— Хи-хи! — прозвучало из-под маски, сладко и жутко. — Надо сделать укольчик, Лексик! Прямо в твой… э-э-э… агрегат! Для науки! И для твоей же пользы! Сделаем тебя настоящим Аспидом, с ног до… ну, ты понял!

Я дернулся, но ремни впились глубже. Во рту — противный резиновый кляп, пахнущий химией и чьей-то злобой. Зашипел, замычал, пытаясь объяснить, что мой "агрегат" и так работает на пределе нервной системы, безо всяких стимуляторов размером с огнетушитель!

Слева мелькнуло платье. Виолетта. Моя "ядовитая фея". Лицо — в истеричных пятнах, глаза — огромные, мокрые блюдца. Она судорожно теребила подол, глядя то на шприц, то на мою незащищенную натуру.

— Лексюша! Милый! Не бойся! — ее голос визжал, как несмазанная дверь. — Все будет хорошо! Аманда знает, что делает! Это же… это же для адаптации! Чтобы мы потом… чтобы ты не… ааа! — Она закрыла лицо руками, но сквозь пальцы продолжала следить за шприцем. — Просто подумай о чем-то приятном! О… о нашей прогулке по городу! Помнишь, как все падали ниц?!

Прогулка?! Падали ниц?! Да они тут все с ума посходили! — бесился я мысленно, вырываясь. — Приятного?! Да я сейчас обделаюсь от страха, и это будет самое приятное в этой ситуации!

Из угла комнаты, из мрака, донесся голос. Ледяной. Четкий. Как удар скальпелем по нервам.

— Не истеричь, Виолетта. — Амалия. Сидела в кресле, как статуя. Пальцы сложены домиком. Каре-зеленые глаза — без единой искорки. — Процедура необходима. Ради рода. Ради его будущей силы. Терпи, Наследник. Это твой долг.

Долг?! Терпи?! Да она мне в это шланг от пожарной машины собралась пихать! — Я рванулся с новой силой. Стул заскрипел. Кляп пронзительно запищал.

Аманда хихикнула еще громче, подошла вплотную. Шприц замер в сантиметре от самого ценного, что у меня пока еще было. Холодное стекло коснулось кожи. Я заорал внутрь кляпа, забился, как рыба на сковородке. Ноги дергались в бессильной пляске.

И тут… БА-БАХ!

Дверь не открылась. Она взорвалась. Осколки дерева и металла просвистели мимо ушей. В проеме, затянутом пыльной завесой, встала ОНА. Эрида. "Теща". Слепая. С тем самым проклятым гробом за спиной, как рюкзак туриста Ада. Ее пальцы, длинные и костлявые, как корни мертвого дерева, тянулись ко мне. Сквозь пыль пробился голос. Хриплый. Гортанный. И на чистейшем, топорном немецком:

— "Ich bin zuerst dran!" — прогремело по комнате. — "Weil er mit mir gesprochen hat! Ohne Erlaubnis! JETZT!" ("Я буду первая! Потому что он со мной заговорил! Без разрешения! СЕЙЧАС!")

Ее пустые глазницы, казалось, смотрели прямо на мой "агрегат". А потом она сделала шаг. Тяжелый. Зловещий. Гроб на спине скрипнул, как кости великана.

"НЕЕЕЕЕЕТ!" — закричало все мое естество.

Я вздрогнул так сильно, что чуть не слетел с кровати. Сердце колотилось, как пулемет в руках паникующего новичка. Горло пересохло, во рту — мерзкий привкус резины и страха. Грудь вздымалась, выжимая из легких остатки кошмарного воздуха. Холодный пот стекал по спине.

Тьма. Тишина. Знакомый запах дорогих, но чуждых духов и старого камня. Моя комната. В замке Аспидовых.

— Блин… — выдохнул я хрипло, запуская дрожащие пальцы в волосы. — Блин, блин, блин… Ёлки-иголки, что это было?!

Сон. Просто сон. Кошмар наяву, вываренный в котле моих страхов: Аманда с ее "экспериментами", истеричная Виолетта, холодная как айсберг Амалия с ее "ради рода"… И Эрида. Чертова Эрида с ее немецким и смертоносными руками! Самая жуткая часть.

Я тяжело откинулся на шелковые подушки, вслушиваясь в тиканье каких-то древних часов где-то в стене. За окном лиловый свет Изнанки едва пробивался сквозь тяжелые шторы. Рука автоматически потянулась вниз, к паху. На всякий случай. Цел. Слава всем темным богам и светлым лохам, цел.

— Только бы не вещий… — пробормотал я в темноту, глядя на расплывчатые очертания роскошного, но чужого потолка. — Только бы Аманда реально не нашла этот дурацкий шприц… И чтобы Эрида свой немецкий подзабыла…

Дверь в гардеробную скрипнула. В проеме, окутанная полумраком, возникла Виолетта. В тонкой шелковой сорочке, с растрепанными каштановыми волосами. Ее изумрудные глаза сияли в темноте, как у совы, но не хищной — встревоженной.

— Лексюша? — ее голос был сонным, но полным беспокойства. — Ты кричал? Опять кошмар?

Я сглотнул комок в горле. Рассказывать про сон? Про шприц в "агрегат"? Про Эриду с ее "я первая"? Ну уж нет.

— Да… — хрипло ответил я. — Приснилось… что Аманда хотела мне сделать прививку. От… от ревности. Огромной иглой.

Виолетта фыркнула, но в ее смешке слышалась нотка облегчения. Она подошла к кровати, села на край. Ее рука легла мне на лоб — прохладная, успокаивающая.

— Дурачок ты мой, — прошептала она, поглаживая волосы. — Аманда дура, но не до такой же степени. Хотя… — ее пальцы вдруг замерли. Голос стал чуть жестче. — …если она сунет к тебе свой нос без моего разрешения… я ей покажу, где раки зимуют! И где ее шприцы!

Она говорила это с такой искренней яростью, что мне стало немного… теплее. И одновременно страшнее. Потому что "раки зимуют", скорее всего, означало что-то очень болезненное и необратимое для Аманды.

— Спи, Лексюша, — Виолетта наклонилась, ее губы коснулись моего лба. Легко. Мимолетно. — Я рядом. Никто тебя тут шприцами тыкать не будет. Я не позволю.

Она улеглась рядом, прижимаясь теплой спиной. Я закрыл глаза, стараясь выкинуть образ Эриды с ее костяными руками. Но в ушах все еще звенело то самое, нарочито четкое: "Ich bin zuerst dran!"

— Только бы не вещий, — повторил я мысленно, уткнувшись лицом в шелк подушки и пытаясь не думать о завтрашнем "уроке" у Амалии. И о том, что реальность в этом змеином гнезде порой страшнее самого кошмарного сна. Особенно когда в ней есть Аманда с ее "научным интересом" и Старшая Сестра с ее ледяными "процедурами". А Эрида… Эрида просто ждала своего часа. Где-то в тени. С гробом и своим безупречным немецким.

Я встал раньше проклятого ливня в Изнанке. Рядом, уткнувшись носом в подушку, посапывала Виолетта. Шелковая сорочка задралась во сне, открывая соблазнительный изгиб бедра и ту самую попку, что так аппетитно подсвечивалась лиловым светом из окна. Я сглотнул. Громко. Зверски. Рука сама потянулась… а потом мозг услужливо подсунул картинку: ночной кошмар со шприцем, холодные глаза Амалии и, главное — знание. Знание, что даже во сне Виолетта, кажется, видит сквозь веки. И чувствует. Все. И мучительная смерть. От их…

— Эх… — вздохнул я с театральной скорбью. — Извини, солнышко. Тяжело устоять перед таким… произведением искусства. Но я сильный. Я справился. — Я аккуратно натянул сорочку обратно (попка обиженно скрылась в шелках), накрыл Ви одеялом и чмокнул в теплую щечку. — Спи, моя ядовитая фея.

Виолетта что-то буркнула вроде "Мррр… не трогай вареники…" и зарылась глубже. Я оделся на скорую руку — камзол криво, сапоги не зашнурованы, волосы торчат во все стороны, как у совы после урагана. Образ истинного "Альфы", да.

Голова гудела. Сон про Эриду и ее немецкие притязания не выветривался. Нужен был воздух. И желательно подальше от потенциальных лабораторий Аманды. Решил прогуляться по поместью, пока она еще спит. Или так мне казалось.

Заблуждение первое. Поместье не спало. Оно просыпалось. И начинало… хихикать.

Стоило мне выскользнуть из наших покоев в прохладный каменный коридор, как навстречу попалась первая служанка. Миловидная, в аккуратном сером платьице, с башней полотенец в руках. Увидев меня, она резко замерла, глаза округлились, и… глубокий, почтительный поклон.

— Доброго утра, Ваша Светлость, — прошептала она, не поднимая глаз.

— Ага… доброе, — буркнул я, пытаясь пройти.