— Все слышали? Накладываю печать.

Ангелина оскалилась и бросилась к выходу,, но было поздно. Что-то как будто оборвалось в воздухе. Ангелина остановилась, обмякла. Лев бросился к ней и не дал упасть. К Насте тоже вернулась свобода. Девушка медленно опустилась на колени, отбросив в сторону пистолет.

— Ну, ну, не сдавайся. Подлечим тебя, и всё будет хорошо, — Андрей подставил Насте плечо. Она ухватилась за него и с трудом поднялась. Ноги не слушались. Андрей вздохнул и поднял её на руки. — С остальным разберетесь, — бросил он коллегам. — Не забудьте найти второго свидетеля.

— Андрей, ты хоть понимаешь, что говоришь? — возмутился мужчина со светлыми волосами. — Где мы тебе здесь найдём свидетеля?

— Явсё видел, — из Настиного кармана выскочил Снежок. Настя подставила ему ладонь и подняла повыше. — Я готов помогать, если вы гарантируете свободу моему народу!

— Твой народ уже уехал получать паспорта, — сказал Андрей. — Не переживай. Теперь вы в безопасности.

* * *

Андрей завернул Настю в одеяло, чтобы она не замерзла, расправил черные шелковистые крылья и полетел над ночным городом. Настя пригрелась у него в руках.

— Значит, ты страж, да? — спросила она.

— Да.

— И ты поставил на меня метку?

— Римма рассказала? Да, пришлось. Было предчувствие. Я доверяю таким вещам.

— И ты ворона?

Андрей хмыкнул.

— Нет, я не ворона.

— А кто ты?

— Андрей. Для тебя этого достаточно.

— Почему?

— Когда закончится твой контракт с мадам Джинджер, ты забудешь все свои приключения, в том числе меня. Не забивай голову лишними мыслями.

Настя чувствовала, что засыпает. Ей казалось, что она никогда не забудет Андрея, но она не стала говорить это вслух. Вместо этого она спросила:

— А почему тогда, в лесу с оборотнями, ты был босиком?

— Я был дома, когда получил сигнал, и сразу вылетел. Не было времени обуться.

— А почему… Ааа, — Настя зевнула, — ты не ходишь дома в носках, если тебя внезапно вызывают?

— Потому что обычно я не лечу спасать смертных девушек в такой спешке, — сказал Андрей, но Настя его не услышала. Она спала, и ей снились огни города.

Андрей вернулся утром с низенькой бабкой-лекарем. Вчерашней ночью он долго будил Настю, чтобы она открыла дверь квартиры, потом сам нашёл ключи в кармане куртки и уложил Настю на собранный диван.

— Ну что, внуча, давай манку, — сказала лекарь. Лицо у неё было древнее, изрезанное морщинами, и морщины эти веками формировались от улыбки. Глаза у старушки были живые и веселые. Она носила юбку, в которой несколько ярусов ткани наслаивались друг на друга, превращая её в огромный синий цветок астры. Настя видела недавно похожую.

— Марфа Витальевна, — представил старушку Андрей.

— Именно так. Никакой «бабы Марфы» чтобы я от тебя не слышала, поняла?

— Что Вы, я даже и не думала, — девушка покачала головой. — Я Настя. Приятно познакомиться. А вы Римму знаете?

— Конечно, — сказала Марфа Витальевна. Андрей принёс из кухни табурет. Старушка села и стала доставать из большого кожаного саквояжа пузырьки, составляя их на столик у окна. Сумка казалась бездонной, особенно после того, как лекарь достала огромную разлапистую ветку ёлки в банке с водой. В комнате умопомрачительно запахло елью и Новым годом.

— Общеукрепляющее средство. Поднимает настроение, нормализирует давление, — пояснила старушка. — Так вот, Римма часто ко мне бегает. Как стала у Ольги в ученицах ходить, так и задружилась со мной. Помню её вот такой малышкой, — старушка показала едва выше своего колена. — Помню, как синяки её лечила, когда она от родителей ночью прибежала. Ольга им сделала внушение, конечно. Она умеет. Даже Андрей её побаивается. С тех пор стали как как шёлковые, ходят, здороваются, чемоданчик предлагают донести.

Марфа Витальевна закончила наводить лекарство и подняла пузырек. Жидкость внутри пузырька красиво плескалась в солнечном свете, так, что Настя залюбовалась.

— На. Пей. А чой-то ты про Римму спрашиваешь?

Настя выпила сладкое лекарство — Андрей подал кружку с водой, и рассказала про свою первую встречу с Риммой.

— Передразнивает меня, проказница. Ух я ей, — засмеялась Марфа Витальевна. — Вот прибежит в следующий раз за аскорбинкой, а я ей скажу: «Что разбабамарфкалась? Почему своё лицо не носишь?»

— Римма уже не ест аскорбинки. Переросла, — сказал Андрей.

— При тебе не ест, — парировала Марфа Витальевна. — Ну, всё, внуча, сейчас надо лежать. Не провожай. Голова ещё 10 минут будет кружиться.

Проводил Марфу Витальевну Андрей. Он подал ей шубку, затем чемоданчик, и с поклоном открыл дверь:

— Я Ваш должник, Марфа Витальевна.

— Сочтемся, — сказала старушка и потрепала Андрея по склонённой голове. — Не прощаюсь.

Андрей вернулся в комнату и сел на табурет.

— О таком, конечно, не спрашивают, но сколько ей лет? — сказала Настя.

— Никто не знает. Мы с ребятами думаем, что несколько веков. Слышишь, как странно говорит? Потому что за достижениями медицины следит, а за изменениями языка не успевает. — Андрей улыбнулся. — Мы с ней в прошлый раз из-за тебя поругались. А сейчас она вроде ничего, отошла.

Марфа Витальевна вернулась через пять минут с настойчивой трелью дверного звонка. Она свирепо жала на кнопку, пока Андрей не открыл дверь, и немного после.

— Андрей, почему у тебя такой бардак? Как обычной пенсионерке здесь ходить, я тебя спрашиваю? — сердито спросила она.

— Какой, Марфа Витальевна?

— Он ещё спрашивает! А ну, посмотри в окно!

Настя с Андреем синхронно выглянули наружу. Весь двор был залит водой, который мгновенно схватывался и становился льдом.

— Опять трубу прорвало, — приуныла Настя. — Теперь будем без воды сидеть. Интересно, успеют к Новому году?

— Это черти-что такое! — кипела Марфа Витальевна. — Я на эту горку и безо льда еле поднялась, и что вы теперь предлагаете делать бедным пенсионеркам вроде меня? Вот, посмотрите пожалуйста!

Настин дом располагался на середине холма: сверху к нему вела крутая лестница вдоль подпорной стены, поддерживающей срезанную землю склона, затем как бы на ступеньке стоял Настин дом и его брат-близнец с двориком между ними, затем снова начинался склон, и дорога от домов круто спускалась вниз. Марфа Витальевна была права: машины, бывало, буксовали и от легкого снега, когда пытались заехать во двор. О людях и говорить было нечего.

— Вот посмотрите на неё, — повторила Марфа Витальевна. — Как она теперь, а?

Настя прижала нос к стеклу, чтобы рассмотреть, на что указывает лекарь, и увидела её — бабу Тому из первого подъезда. Баба Тома стояла в самом низу подъёма с полными сумками продуктов и растерянно смотрела на образовавшийся каток.

Марфа Витальевна открыла окно и высунулась по пояс. Андрею пришлось схватить бодрую старушку, чтобы она не упала.

— Милочка! — закричала Марфа Витальевна. — Да-да, вы! Стойте там, никуда не двигайтесь, я вас заклинаю! Сейчас подойдёт мой внук и вам поможет!

— Ну, что стоишь? — это она Андрею.

— Так Вы ни о чем не просили, — лицо у Андрея было серьезным, но глаза смеялись.

— Ещё просить его надо! Давай, собрался и пошёл, выполняй свой гражданский долг.

Марфа Витальевна повернулась к Насте:

— Ну как, подействовало лекарство? Значит, пойдёшь со мной. Сколько у вас тут соседей?

— Да мне ж надо лежать, — не удержалась от подколки Настя.

— Належишься ещё, нахалка. Два сапога пара!

Марфа Андреевна взяла Настю для численного перевеса и пошла стучаться в двери подъезда. Имоткрывали удивленные, заспанные, недовольные люди.

— Надо помочь, голубчик, — говорила она мужчинам. — Без тебя не справимся. Мать есть? А жена? Когда она с работы возвращается? И ты хочешь, чтобы она упала и сломала шейку бедра? Ты хоть знаешь, что это значит?

— Мужики ломами машут, для вас стараются. Голодные, поди, — говорила она женщинам. — Термос есть? А булочка какая? А, блинов напекла? Неси, милая.