— Весь полёт они снились, чипсы, — сказал он, оправдываясь.

Тут и мы опомнились, набрали всякого разного. Бананы, яблоки, помидоры, всё на вид доброкачественное. Шпроты. Сервелат. Икру лососевую. Осетровой не нашлось.

— Вы это… не налегайте, — сказал я. — Выходить из полётного состояния нужно постепенно. Сегодня чуть больше, чем вчера, завтра чуть больше, чем сегодня, и так далее. А то запросто можно умереть даже от самых хороших продуктов, если с голодухи наесться сверх возможности. Растренирован организм в смысле еды.

— Ничего, мы потихоньку, — но аппетиты поумерили.

Василий же взял три бутылки водки, «Столичной», с красной этикеткой.

— Нет, сейчас не хочу, и не собираюсь. Но вдруг захочу, а вокруг пустыня, и только зомби стенают у горизонта?

— И что?

— Зомби, они пьяных не кусают. Для них, для зомби то есть, алкоголь — страшный яд. На дух не переносят.

Неловко прошли мимо кассы. Ну, нехорошо. Воровство получается. А что делать? У нас и денег-то нет никаких. Ладно, буду надеяться, что руководители эксперимента расплатятся. Если, конечно, они ещё в зоне досягаемости, в чем я сомневаюсь с каждым часом больше и больше.

Зашли в секцию ДНС. Взяли фонари, очень нужная для нас вещь. И батареек в плепорцию. Ночи темные, как без фонаря?

Василий захватил радиоприемник. Всеволновой. Вспомнив службу, побродил по эфиру. На ФМ ничего, но и на средних волнах ничего, и на коротких тоже.

— Ночью поищу тщательнее, — сказал он, — ночью приём получше будет.

Ночью, так ночью.

В автобусе выпили воды — и всё. Не хотелось пока есть. Утренняя «Перапёлка» давала знать о себе. Так, на воде, и доехали до Чернозёмска. Даже в полицию Лоповскую не пошли. Шибко уныло в Лопове, однако.

А в Чернозёмске — то же самое. Безлюдье и порядок. Мы и в Центр Полёта ходили, и в областную администрацию, в губернаторском кресле посидели. Место для человека заветное, но никакого отклика в душе не нашлось. Телефоны на столе особые, с Кремлем можно поговорить, а — не работают. Тишина сплошная. Хотя Антон сказал, что слышал чьё-то хихиканье в трубке, мелкое, частое, слово персонаж мультика смеялся. Нехороший такой персонаж. Но, возможно, почудилось ему — я потом полчаса слушал, ничего не услышал. Он, Антон, и сам предположил, что почудилось. Нервы-то у Антона не стальные. Они ни у кого, думаю, не стальные.

Пошли, наконец, в полицию. Последний шанс. Но и полиция, оплот наш и надежда, пустовала. Никого и ничего.

Долго не решались вскрыть оружейку. Одно дело еда в гастрономе, а оружие — это оружие. Совсем другой оборот, если что.

— Но в отсутствии представителей власти мы, сознательные граждане, должны, нет, просто обязаны принять на себя святую обязанность защиты отечества! — сказал я с пафосом, и Иван довольно быстро справился с замками. Я бы сказал, подозрительно быстро.

Сменили древние автоматы на АКС-74У.

— Зачем, зачем они вам, автоматы? — пытался оставить за собой монополию на оружие командир, но тут Иван сказал веское слово:

— Нужно!

И Андрей Васильевич замолчал. Трудно спорить, когда у оппонента тоже автомат в руках.

Один лишь я ограничился пистолетом Макарова. Он полегче. На всякий случай пусть будет.

А затем пошли устраиваться в лучший (так его рекламируют) отель Чернозёмска. И я, наконец, принял душ из остатков воды, переоделся в пижаму (взятую в магазине города Лопов) и лёг спать.

Что делали остальные — не знаю. Шесть постояльцев на огромный отель после длительного совместного полёта… Нет, мы поселились компактно, рядышком, но когда у каждого свой номер — это прекрасно.

Впрочем, думаю, что тоже помылись, да и улеглись спать. На большее не был сил. Ни душевных, ни физических. Вот предохранитель нас и отключил.

Мы варили суп. «Андалузский». На примусе, который гудел мохнатым шмелём в поисках душистого хмеля. Искал, искал шмель этот хмель, да и заблудился в нашем прекрасном новом мире. Звук это был единственной нитью, связывающей нас с миром людей, миром, который, как нам казалось, мы когда-то понимали. Примус и новенькая добротная алюминиевая посуда, которую мы вместе с примусом реквизировали в магазине «Мечта Робинзона», на полках которого чего только не было — ласты, лыжные крепления, шагомеры, компасы, палатки, гири, ножи рыбацкие, ножи грибника, ножи универсальные, леска, крючки, поплавки, удилища и много, много чего ещё. И мы запаслись — под чутким руководством Олега. Геологи знают, что может пригодиться, а что пригодится непременно.

Зашли и в продуктовый, «Вкусвилл», где поняли, что отныне мясо, птицу, рыбу придется добывать самим, в дикой природе. Потому взяли концентраты, с красочными рисунками и подробной инструкцией на упаковке. И, конечно, консервы из тех, что получше — цена-то нас не смущала. Великое дело — найти подходящее слово. Не кража, а реквизиция, вот! Государственное дело!

Поселились мы на турбазе за городом. В городе, решили, делать больше нечего — днем тишина, ночью тишина и тьма в придачу. Нигде ни огонька, мы выглядывали специально, с верхнего, четырнадцатого этажа отеля. Главное же — вода в трубах кончилась, а, как известно, без воды и не туды, и не сюды. Особенно в городе.

Турбазу присоветовал Олег — он бывал здесь пару раз, и знал окрестности. Называлась она просто — «Лесные Ёжики», река близко, лес еще ближе. То, что нужно после длительного космического полёта.

Один билборд чего стоит — три весёлых ёжика пляшут на лесной полянке вокруг костра. У каждого в руке кружка. Не чай они пьют. Такое впечатление.

Неподалёку от «Ёжиков» совсем небольшая деревенька, Красная Митрошка. Мы остановились на минутку, и сделали набег на огород. Совсем другое чувство — красть с огорода. Магазин — он принадлежит капиталисту, то есть кровопийце и эксплуататору, наживающемуся на присвоении прибавочной стоимости. Реквизировать у капиталиста — почти святое дело, прадеды наши целую страну реквизировали, и гордились этим, парады устраивали и демонстрации в красный день календаря. Другое дело — с огорода труженик, который собственным горбом всё устраивал. Чувствуешь себя мелким пакостником, а не государственным человеком. Не тот размах. Но — нужда есть нужда. Выкопали три куста картошки, надергали дюжину морковок, луком не побрезговали, петрушкой, помидорами. Витамины, натуральные витамины.

И теперь варим суп.

— А какие ещё бывают ежики? — спросил Иван. Его голос прозвучал так, будто он пролетел через несколько световых лет пустоты, прежде чем достиг наших ушей.

— Морские, — откликнулся Василий, не отрывая взгляда от бесконечно голубого, абсолютно чистого неба. Он говорил о ежах, но думал, вероятно, о чем-то другом. О глубине, может быть.

— Пластилиновые, — лениво бросил Олег, ковыряя палкой в трещинах настила. Он лепил из несуществующего пластилина несуществующих ежей в своем сознании. Это было не менее реально, чем все вокруг.

— Резиновые, — после паузы, с неожиданной, почти детской застенчивостью сказал командир. — С дырочкой в правом боку. Чтобы свистеть.

Да, под суровой внешностью прятался ребенок. Это бывает. Но ничего не значит, увы.

Мы сидели под деревянным навесом, на свежем воздухе, который был свеж до одури, до головокружения. Воздух, не испорченный ни одним дыханием, кроме нашего. Мы сидели не прямо у примуса, но неподалеку, шагах в десяти, формально контролируя процесс. Хотя какой это был процесс? Алгоритм, вычитанный на обороте пакета: вскипятить три литра воды. Бросить луковицу, морковку, варить десять минут. Тем временем почистить и мелко порезать картошку. По истечении времени — бросить картошку и варить еще десять минут. Затем высыпать в кастрюлю содержимое пакета, размешать, и кипятьить пять минут. Соль не добавлять. Она уже там, в концентрате. Йодированная, ценить нужно!

Проще простого. Последовательность действий, которая должна была привести к предсказуемому результату.

Хотели было бросить в суп тушёнку, банка которой стояла рядом, тяжелая и прохладная, но единогласно воздержались. Никто почему-то не захотел мяса. Организм просил чего-то легкого, почти невесомого. Белки? Мы взяли в том же «Вкусвилле» консервы, тунца в собственном соку. На второе. Если захотим.