Я вышел наружу, откинув полог, прикрывающий вход. Природа не обратила внимания на мои вопли, где-то чирикали и стрекотали птицы, на ветке сосны обнаружилась что-то глодающая белка, тряска в руках и ногах наконец утихла, и я посмотрел в гримуар, намертво стиснутый в ладони. Теперь у меня есть сила.

- С какой бы уебищной гниды начать... - пробормотал я. Коллег по цеху чернокнижников трогать пока было рановато, требовалось узнать о них больше, а других пристойных целей для Стрелы Лераэ пока что не находилось. Возвращаться в деревню, где я похоронил ведьму, не хотелось. Значит нужно двигать в город. До него примерно неделя пути, из неё пару дней уйдет чтобы добраться до тракта - места у нас тут глухие, три деревни, дороги от которых смыкаются в одну в дне пути, дорога следует вдоль реки, и перекресток как раз возле паромной переправы, чертов барон так и не построил мост, хотя и обещал. Переправа стоит денег. Так же нужны деньги на еду и кое-какое снаряжение.

Я дошел до небольшого озера, в котором водилась неплохая рыбка, и взглянул на своё отражение, больше всего боясь, что мои глаза стали подобным глазам Лераэ. Пронесло, на вид обычные. Однако видок у меня будто я увидел смерть, хотя впрочем оно почти так и было. Умывшись, я вернулся в хижину и развалившись на ложе и задумался.

Почему я искал битвы с какими-нибудь подонками - ответ в сущности простой. Это нужно для приведения в соответствие желаемого и реального. По своей натуре я не желал быть грушей для битья, но в силу от рождения данных мне физических качеств, ничем иным я быть не мог. Я мог огрызаться, кусаться, лягаться и пытаться наносить удары - но это всё равно что бить стену. Выкручиваться мне удавалось только благодаря усталости врагов. Они тупо задалбывались меня бить и бросали. А я потом где-нибудь отлеживался, не в силах пошевелиться от боли, а потом едва не теряя сознание от голода шел ссать кровью. Такое положение дел меня категорически не устраивало, и я добыл себе нож. Стало легче. Удивительно, как отрезвляет некоторых перспектива быть выпотрошенным. Она же привлекает внимание стражи.

В деревне стражников всего шестеро, и пока трое патрулируют дорогу, остальные квасят в кабаке. Жалование у них хорошее, позволяет жрать от пуза и пить в три горла. От того такие кабаны и вымахали. Формально они подчиняются старосте, но на деле по большей части делают что хотят. Из шестерых двое - старые ублюдки, остальные - молодежь, стремительно постигающая науку щупать девок и бить приезжих - они иногда проходят через деревню в сторону города и обратно. А когда ярмарка - так и вовсе в деревне появляется куча народа. Ярмарки я люблю, хоть и ни разу на них не был. Возвращающиеся рассказывали про рыцарские турниры, про обилие товаров, про яростный торг, про вино рекой...

А у нас - церквушка с приютом, кабак, пара лавок и казарма. Я иногда задавался вопросом - почему наши стражники такие гнилые. И пришел к выводу, что это потому, что в наших краях безопасно. Сельчане выращивают урожай, денег в обиходе мало, разбойникам поживиться нечем. Охотники выскребли крупного зверя ещё до моего рождения, новый пока не заходит. Казалось бы, живи и радуйся, строгай детишек, люби весь мир, но нет - начинается гниение. Человек человеку - волк, и всё такое. Не обманешь - не поедешь и так далее. И эту мораль с младых ногтей вбивают в головы каждому. И даже сердоболие у них лицемерное, показное. Не было у меня чувства благодарности к тем, кто делился со мной хлебом, потому что это делалось на показ, а потом бабки долго перетирали какой-де некто добрый человек, милосердный прям идеал верующего. Дать хлеба и помацать булки - это у них воплощение добра, ага.

Ненависть. Восхождение и падение ведьмы началось с ненависти, с ненависти адресной. Моя же ненависть слепа, ведь мне не нужно видеть цель - куда не ткни, попадешь в подонка. Быть может, всколыхнуть это болото? Вырезать всю эту поганую деревеньку к чертям собачьим, и посмотреть что будет?

- А сила-то развраща-ает, - протянул я, обдумывая эту мысль. Когда у человека появляется топор, всё вокруг превращается в деревья. Возможно как-то так и гибнут молодые последователи, живя коротко, но ярко. А потом приезжают жрецы-паладины и после трибунала с пытками определяют идиота на костёр.

Вместе с тем, какое-то странное чувство вызывали слова Лераэ. И настало время их обдумать.

Она сказала что я буду бояться боли и смерти, возжелаю женщин и богатств. Было ли это предупреждением- учитывая кликуху, которую она мне дала? А ещё её слова о стреле. Что незаживающие раны наносит любовь. "Ты мне тоже нравишься". Брр, если её любовь подобна тому что я перенес когда она меняла мне зрение - то мне повезло что я ей всего лишь нравлюсь. Но её любовь, получается, тождественна моей ненависти. А как она сказала исцелять раны от этих стрел? "проявить сострадание". Выходит ей самой не чуждо сострадание?

Сегодня она прощупывала пределы моей прочности и нашла их, по видимому, удовлетворительными. А я, узнав какие-то крохи о своей новой наставнице, ещё не успел прощупать её в ответ. Ну и стоит ли это делать? Общение с ней приведет к боли. Но, блин, как же она красива...

Царица Лераэ... Я бы солгал если б сказал, что меня не охватывал жар в те мгновения когда она улыбалась, что я не пялился на её вздымающуюся от дыхания закованную в золотистую ткань грудь, не съедал взглядом её ноги. Ради честности с собой - я возжелал её в тот же миг что увидел. Но часто получая по роже за такое, был сдержанным и пытался отвлечься, и вроде бы даже у меня получалось. Настолько, что она сказала что я холоден.

В связи с этим у меня возникла новая проблема -действительно адский стояк.

Дремолесье... Долбаная, осточертевшая деревня вновь предстала пред моим взором в сгущающихся сумерках, и я отметил, что новое зрение позволяет видеть куда лучше и даже дальше. Как будто тени блекнут и выцветают, и сокрытое ими становится явным. И самая мякотка - переход из тьмы к свету уже не вызывал желания зажмуриться, я одинаково хорошо видел и при свете дня и в ночной тьме, и переход между ними не замечал в принципе. Было похоже на... белые ночи.

С поросшего кустарником на вырубках холма деревня выглядела как-то даже благопристойно. Аккуратные избушки, огороженные плетнем наделы, извилистые тропинки, местами широкие, ведущие на пастбища - откуда как раз пастух гнал стадо коров, местами узкие и нехоженные. Типа той в конце которой стоял я - на холме делать было абсолютно нечего кроме как любоваться видами. Для грибов слишком сухо и солнечно, для ягод пора не настала (хотя облепихи вокруг было море), хвороста нет, деревья вырубили ещё хрен знает когда. А парочки предпочитают иные места.

В центре деревни, по краям круглой площади располагались лавки и рынок. Лавки - кузнечная (сама кузня коптила небо на краю деревни, у дороги) и кожевенная. Мясо, овощи, орехи, фрукты, мёд и всё прочее продавалось на рынке. В роли архитектурной доминанты на площади была церковь. Я попытался понять откуда у меня в лексиконе взялось столько новых и умных слов, для сельского жителя нехарактерных, и списал всё на Лераэ, видимо она втихаря ещё и мозгов мне добавила. Или словарный запас расширила. Причину этого отгадать было несложно - я только начал изучать гримуар, а уже окосел от обилия терминов, что раскрывались сами собой в объемные пласты мысли. Книга начиналась с некоей общей философии, о природе вещей. Довольно занимательная штука, но обмозговывать её я бы предпочел в момент, когда делать будет абсолютно нефиг.

В голове опосля знакомства с Лераэ клубился сумбур. Если до этого я примерно представлял себе своё будущее как "сейчас получу суперсилы и перестану быть грушей для битья", то теперь эта абстракция никак не хотела конкретизироваться. Слишком жалкими казались мне мои былые обидчики для поражения их стрелой Лераэ. И ведь я её даже ещё не испытывал... Но понимал умом что дар этот был не случаен, как и фраза про драконов. Ты создан сражать драконов а не охотиться на кроликов - так я понимал её намек. Этот ли потенциал она видела?