам воздух стал гуще, словно вязкий дым. Потоки энергии, что в обычных условиях вырвались бы вверх, вспыхнув светом и звуком, были поглощены, словно их затянуло в вату.

Затем в дело включились артефакты поглотители. Каждый из них засветился – одни тихо, холодно, другие затрепетали, будто вдохнули саму силу. Четыре из шести начали втягивать излишки энергии, рассеивать пульсации, пока два центральных начали перенаправлять ток в главное "устье" этой системы… В то самое Копьё Святого.

Как только первые импульсы его силы достигли его, копьё тут же отозвалось. И не просто отозвалось, и отреагировало… Оно… Приняло… Оно завизжало. В том диапазоне, где звук – уже не звук, а пульсация в самой структуре пространства. Оно ощущало чуждую энергию… Оно злилось… Пыталось отторгнуть… Но круг был слишком умело построен. Потоки не били напрямую, а сначала проникали через печать резонанса, затем – через элемент наложения, и только потом – вливали силу в лезвие, вбитое в камень его самодельного алтаря. И вместе с силой… Несли в себе отпечаток ядра Андрея. Это воздействие было как прививка, как отравление, как перепрошивка кода древнего артефакта. Копьё начало искрить, появилось легкое голубовато-белое свечение вдоль рун на его древке. А в глубине его сердца – там, где хранился "ключ", что когда-то давал ему власть над светом и очищением, появилась тень. Тонкая, еле различимая. Но это была часть Ауры самого Андрея. А в это время он сам сражался за свою собственную жизнь.

Внутри его тела ядро уже трещало повсеместно. И вот произошёл основной надлом. Трррррррреск!!! И он почувствовал себя пустым. На короткий миг… Не было ничего… Ни его самого… Ни боли… Ни мысли… Только… Распахнувшаяся бездна. Бездна в центре груди. Как будто он был разорван, и всё, что держало его личность, развалилось, стало пылью. Но в следующую секунду, с невероятной болью и давлением, новая сила пошла в рост. Новая структура. Новое ядро. Новый контур.

Он напрягся, впустил потоки обратно, начал лепить из них основу. Построил первое кольцо – стабилизировал. Второе – усилил связь. Третье – начал оборачиваться внутренними печатями. Это был ад изнутри, но контролируемый. И всё это время – волны силы шли наружу. И, благодаря всем его заготовкам, шли они именно в копьё.

А копьё менялось. По рунам начали проступать чёрные трещинки, как будто оно вбирало в себя пепел. Нижняя часть древка – покрылась паутинкой тьмы, идущей от артефактной кости, внедрённой в основание круга. Тонкая рябь прошла по его магической структуре – и копьё вдруг приняло импульс. Один. Потом другой. И не отторгло. Пропустило. Впитало. Как будто древнее оружие Святого начало соглашаться с таким воздействием с его стороны. Или хотя бы… Учиться терпеть.

Когда всё закончилось, Андрей тяжело дышал, покрытый потом, словно из горна. Грудь жгло. Пальцы дрожали. Мир перед глазами плыл, как в воде. Но в центре его груди билось новое ядро. Медленно. Стабильно. Глубоко погружённое в себя, но куда более сильное.

Он выжил. И не только выжил – укрепил себя. И если копьё Святого примет его… Тогда и Свет склонится перед Тенью.

После этого испытания его дыхание напоминало рваные удары кузнечного меха. Грудь ходила ходуном. В ушах стоял гул. Всё тело дрожало, как после лихорадки, не от страха, а от исчерпанной воли, которую он выжимал до последней капли.

Прорыв завершился. Он выжил. Но теперь нужно было спасти себя не от магии, а от людей. Андрей поднялся. Колени дрожали, как у новорождённого телёнка. Сухожилия сводило судорогами. В голове пульсировала тупая боль, словно кто-то забил в череп клин. Но времени расслабляться у него не было. Он не имел права расслабиться. Всё, что он построил, все маскировки, все ложные образы и усыпляющие ожидания – могли рухнуть, если кто-то увидит остатки прорыва. Он заставил себя сделать первый шаг. Потом второй. Мир плыл. Ноги не чувствовали пола. Но тело двигалось. Он не позволял себе остановиться. Сначала – Печати.

Он поднял дрожащую руку, всё ещё влажную от пота и копоти силы, и коснулся первого символа. Сработал ключ активации. Печать растаяла, как вода в воздухе, рассыпавшись в сверкающую пыль. Вторую – стёр быстрее. Третью – с усилием, через боль, словно бы разрывал собственную плоть. Четвёртая и пятая были заложены глубже, и их приходилось выдирать из ткани реальности, шепча про себя формулы отвода.

Артефакты он складывал в заранее приготовленную сумку – свитую из затенённой кожи, хранившей отпечатки без искажений. Каждый из них – ещё горячий, как керамика после печи. Особенно копьё. Оно не сопротивлялось. Оно… Наблюдало. Он завернул его в три слоя амулетной ткани, прошитой золотыми нитями с рунами подавления, и запечатал тройной петлёй из черного шелка. Всё это уже хранилось в заранее подготовленной артефактной урне, спрятанной в полом камне у стены. Воздух в зале всё ещё дрожал. Но не из-за остаточной силы. А от тревоги, прокатившейся по дальним точкам круга. Кто-то почувствовал. Очень слабо – но почувствовал. Он ощущал это – как отражение в воде, когда в озеро бросают камень. Они шли. И тогда, на шатающихся ногах, почти спотыкаясь, он начал вытирать следы.

– Пепел жертвенных трав – в урну.

– Песок – обратно в сосуд.

– Следы ног, пота, крови – растёр вручную, метёлкой из мягкой шерсти.

– Плески магии в воздухе – рассечены печатями рассасывания, которые он буквально вшил в собственную кожу ещё в горах Нижнего мира.