— Ты не здесь, — вдруг сказал Леон, и я осознала, что уставилась в экран, не вникая в смысл.

— Прости... — выдохнула я, чувствуя, как лицо краснеет.

— Хочешь перерыв? — спросил он, и в его тоне вдруг появилась какая-то неожиданная мягкость, почти забота.

— Нет. Я... — Я замолчала. Что сказать? Я встретила другого альфу, поэтому давай как-то сотрем то, что происходит между нами?

Внезапно Леон развернулся ко мне. Он был так близко, что я еще явственнее ощущала жар, идущий от его тела. Слишком близко.

— Хватит притворяться, что ничего нет, — прорычал он, глядя в упор. — Я задолбался. Это тупо.

У меня перехватило дыхание.

— Скажи хоть что-нибудь, — голос его понизился, срываясь на хрип. — Ты знаешь все так же хорошо, как и я. Ты сгораешь. Я сгораю.

Я подняла глаза, и... чего только не было в этом его взгляде. Притяжение, желание, напряжение, сила, страсть, ожидание... Я варилась в этом жарком коктейле, и пламя медленно, неотвратимо пожирало меня изнутри. Ни спасения, ни пощады — лишь этот огонь, и мы оба плавились в нем.

Я вскочила, едва не уронив стул. Невольно сделала шаг назад. Леон тоже выпрямился — и через мгновение прижал меня к своим телом к холодной поверхности стены.

Пальцы легли на мой подбородок, заставляя приподнять голову. Я застыла — парализованная, готовая сдаться без единого сопротивления.

И в этот момент он поцеловал меня.

Это был не мягкий и не нежный поцелуй. А голодный, словно мы оба умирали без этого, словно внутри нас прорвалась плотина, которую мы так долго пытались сдерживать. Впрочем, все так и было.

Его язык смело и уверенно исследовал каждый сантиметр моего рта, властвуя, метя территорию, помечая то, что по праву принадлежало ему.

Я чуть запрокинула голову, упираясь в стену. Но Леон тут же притянул меня к себе еще теснее — одной рукой сдавил талию, не давая ни шанса на исчезновение. Пальцы другой прокрались к основанию моего пучка: шпильки дрогнули, а один локон выскользнул из прически.

Касания были грубыми, но такими жадными, страстными, что я не успела осознать, как рука Леона скользнула под футболку на мою голую грудь — прямо здесь, в кабинете исследовательского центра.

Это было настолько немыслимо, что я инстинктивно попыталась вырваться, но хватка Леона была железной, неподатливой. Его пальцы начали ласкать сосок, и волны электрического наслаждения пробежали по всему телу, растекаясь против моей воли — чересчур ярко, чересчур резко, чересчур настояще.

— Ты куда, крошка? — горячо и как-то развратно шепнул мне на ухо Леон. — Я и так долго ждал. — Он вдохнул мои волосы. — Сладкая...

И снова его губы обрушились на меня — теперь с утроенной страстью. Леон обхватил губами мою нижнюю губу и начал нежно, но настойчиво посасывать ее, не прекращая движений вокруг моих сосков. Я, не выдержав, застонала — и уже было наплевать на то, где мы, кто может зайти в этот миг, что будет дальше. Важным осталось то, что творилось здесь и сейчас, между нами, в этом пылающем пространстве.

— Ты чего творишь с моей омегой, блядь?! — произнес низкий голос у входа. В нем слышалась ледяная ярость, от которой волосы на затылке встали дыбом. Не знаю, как у Леона, но у меня — точно.

Мое сердце рвануло вниз, провалилось в бездну. Я знала, кто это, слишком хорошо, хотя отчаянно желала ошибиться.

На пороге стоял Тихон.

Его лицо было каменным, вырезанным из гранита. Ни малейшей тени эмоций — и это было страшнее всего. За неподвижностью пряталась не злость, а нечто гораздо более опасное. Тихон явно был готов разорвать все на своем пути ради того, что считал своим.

Я замерла, прижатая к стене горячим телом Леона. Его руки все еще были моей футболкой, а пальцы касались обнаженной кожи. Как стыдно! Я судорожно заерзала, поправила одежду, отскочила на безопасное расстояние.

Лицо горело, в висках колотились удары пульса — так гулко, что заглушали все вокруг. Я не смотрела на Тихона, просто не могла поднять взгляда от блестящей плитки пола, отражающей свет утреннего солнца. Что он, наверно, подумал обо мне? Что я типичная шлюшка, которая спит со всеми подряд? О боже...

Хотя нет, он же почуял мою невинность. Так что наверняка уверен, что я развлекаюсь, а потом собираюсь «продать» себя подороже за счет девственности. Все эти мысли пулей пронеслись в моей голове за секунду, пока я пыталась выровнять дыхание и прийти в себя.

Леон же ничуть не смутился — да и с чего бы? Он-то считал, что мы с ним истинные — он и я.

Я ощущала, как в пространстве концентрируется ярость — до такой степени, что начинает вибрировать воздух. А еще усиливался гнев — животный, безудержный. Оба альфа медленно, но верно закипали: в их взглядах читалась звериная угроза, готовая перейти в действие в любой момент. И лишь стены одного из корпусов Академии останавливали их от того, чтобы броситься друг на друга.

— Твоей омегой? — прошипел Леон. — А не пойти бы тебе на хуй? — добавил он с вызывающей улыбкой.

Тихон оглянулся, щелкнул замком. Теперь нас никто не мог побеспокоить, вторгнуться в эту звенящую, взрывоопасно-напряженную тишину.

Тихон подошел ближе. Каждый его шаг отдавался эхом в моем сознании, вызывая дрожь по всему телу. Он не сводил глаз с Леона, но жгучий взгляд по касательной прожигал насквозь и меня.

Эти двое боролись за то, что, как им казалось, принадлежало им по праву.. А я остолбенела в центре противостояния, неспособная сдвинуться с места. Неосознанно ставшая причиной смерча.

Тихон засунул кулаки в карманы.

— Да ладно? — усмехнулся, но в голосе не было даже тени веселья: металл, холод и с трудом сдерживаемая ярость. — Ты целуешь мою омегу, лапаешь ее — и меня же еще посылаешь на хуй?

— С хуя ли она твоя? — прошипел Леон сквозь стиснутые зубы.

Пока они обменивались бессмысленными репликами, я прокручивала в голове варианты, что нужно сделать, чтобы все прояснить... Чтобы они поняли... Чтобы не разорвали друг друга — да и меня заодно. Тихон и Леон намеревались нарушить границы, сойти с ума, силясь завладеть мною.

А я? Я дрожала, парализованная, задыхающаяся, пытающаяся собраться с мыслями в центре разгорающегося пламени.

Тихон остановился в шаге от нас. Жар, исходящий от его тела, стал ощутимее — меня будто придавило воздушной волной. Он протянул руку, коснувшись моего запястья — пальцы опалили кожу как раскаленная сталь.

— Ты вся трясешься, маленькая... Скажи, он тебя заставил? Тебе не больно?

Так вот почему у Тихона не было ко мне вопросов. Он решил, что Леон силой принудил меня к поцелуям — и... Щеки обожгло огнем. Мой истинный думал обо мне лучше, чем оно было на самом деле.

В любом случае, кто и о чем бы меня сейчас ни спросил, я все равно не могла вымолвить ни слова. Губы дрожали, дыхания не хватало. Мой взгляд прыгал с одного на другого. Два альфы. Две пламенные стихии, втянувшие меня в смертельный вихрь.

Леон вдруг привлек меня к себе — резко, властно. Его губы нашли мои и обрушились с утроенной силой — еще жарче, еще отчаяннее, чем до появления Тихона. Рука погрузилась в мои волосы, сминая их, вырывая из прически тонкие шпильки, что со звоном покатились по полу. Тяжелые локоны каскадом рассыпались по плечам, смешиваясь с его пальцами.

Не успела я опомниться, как Тихон в бешенстве вырвал меня из объятий Леона, притянул к себе так крепко, будто пытался вдавить в свою грудь, срастись со мной в одно целое. Он слегка приподнял меня, и его губы прильнули к моей шее — требовательные, пронизанные звериной страстью. Мои пальцы беспомощно стиснули материал его кожаной куртки.

Голова кружилась, мысли путались, низ живота сладостно пульсировал. Я уже не понимала, чего хочу — чтобы они продолжали это сумасшествие или чтобы остановили его навсегда.

— Не трогай ее, а то тебе пиздец! — зарычал Леон, хватая меня за руку. — Она моя!

— Твоя? — голос Тихона был низким, срывался на хрип. — Это моя истинная, и ты не имеешь на нее никакого права, сука!