Бегло осматриваю их лица.

- Куда вы их дели? - переворачиваю шкатулки на туалетном столике. Сметаю их побрякушки на пол, а затем начинают выгребать из всех ящиков барахло. Распахиваю шкаф, вышвыриваю из него вещи. Девки верещат, но остановить меня не решаются. На их крик прибегает Лала. Она заглядывает в комнату. Резко оборачиваюсь на нее. Это ж надо быть такой отбитой? В ее ушах покачиваются серьги мамы. В пару широких шагов, оказываюсь у двери и не позволив ей смыться, дергаю за сережку.

***

- Вы не дочери… Вы мое наказание, - рассерженным голосом произносит отец. Мы стоим перед ним выстроившись в ряд по росту. Я в этой шеренге первая, а Лала последняя. Ее ухо заклеено пластырем, я его ей порвала. Вторую сережку она к моему удивлению, решила снять самостоятельно. - Все сдают телефоны, планшеты и золото.

На слове «золото» сестры начинают поскуливать. Я сжимаю в пальцах золотые обручи и отрицательно качаю головой.

- Забирай все, но их я не отдам.

- Роза, в моей семье все равны!

Все присутствующие здесь знают, что это не так. Но в этот раз отец протягивает руку, требуя у меня серьги.

- Дадо, - использую я запрещенный прием. Иногда я делаю исключение не только бабке.

Он подхватывает мою руку разжимает пальцы и отбирает серьги. На сей раз не сработало... Отец действительно охладел ко мне. Уверенность в том, что не видать мне учебы, окончательно пускает корни в моей душе. Как можно быть такой наивной, Роза?

- Булат! - перехватываю брата у входа в дом. - Ты ездил на конюшню?

- Роза, не до тебя, - отодвигает меня за плечи в сторону.

Иду вслед за ним.

- Булат, она два дня ничего не ест, - обгоняю его и снова преграждаю путь.

- Ты вообще слышишь меня!? Я сказал тебе, что мне некогда!! - повысив голос почти до крика, обходит меня снова.

На кухне бабка ругается на Любу, Раю и Лалу. Вообще, я тоже должна быть там. Но у меня есть другие дела, кроме как слушать ее бухтение по поводу и без повода. Сегодня какой-то сумасшедший день. Азу положили в больницу на сохранение. Шутка ли… седьмого носить, когда шестому едва полтора года исполнилось. Да еще и наша утренняя перепалка с Лалой, а потом инцидент с серьгами. Я с трудом дождалась вечера. Надеялась, что хотя бы Булат принесет мне хорошие новости. Но ему в последнее время вообще ни до кого. Ходит злой и гавкает на всех, включая меня. Отец его даже не одергивает. Мне порою кажется, что и смотрит он на него как-то виновато.

- Да чего вы такие безрукие!? - орет на девок бабка под звон разбивающейся посуды. - Роза! Тебе нужно особое приглашение!! - слышу в свой адрес, но все равно следую по пятам за братом.

- Я скоро приду, - бросаю ей даже не оборачиваясь.

- Роза! Дрянь неблагодарная! - высовывается в дверной проем. - Хоть, что-нибудь сделай! Матери в доме нет. Так что, всем голодными теперь оставаться? У нас здесь нет прислуги. А ты не английская королева. Забар!! - это она уже отцу. Далее ее монолог звучит на цыганском. И снова я не благодарная бессовестная хабалка. Как моя мать... Последнюю фразу она повторяет, с особой ненавистью и не дождавшись ответа ни от меня, ни от отца с силой хлопает дверью.

Не понимаю к чему она все это говорит. Аза никогда не была здесь хозяйкой. Полноправная хозяйка в доме, как раз-таки бабка. Она всем заправляет, решает, что из одежды детям необходимо, какие продукты покупать и что подавать к столу. Она заправляет домашними финансами, кому-то зажимая содержание, а кому наоборот увеличивая. Лично я никогда не получала от нее денег на собственные нужды. У меня лет с тринадцати есть карта, выданная мне отцом. Я никогда не злоупотребляла его щедростью. Всегда покупала только необходимые вещи, но последние полгода вынуждена хитрить. По договоренности с девочками, у меня все же есть несколько школьных подружек, я трачу деньги с небольшой хитростью. Девочки покупают себе что-нибудь из одежды, обуви, средств личной гигиены, я расплачиваюсь, а они отдают мне наличные. Таким образом не потратив почти ни копейки на себя, я отложила некоторую сумму. К счастью отец не интересуется моим гардеробом и деньги списанные маркетплейсами и магазинами его не интересуют. Главное не попасть ему на глаза в каком-нибудь неподходящем для цыганской девушки наряде. Хорошо, что мое монашеское одеяние вполне его устраивает.

Булат хлопает дверью своей комнаты у меня перед носом. И я понимаю, что пора брать ситуацию в свои руки. Никто здесь не собирается лечить Мирай. Все как с ума посходили, бьются током на расстоянии и плюются кислотой.

На всякий случай, стучу костяшками пальцев по дверному полотну и не дождавшись ответа иду к себе. Выходить через главный вход неразумно. Поэтому я переодеваюсь, беру небольшую сумму денег и направляюсь к заднему. Там у меня как раз, и дырка в заборе имеется, и припрятанный фонарик. Жаль нет теперь у меня телефона. Ну да ладно. Скажу конюху, что забыла. Не откажет же он мне в небольшой услуге.

На цыпочках прохожу мимо отцовского кабинета. По ту сторону двери продолжает раненой вороной каркать бабка. Крадучись спускаюсь в подвал, толкаю дверь. Заперто… Обычно ключ торчит в замочной скважине, но сегодня его почему-то нет. Приходится вернуться назад. Чувствую себя шпионкой-невидимкой, по стеночке передвигающейся по дому. В доме как обычно суета. Но на меня, по-моему, никто не обращает внимания. В комнате у меня есть дубликаты всех ключей. Есть даже ключ от отцовского кабинета.

Все документы хранятся у него в сейфе, включая мой аттестат. Отчасти именно поэтому я не могу подать документы в университет. Я не знаю код и это меня невероятно гложет. Если обстоятельства вынудят меня бежать без документов, мне придется туго. Но это не значит, что я не совершу задуманного, если отец не сдержит своего слова. Главное, чтобы поправилась Мирай. Как я оставлю ее больной? К горлу подкатывает удушливый ком. Да, как я вообще оставлю ее в каком бы она ни была состоянии?

По пути в комнату, рисую в голове новый план сегодняшнего побега, поглядываю на часы. Рано… Семья еще не ужинала. Если выходить, то ближе к полуночи. Либо дождаться пока старшие лягут спать.

Ко мне в комнату заглядывает Нику. Спешно прячу ботинки, которые несла в руках.

- Ты будешь ужинать? - спрашивает меня мальчик.

- Нет… не хочу. А ты беги.

- Дадо, велел тебя позвать, кто-то должен накрыть на стол. Бабушке плохо. А Девочки половину посуды перебили. Плачут… - добавляет расстроенно.

- Хорошо, я сейчас спущусь. Беги…

Поразмыслив пару секунд скидываю с себя свое привычное одеяние. Достаю лиловый велюровый халат в пол и завернувшись в него иду к двери. Останавливаюсь… постояв несколько секунд, возвращаюсь обратно. Плету косу на собранных в хвост волосах. Заворачиваю ее в шишку. Роюсь в комоде в поисках платка, подходящего к халату оттенком. Оборачиваю причёску невесомой прозрачной тканью. Внимательно рассмотрев себя в зеркале, вынимаю шпильки и сдергиваю платок. Бабке и правда плохо станет. Не хочу быть причиной ее сердечного приступа. Хватит с нее халата.

Спускаюсь на первый этаж. Весь народ на кухне. Но на столе кроме хлеба ничего нет. Бабка лежит не диванчике, Люба меряет ей давление. Рая помешивает что-то на плите, ее плечи вздрагивают. Она почему-то больше всех расстроилась утрате телефона и украшений. Лала сидит у окна насупившись, держится пальцами за заклеенную пластырем мочку уха. Полуторогодовалый Ян сидит у нее на коленях, пьет молоко из поильника. Нику и Сашко таскают со стола хлеб.

Бабка смотрит на меня выпученными глазами, даже моргает пару раз будто ее бьет нервный тик.

- Мами!! Сто шестьдесят на сто двадцать! - восклицает Люба и подскочив с места бежит за таблетками.

Я отодвигаю в сторону Раю. Принимаюсь за приготовление ужина. Рагу подгорело по кухне распространяется запах гари, включаю вытяжку. Бабка продолжает смотреть на меня глазами навыкат. Молчит и впервые ничего не комментирует.