- Тише… - Булат кладет руку на мое плечо.

Капитан не скрывая довольной мины подходит к решетке и снова отпирает ее. Кивком указывая на выход, смотрит на Булата.

- А он? - Булат бросает взгляд на меня.

- Оба выходите, - произносит полицейский и отходит от двери.

Самуйлов курит на порожках, вероятно ждет нас. У меня были мысли, что он может сбежать, но оказалось, что он никуда не спешит.

- В машине лежат ее документы. Я не знаю, куда ее эвакуировали. Нужно искать, - выпустив струю дыма в сторону, говорит он.

- Ты отпустишь ее? - спрашивает Булат.

- Отпущу… - затушив сигарету об урну произносит он, делая шаг вниз по ступенькам.

Кто бы мог подумать, что той дракой я создам себе столько проблем. Теперь меня не пускают в больницу. Поразительно! Булата пускают, а меня нет. Долбаная пропускная система не позволяет мне пройти дальше приемного отделения, на порог которого меня тоже уже не пускают. Я подкупал охранников и санитаров, пытался зайти в толпе студентов медиков, заносил ящики с медикаментами вместе с экспедиторами, но до палаты Розы так ни разу и не дошел. Осталось только два варианта: сменить внешность или залезть в окно.

Розина палата находится на седьмом этаже. Боюсь, что пластическая операция - единственное мое спасение. Она не отвечает на мои звонки и сообщения. Читает их, но ничего не отвечает. Булат говорит, что она очень подавлена. Ее братишка тоже лежит в больнице, его только вчера перевели из реанимации. Истощение и переохлаждение довели ребенка до такого тяжелого состояния. Она считает себя виноватой в случившемся.

Но я уверен, что дело не только в этом. Она ведь думает, что Ленка беременна от меня, поэтому и сбежала в то утро. Другого объяснения ее поступку я найти не могу. Мы так прекрасно общались всю ночь, она рассказывала мне о своем детстве, делилась мечтами и планами. Все было бы иначе, если бы не выходка Лены.

Ульяна дважды ездила к ней. Просил передать ей записку и попытаться донести до нее, что Ленкина выходка была лишь спектаклем. Объяснить ей, что нет у меня никакой беременной девушки. Но в это дело, как обычно, влез Егор и запретил ей общаться с Розой на эту тему. «От одного мудака только отделалась девчонка! Не вздумай рекламировать ей другого! Эта не беременная, так другая может оказаться. В его машину вообще садиться небезопасно, там просто посидеть достаточно, чтобы забеременеть!».

С ним спорить бесполезно. Все равно ничего не докажешь. Но Уля шепнула мне, что она попытается с ней поговорить об этом. Передал, ей кактус, который так и остался стоять на тумбочке у моей кровати, а записку писать не стал. Я написал ей уже километры сообщений. Какой толк писать о том же самом на бумаге… На Ульяну я особых надежд не возлагал. Нам нужно поговорить лично. В понедельник я уезжаю на соревнования. И хоть с конкуром я решил завязать, подвести тренера в последний раз я не имею права. Меня не будет четыре дня. Боюсь, что Булат увезет ее домой, а мы так и не успеем пообщаться.

Я думал целый день, над тем как бы мне попасть в ее в палату с улицы, и нашел только один вариант. Подняться на крышу по пожарной лестнице, а потом спуститься к ее окну при помощи альпинистского снаряжения. У Макса, как раз есть такое. Он занимается установкой кондиционеров на высотках. Он же, меня и подстрахует. А тут еще Уля принесла хорошую новость. По случаю пятницы, трех Розиных соседок по палате выписали, а одна отправилась домой на выходные. Поэтому вполне возможно, что субботу и воскресенье она проведет в одиночестве, если на место выбывших не положат новых. К вечеру субботы огромный белый медведь был куплен, цветы тоже.

Я никогда не дарил девушкам игрушки, может потому что я всегда общался с девушками старше себя, либо сверстницами. Но почему-то подарить того же медведя Альбине, пусть она и моя ровесница, казалось чем-то глупым. Я даже не думал о подобном никогда. Цветы заказывал, но никогда не дарил лично. Как правило это были единоразовые акции. Ни к одной из девушек я не чувствовал того, что чувствую к Розе. И если бы хоть одна из них повела бы себя по отношению ко мне, так как ведет сейчас себя она. Я ни за что не стал бы унижаться и бегать за ней. Я всегда считал, что их слишком много вокруг, чтобы зацикливаться на одной. Это было до Розы. Теперь я чувствую себя каким-то больным, совершенно разбитым и очень уставшим. Меня жутко бесит это состояние, как и то, что я прекрасно отдаю себе отчет в том, что даже если она не откроет мне окно, я все равно буду стучать в него до победного. И пока она не скажет мне в глаза, что не чествует ко мне того же, что чувствую к ней я… Я от нее не отстану.

- Уль! Подскажи мне какой-нибудь романтичный фильм.

- Ти…

- Только не «Титаник»! - заглядываю в детскую. Ульяна вывалила ворох Сережкиных вещей на кровать и сортирует их. Походу пацан снова вырос. Половину одежды Уля откладывает в сторону.

- «Дневник памяти», - пожимает плечами она. - Зачем тебе?

- Посмотреть хочу.

- Ты для Розы? Я завтра отвезу ей планшет, только сейчас об этом подумала. Время как-то убивать надо, а с телефона смотреть не очень удобно.

- И что она будет смотреть этот Дневник?

- Я думаю, она сама разберется и выберет, что посмотреть на свой вкус, - поднимает на меня взгляд. - А вообще, есть один хороший фильм, я недавно смотрела, ей точно понравится - «Восточный ветер».

- О любви?

- Нет, о дружбе… - продолжает складывать детские футболки ровными стопочками. - О дружбе девочки и своенравного жеребца по кличке Оствинд.

- Это хорошо, но потом… Мне нужно что-то романтичное и сопливое.

Уля пожимает плечами и пока она не предложила какой-нибудь мультфильм, ухожу искать варианты сам.

Хорошо, что ночи у нас темные. Шары кричащего алого цвета, медведь торчащий из рюкзака и букет, сложно не заметить человека, вооруженного таким арсеналом среди бело дня. А вот в ночи есть вероятность остаться незамеченным. Шары я брать не планировал, даже не думал о них, но Макс сказал, что мой подарочный комплект выглядит как-то незаконченно и предложил купить один воздушный шарик. Сказал, что со стороны это будет выглядеть будто бы я прилетел к ней на шаре. Ему показалось, что это должно поднять ей настроение. Кир и Макс усыкались от смеха, пока я трамбовал Потапыча в туристический рюкзак, но он так и остался торчать из него почти наполовину. До него в рюкзак я предусмотрительно засунул ноутбук и Серегин проектор, а еще Улькину вазу. Во что-то же она должна поставить цветы. Ничего съедобного брать с собой не решился. Все же это больница. Кто знает, что ей там можно, а что нельзя. Буду устраивать ей киносеанс прямо в палате. Сопливая мелодрама во всю стену, должна хоть немного отвлечь ее, ну а мне накинуть пару баллов. Все-таки я собираюсь жизнью рисковать и могу оказаться пациентом той же больницы если не морга. Седьмой этаж - это высоковато если честно.

Одним шаром я само собой разумеется не ограничился и спустя полчаса мы втроем трамбовали двадцать пять алых сердец в Приору Кира. К слову, засунуть их в нее оказалось не так уж и просто с учетом того, что в машину должны были поместиться еще три немаленькие туши. Поэтому часть шаров пришлось везти снаружи. Благо до больницы было не далеко, в итоге ни один шарик не пострадал.

К больнице мы подъехали с заднего двора. Пришлось лезть через забор, c этим делом мы справились. А вот с пожарной лестницей дела обстояли хуже и все из-за долбучих шариков. Они представляли собой приличное красное облако, а лестница представляла собой решетчатый тоннель. Пришлось карабкаться по ней выставив руку наружу и постоянно перехватывать их другой рукой, чтобы не улетели. Это заняло минут десять. Пацаны давно взобрались и ждали меня на крыше. Хорошо, что окно Розы было четвертым от края здания, иначе со спуском могли бы возникнуть трудности, а так перепутать сложно. Я надеюсь, что она проснется. Ни в одном окне хирургического отделения не горит свет, что не удивительно, ведь второй час ночи уже.