«Ночь. Дорога. Сон первичный…» Ночь. Дорога. Сон первичный Соблазнителен и нов… Что мне снится? Рукавичный Снегом пышущий Тамбов Или Цны – реки обычной – Белый, белый бел-покров? Или я в полях совхозных – Воздух в рот и жизнь берет Солнц подсолнечника грозных Прямо в очи оборот? Кроме хлеба, кроме дома, Снится мне глубокий сон: Трудодень, подъятый дремой, Превратился в синий Дон… Анна, Россошь и Гремячье – Процветут их имена – Белизна снегов гагачья Из вагонного окна!.. 23–27 декабря 1936 «Вехи дальние обоза…»
Вехи дальние обоза Сквозь стекло особняка, От тепла и от мороза Близкой кажется река. И какой там лес – еловый? Не еловый, а лиловый, – И какая там береза, Не скажу наверняка – Лишь чернил воздушных проза Неразборчива, легка… 26 декабря 1936 «Где я? Что со мной дурного?..» Где я? Что со мной дурного? Степь беззимняя гола… Это мачеха Кольцова… Шутишь – родина щегла! Только города немого В гололедицу обзор, Только чайника ночного Сам с собою разговор, В гуще воздуха степного Перекличка поездов Да украинская мова Их растянутых гудков… 23–25 декабря 1936 «Шло цепочкой в темноводье…» Шло цепочкой в темноводье Протяженных гроз ведро Из дворянского угодья В океанское ядро. Шло, само себя колыша, Осторожно, грозно шло… Смотришь: небо стало выше – Новоселье, дом и крыша – И на улице светло! 26 декабря 1936 «Когда щегол в воздушной сдобе…» Когда щегол в воздушной сдобе Вдруг затрясется, сердцевит, Ученый плащик перчит злоба, А чепчик черным красовит. Клевещет жердочка и планка, Клевещет клетка сотней спиц – И всё на свете наизнанку, И есть лесная Саламанка Для непослушных умных птиц. Декабрь 1936 «Как подарок запоздалый…» Как подарок запоздалый Ощутима мной зима – Я люблю ее сначала Неуверенный размах. Хороша она испугом, Как начало грозных дел, – Перед всем безлесным кругом Даже ворон оробел. Но сильней всего непрочно – Выпуклых голубизна – Полукруглый лед височный Речек, бающих без сна… 29–30 декабря 1936 «Оттого все неудачи…» Оттого все неудачи, Что я вижу пред собой Ростовщичий глаз кошачий – Внук он зелени стоячей И купец воды морской. Там, где огненными щами Угощается Кащей, С говорящими камнями Он на счастье ждет гостей – Камни трогает клещами, Щиплет золото гвоздей. У него в покоях спящих Кот живет не для игры – У того в зрачках горящих Клад зажмуренной горы, И в зрачках тех леденящих, Умоляющих, просящих – Шароватых искр пиры… 29–30 декабря 1936 «Твой зрачок в небесной корке…» Твой зрачок в небесной корке, Обращенный вдаль и ниц, Защищают оговорки Слабых, чующих ресниц. Будет он, обожествленный, Долго жить в родной стране, Омут ока удивленный, – Кинь его вдогонку мне! Он глядит уже охотно В мимолетные века – Светлый, радужный, бесплотный, Умоляющий пока. 2 января 1937 «Улыбнись, ягненок гневный – с Рафаэлева холста…» Улыбнись, ягненок гневный – с Рафаэлева холста, – На холсте уста вселенной, но она уже не та… В легком воздухе свирели раствори жемчужин боль – В синий, синий цвет синели океана въелась соль… Цвет воздушного разбоя и пещерной густоты, Складки бурного покоя на коленях разлиты. На скале черствее хлеба – молодых тростинки рощ, И плывет углами неба восхитительная мощь. 9 января 1937 «Когда в ветвях понурых…»
Когда в ветвях понурых Заводит чародей Гнедых или каурых Шушуканье мастей, – Не хочет петь линючий, Ленивый богатырь – И малый, и могучий Зимующий снегирь, – Под неба нависанье, Под свод его бровей В сиреневые сани Усядусь поскорей… 9 января 1937 |
