— Девочка, живи! Живи, девочка! Если ты…

Он не успел договорить, потому что круглое окно наверху с громким звоном осыпалось осколками. Дым тут же устремился в него. Вместе с последней свечой погас испуганный старик. Белый дым его свечи у витражных окон поднялся вслед за остальными вверх, к серебряной звезде, в тихую, дивную ночь.

«Слава Богу,» — Настя слабо улыбнулась, и потеряла создание.

Boxing Day — день, следующий за Рождеством, когда в Англии распаковывают подарки, а также ходят друг к другу в гости. В заголовке использована игра слов: Boxing day — День подарков, unboxing — распаковка, Unboxing day — не День подарков, то есть не 26 декабря.

— Понаберут по объявления, а мне потом лечи. А мне ману кто компенсирует? Кто, я тебя спрашиваю? Ты знаешь, какая сейчас пенсия? А? А⁈ — сквозь сон Настя услышала каркающий старушечий голос.

— Знаю, — сказала она, не открывая глаз. Голова страшно болела, как будто она вчера весь вечер пила с друзьями. — Бабуля, у меня есть лишняя манка. Хотя зачем лишняя? Поедем в магазин, возьмём пару пакетов крупы, хлеба, молока, потом до дома подброшу. Где живёшь, бабушка?

— Бредит, окаянная, — голос, всё ещё недовольный, смягчился, но ненадолго. Кажется, отчитывали всё-таки не Настю, потому что старуху продолжила с новой энергией:

— И герр Роберт тоже хорош! Сколько веков он сам своих расставляет, и тут на тебе, теплой компании захотелось! Тьфу. А ты что молчишь? Что молчишь, зверюга?

— Ты пока меня ни о чем не спросила, — ответил мужчина. Судя по голосу, он сидел на расстоянии, где-то у окна. — Уточни, что ты хочешь услышать?

Настя внутри себя восторженно ахнула.

— Нахал, — неожиданно спокойно каркнула старуха. С громким стуком она поставила у окна поднос — звякнули ложки и посуда, подобрала многочисленные юбки — шуршала почти две минуты, и ушла, бросив на прощание:

— Вот сам с ней и сиди, раз такой умный. Эликсира одну чайную ложку через полчаса.

Наступила тишина. Под одеялом было тепло и уютно, а на лицо падал отраженный от белых стен солнечный свет. Добавить тиканье старых часов и запах пирожков с повидлом, и как будто вернулась домой, к бабушке, в деревню. Жаль, что бабушка умерла пять лет назад.

Внезапно Настя вспомнила, что произошло с ней прошлой ночью.

«Я вчера провела рождественский сочельник с призраками обрусевших немцев,» — подумала она. — «Мы расставляли свечи, слушали рождественские гимны, а потом что-то пошло не так.» В голове не укладывалось: призраки? Но они были как настоящие: некоторые из них толкали Настю в переполненной церкви, рубашка была насквозь мокрая от слез девочки в белом платье, да и старик-пастор был вполне осязаемым.

Наверное, это был сон. Яркое осознанное сновидение. Надо рассказать Антону — вот он удивится… Тут Настя вспомнила, что Антон два дня назад разорвал их десятилетние отношения и уехал в Москву отмечать Новый год с новой возлюбленной.

Настя с трудом приоткрыла веки. Она лежала в незнакомой квартире. Квартира была мужская: кровать, шкаф, стол, телевизор, и всё. Ни цветов, ни книг, ни подушек с забавными принтами. Только в вазе стояла приятно пахнущая еловая ветка с засушенными кружочками апельсина и где-то в коридоре ездил и негромко жужжал робот-пылесос.

Настя повернула голову и вздрогнула. От окна прямо на неё смотрел вчерашний мужчина — кажется, Андрей? Свет опять бил ему в спину, и было не разглядеть лица, но выгодно подчеркивал сильные руки. Волосы у мужчины были черными и взъерошенными.

— Эм… Привет, — Настя широко улыбнулась. Получилось что-то вроде «иэт». Тогда Настя приподняла руку с одеяла и слегка помахала ладонью.

Мужчина не ответил. Он так же пристально смотрел на неё и, казалось, совсем не моргал. — Уютно тут, — спустя время к Насте вернулась речь, и она попробовала разрядить обстановку. — Пылесос классный. Какая модель?

— DzenRefrefher — 05111KL, — ответил Андрей. Это было первое, что Настя услышала от него напрямую. Голос у мужчины был приятным, но нейтральный и твердым. Насте он напомнил поверхность камня.

— Не слышала о такой компании. Знаешь, чего ему не хватает? Глаз. Нарисуй ему глаза и мордочку, — Настя отвела взгляд и стала следить за роботом, который теперь ездил по комнате. Молчаливый мужчина встал. Всё это время, поняла Настя, он смотрел на часы недалеко от неё. Андрей налил в ложку лекарство из бутылка и подошёл к кровати.

— Эликсир от головной боли и последствий удушья, — сказал он. — Последний приём. Первую дозу ты получила во дворе кирхи, вторую — в 5 утра, сейчас 10 часов. С ложечки или сама возьмёшь?

Настя открыла рот и показала на него, как кот Саймон. Андрей, видимо, надеялся на другой ответ, но влил ей в рот лекарство и поднёс к её губам стакан с холодной водой.

— Что, живая вода? — спросила Настя чуть охрипшим голосом. Вода была действительно живительная: студеная, с лимонным соком, чего нельзя было сказать о горьком лекарстве, от которого перехватило дыхание.

— Оборот живой воды запрещён до марта в связи с участившимися случаями злоупотребления, — отрапортовал Андрей. Они снова замолчали.

— А ты тоже их видел? — наконец спросила Настя. — Ну, этих немцев?

— Видел. Смотрю на них каждый год. Классифицируются как воспоминания, хотя их часто ошибочно называют «духи» или «призраки», — Андрей пожал плечами. — Нормальные ребята, поют и расходятся. Обычно без происшествий.

Он снова помолчал.

— Зря ты в это полезла.

— Я просто взяла доставку, — разозлилась Настя. — И вообще, что за представление с этой мадам Джинжер вы устроили? Призраки, дым машина, актеры⁈ Нет, не рассказывай, мне всё равно. Доставка должна быть оплачена с компенсацией, вот что! — она сорвалась на крик. По её лицу покатились слезы и закапали на одеяло. Измена, обман, чертовщина, теперь ещё и эта стерильная комната с холодным незнакомым мужчиной, который упрекает её в том, что она просто хотела заработать денег на оплату квартиры на следующий месяц — честным, между прочим, трудом, по договору, налог 6%! Вся горечь мира, казалось, лилась из её глаз.

Андрей дал ей выплакаться. Он подтянул стул и сел рядом, и молчал, пока Настины плечи не перестали трястись от рыданий.

— Договор подписывала? — наконец спросил он.

— Да, — всхлипнула Настя.

— Можешь разорвать. Я помогу.

— Не буду. Какое твоё дело? Я взялась за эту работу, я её сделаю.

В глазах Андрея мелькнуло уважение. Он ничего не сказал, встал и ушёл на кухню. Зашкворчали яйца на сковороде. Насте тем временем стало хорошо и легко: помогло то ли лекарство, то ли слёзы. Она только сейчас заметила, что лежала в постели в длинной футболке Андрея. Настина одежда нашлась неподалеку — постиранная, высушенная и сложенная аккуратной стопкой. Настя быстро переоделась и пошла на кухню. В животе урчало, и Настя надеялась на чай с бутербродом.

Андрей поставил на стол две тарелки с яичницей, жареными колбасками, помидорами и кусочком белого хлеба. На плите дымилась турка свежесваренного кофе. К кофе Андрей поставил традиционный рождественский кекс — штоллен.

— Это от герра Роберта, — пояснил он. Настя решила не уточнять. Они позавтракали в полной тишине, вместе вышли из подъезда и пошли к выходу из двора. Андрей жил в новом жилом комплексе из четырех высоких домов, и жильцы здесь постарались: кованные фонари внутреннего двора были украшены новогодними венками с красными бархатными бантами, такие же венки висели над дверью в подъезд. В дверном проеме при выходе на улицу висела омела. Не сговариваясь, Настя и Андрей ускорили шаг.

— Твоя машина на местной стоянке, — сказал Андрей на ходу. — Охранника предупредил, он откроет шлагбаум. Ну, будь осторожна, — Андрей коротко кивнул и развернулся в противоположном направлении.

— Спасибо! — растерянно крикнула ему вслед Настя. Андрей, не оборачиваясь, поднял руку, затем снова сунул её в карман и исчез за поворотом.