Стены были покрыты слоями облупившейся краски, словно кожа, сброшенная за десятилетия. Местами проступали жирные пятна сырости, уродливые, растекающиеся, похожие на кровоподтёки.

Джек двигался осторожно. Каждый шаг отзывался ноющей болью в пояснице, отдающей в правую ногу. Челюсти сжимались, лицо морщилось от напряжения. Липкий пот стекал по вискам, смешиваясь с грязью, въевшейся в кожу. Он игнорировал это. Он фокусировался. На схемах, что Хлоя успела отправить на его старый, защищённый телефон.

Он прижимался к стенам, будто пытался исчезнуть в их тени. Обходил редкие камеры наблюдения, их красные огоньки моргали, словно кровоточащие глаза. Он знал, что они здесь, даже если не видел их сразу. Старые инстинкты возвращались. Притупившиеся, да. Но не забытые. Они стали частью его, как шрамы на теле.

Наконец он обнаружил её.

Главный серверный узел.

Массивная, гудящая комната за толстыми стеклянными стенами. Ряды мигающих индикаторов пульсировали в полумраке, отбрасывая на стены движущиеся тени. Низкочастотный гул работающих серверов проникал сквозь стекло, ощущался не только ушами, но и всем телом. Он вибрировал в груди, отдаваясь в висках. Усиливал головную боль Джека. Этот гул давил на барабанные перепонки, предвещая что-то неизбежное, словно низкий, утробный рокот.

Над головой, в полумраке, висели массивные, ржавые трубы. Покрытые слоем пыли. Местами — зелёной плесенью. Отвратительно.

Дверь.

Стальная, толстая. Без единого замка. Лишь матовый прямоугольник биометрического сканера. Нового поколения. Не только отпечаток пальца. Сканирование сетчатки глаза.

Джек прищурился. Его «низкотехнологичные» методы здесь были бесполезны. Он не мог взломать систему извне. Не мог прорваться силой. Ему нужен был физический доступ.

А значит, ему нужен был ключ. Живой человек с соответствующими полномочиями.

Инстинкт кричал: беги.

Он устал, чёрт возьми. Ранен. Его тело требовало покоя. Мозг — тишины. Он презирал себя за то, что снова втянулся в этот ад. Но он видел последствия диверсии, которые ему показала Хлоя. Он знал, что никто другой не остановит это. Это не был героизм. Просто… просто он не мог позволить этому случиться.

Внутри контрольной комнаты серверного узла царил хаос. Чистота, стерильность – всё это было обманчиво. На столах были разбросаны пустые чашки из-под кофе. Обёртки от батончиков. На мониторах — мелькали графики, вспыхивали тревожные предупреждения красным и жёлтым.

Андрей Волков сидел перед консолью. Лицо его было бледным. Глаза покраснели от недосыпа. Руки дрожали так сильно, что пальцы постоянно соскальзывали с клавиш, когда он лихорадочно дописывал последние строки кода. Ногти обкусаны до крови. На кончиках пальцев виднелись свежие ранки. Он не замечал боли.

Рядом, прислонившись к стене, стоял один из оперативников ЧВК. Широкоплечий. С пустым взглядом. Он скучающе наблюдал за Андреем, не произнося ни слова. От него пахло сигаретами. И чем-то острым, металлическим.

Андрей видел, что его «саботаж» начал действовать. На одном из мониторов загорелся красный индикатор. Затем другой. Затем целый каскад предупреждений. Система не просто замедлялась. Она входила в неконтролируемый каскадный сбой. Это могло привести к гораздо более масштабной катастрофе, чем планировали ЧВК. Не просто вывод из строя. Потенциальный взрыв всего терминала.

Резкий, неприятный запах перегретой электроники смешивался с его собственным липким потом. Воздух казался тяжёлым, электрическим.

Он слышал отдалённые звуки приближающегося хаоса. Глухие удары. Обрывки криков. Вой сирен. Всё это эхом разносилось по коридорам порта, становилось громче. Он осознавал, что его “двойная игра” привела к непредсказуемым и страшным последствиям.

Андрей издал короткий, нервный, хихикающий звук. Тут же обрубил его, переходя в судорожный вздох. Оперативник ЧВК бросил на него быстрый, раздражённый взгляд, но ничего не сказал. Андрей быстро оглянулся, словно боясь, что кто-то услышал его неконтролируемую реакцию. Затем снова лихорадочно стучал по клавиатуре. Пытался внести коррективы. Те, что, возможно, уже ничего не изменят. Его попытка быть “хорошим” привела к худшему.

Холодный, сырой ветер проникал сквозь щели в стенах заброшенного складского комплекса. Он приносил с собой острый запах соли и ржавого металла. Внутри склада было темно. Пыльно. Воздух тяжёлый, гнетущий. Ковач и её команда, одетые в тёмную тактическую одежду, скрывались среди теней.

Аня наблюдала за основными терминалами порта через бинокль ночного видения. Каждое увиденное движение, каждый силуэт на периметре она тут же сопоставляла с данными, которые Новак пытался скрыть.

— Вижу периметр, Ковач, — Голос агента 1 глухо прозвучал в наушнике. — Двенадцать человек. Автоматы. Не похоже на обычную охрану. Они… они выглядят как боевики.

— Паттерн… не соответствует, — Голос Ани был напряжён, но спокоен. Почти монотонно. Она поправила очки, её взгляд был прикован к биноклю, проникая сквозь маскировку, которую другие не замечали. — Это… не обычная охрана. Их позиции… слишком… э-э… тактически выверены. Чрезмерно. Агрессивно.

Она видела не просто усиленную охрану. Это были отряды ЧВК в полной боевой готовности, занимающие ключевые позиции. Оружие не спрятано, а выставлено напоказ. Это не “охрана объекта”, это полноценная военная операция. Она заметила специфические знаки отличия на их форме, которые не соответствовали ни одной известной охранной фирме. Но напоминали ей о “неподтверждённых ролях третьих лиц” из её расследования. Это подтверждало её худшие опасения относительно Новака и истинных целей ЦРУ. Не просто подстава Джека. Они скрывали истинную угрозу. И, возможно, были в сговоре.

— Что будем делать, Аня? — произнёс Агент 2. — Приказ – Бауэр. Мы должны… его найти.

Пауза.

Внутри Ани разгоралась борьба. Рука непроизвольно теребила воротник. Она принимала решение, которое изменит всё.

— Приказ… меняется, — Её голос стал твёрже. Но остался спокойным. — Наша цель… — глубокий вдох, холодный металлический запах морского воздуха проник в лёгкие, — …это ЧВК. Мы… мы должны понять… их намерения. Мы… мы должны войти. Тихо.

— Тихо? Но… если это ЧВК, то это…

— Я знаю, что это! — Аня резко перебила. Без крика. Её слова были чеканными. Она оторвала взгляд от бинокля. Её глаза встретились с глазами агента. В них не было колебаний. — Это… это не наш враг. Не. Сейчас. Скрытое проникновение. Не вступать в прямой контакт. Пока. Мы… мы не поймём. Что происходит. Иначе… — Она посмотрела в сторону, на порт, на мерцающие огни терминала. — …иначе всё это было напрасно.

Грязный люк, замаскированный под старую вентиляционную решётку, издал хриплый скрежет. Джек отбросил его в сторону.

Воздух снизу ударил в лицо. Тяжёлый. Застоявшийся. Пахнущий сырым металлом, плесенью и чем-то едким, электрическим. Как будто здесь только что прошёл подземный удар.

Он двинулся по ржавой лестнице вниз. Каждая ступень скрипела под его весом. Острая, ноющая боль в правом колене, под лопаткой. Он стиснул зубы. Это просто фон. Ещё один.

Луч фонарика на телефоне выхватывал лишь небольшой, тесный кусок пространства. Туннели были узкими. Заросшие грибком бетонные плиты громоздились над головой, словно потолок пещеры.

Ржавые трубы, покрытые толстым слоем пыли и слизи, тянулись вдоль стен. Капли воды падали откуда-то сверху, разбиваясь о пол с монотонным стуком. Где-то далеко, в глубине этого каменного чрева, гудели вентиляционные системы. Доносился глухой, отдалённый скрежет механизмов порта.

Теперь весь терминал казался ему одним, огромным организмом. А он – паразитом, проникающим в его вены.

Он сделал несколько шагов. Остановился.

Голоса.

Впереди. Приглушённые, но отчётливые. Русская речь. Короткие, отрывистые фразы. Двое. Он прижался к холодной стене. Втянул голову. Запах плесени стал сильнее.